Покойник в кювете - Станислав Николаевич Савицкий

где была его конечная, как блочные дома полностью исчезли и на смену им пришли исключительно деревянные в один, два этажа, зато окруженные палисадниками и огородами.

Дальше он ехал трамваем.

Раскачиваясь на заднем сиденье, Никита думал о том, что вся его жизнь прошла на другом берегу, а здесь его окружал новый мир, во многом неведомый. А ведь в каждом доме, под каждой крышей жили люди, в чем-то другие, отличные от тех, кто жил на другом берегу реки, но все равно люди с теми же страстями и теми же проблемами. И не может быть, чтобы у них не было эксцессов, которые прошли мимо него, ответственного за колонку происшествий и преступлений.

Какое непаханое поле он пропустил!

Или ещё не всё потеряно?

Наконец в трамвае объявили: «Первомайская».

Никита вышел на пустынную улицу, у которой по обе стороны от булыжной мостовой росли развесистые тополя. Рядом с ними протянулись две водосточные канавы, заросшие травой. В середине улицы торчала колонка, в луже от которой пускали кораблики из бумаги двое мальчишек.

Все удобства во дворе — дорисовал общую картину коммунальных услуг новоявленный специалист ЖКХ Никита Хмельнов.

Дом 10 оказался чуть ли не в самом конце улицы.

Этот район был известен как Волоконщики. Его прозвали так по мануфактуре, построенной в конце XIX века, производившей волокно. Вокруг нее постепенно разрастался рабочий поселок. А на другом берегу реки ему навстречу рос город, и так продолжалось до тех пор, пока они не слились в единое административное целое.

Красное здание мануфактуры в два этажа, — равное как минимум трем современным, — до сих пор доминировало над Волоконщиками. Только теперь стекла в окнах в нем были выбиты, крыша продырявлена во многих местах, а едва державшиеся на петлях немногие оставшиеся двери скрипели на ветру. Теперь мануфактура служила местом притяжения для детворы.

Вновь к Никите закралась подленькая мысль: какого черта он приперся сюда и какое ему дело до какого-то Смагина? Но он вспомнил своего начальника, напялившего очки, и решительно вошел во двор.

Он увидел обычную картину для окраины провинциального города: на длинной веревке от забора до забора, подпертой шестом, сохло белье, в песочнице малыш сосредоточенно вел машину через воображаемые барханы, имитируя звук напряженной работы двигателя, рядом с ним девочка раскачивалась на качелях. В дальнем углу двора за покосившимся столом трое, судя по виду пенсионеров, вяло перекидывались в картишки.

От этой картины веяло однообразием и скукой провинциального быта.

Охватив взглядом мизансцену с картежниками, он направился к их столу.

Никита знал, что с этой публикой устанавливать контакт лучше всего через магазин.

— Мужики, не подскажите, где здесь универсам поблизости? — спросил он.

— Эк ты хватанул — универсам, — усмехнулся ближайший к нему картежник, на миг оторвавшись от игры, и бегло осмотрел его с ног до головы. — А если магазин тебе нужен, так как выйдешь со двора, налево и в первый проулок на той стороне. Здесь недалеко.

— Понял. Я мигом.

Магазин не баловал богатством выбора, но всё необходимое в нем было.

Десять минут спустя Никита вернулся к пенсионерам…

— Ну что, мужики, возьмете меня в компанию? — спросил он и почесал затылок, демонстративно подняв руку с пакетом, в котором загадочно просвечивались две бутылки вина. Вино было из недорогих, но и не самый дешевый портвейн. К нему прилагалась пара сырков. Но не на них был сосредоточен взгляд картежников.

— Отчего не взять? Можно, — сказал один из них, зачарованно глядя на пакет.

— Играем на деньги, — буркнул пенсионер в клетчатой рубашке с засученными рукавами, искоса глядя на Никиту.

Он был на полголовы выше остальных, широкий в плечах и скуластый. Судя по решительному тону и по тому, как закивали головами на тонких шеях его приятели, он был здесь за главного.

— Идет. А это мой вступительный взнос, — сказал Никита и поставил на стол первую бутылку емкостью 0,8 местного разлива. Рядом с ней он положил два сырка.

— Вот это дело, — оживились старики. — А то ходят тут разные.

Тут же нашлись стаканы, и пошла игра.

Она прерывалась единственно на то, чтобы принять очередную дозу.

Играли молча и в некоторой степени профессионально, то есть партнеры главного, который банковал, более-менее ловко подыгрывали ему. Общими усилиями они обули Никиту на триста рублей, что не противоречило его планам.

Дальше пенсионеры играть отказались и уставились на него.

Никита достал из сумки вторую бутылку портвейна.

Суровые лица стариков смягчились до умиления.

— Ну это потом, — сказал главный. — А ты, Петька, организуй закусон. И сам знаешь что.

Петькой оказался старичок в потертой кепчонке и с грязноватыми очками на носу.

— Понял, — сказал он и вмиг исчез.

Разговор не завязался. Над столом зависло напряженное ожидание.

Оно разрядилось с приходом Петьки. Он водрузил на стол бутылку водки — ай да старички, подумал Никита — и разложил закусон, до того завернутый в плотную бумагу светло-коричневого цвета. Никита видел ее в магазине. Целая стопа лежала под рукой у продавщицы и, видно, была востребована в полной мере местной общественностью. Закусоном оказалась докторская колбаса, порезанная толстыми кусками, такие же ломти хлеба и зеленый лучок. Все было куплено на проигранные Никитой деньги.

Непочатую бутылку портвейна главный отложил в сторону.

— Это на потом, — сказал он и распечатал бутылку водки.

Про карты все забыли.

После первого же захода по водке за столом установилась дружеская атмосфера и завязался непринужденный разговор.

Никита подкинул тему — семья Смагиных.

Их здесь помнили до сих пор.

— Михална была ничего себе баба.

Так отозвался о матери Смагина пенсионер с белесыми глазами и челкой на лбу, предварительно шмыгнув носом.

— Нормальная, отзывчивая, — дополнил Петька. — Да, Филиппыч? — обратился он к главному.

Филиппыч степенно кивнул головой.

На предмет дать взаймы, догадался Никита.

— А вот муженек у неё был еще та сволочь, — сказал Филиппыч, и оба других пенсионера согласно закивали головами.

— Одно слово: хулиган, — поддакнул Петька.

— Слава богу, отдал концы. И настрадалась от него Михална.

— Так помянем ее добрым словом, — предложил старик с белесыми глазами.

Предложение поддержали единогласно. Выпили за упокой души Михалны.

Общение со стариками проходило без официального представления и знакомства, и это имело свои преимущества — случайно встретились и так же разошлись, как в море корабли. И никто никому ничем не обязан.

«А встретимся на улице, так друг друга не признаем», — подумал Никита.

— А вот за него пить не будем, — решительно заявил Петька. — Хоть он и помер.

— Не будем, — согласились его приятели.

— Кстати, сын недавно последовал его примеру, — сказал Никита.

— Юрка-то? Помер, что ли?

— А