Живи - Татьяна Филатова

его дочь и внуков), не было братьев. Единственный дядя погиб в Москве, а родному дедушке было уже за семьдесят лет. За меня некому было заступиться физически, а морально тогда я ещё не доросла. Да и позже я не рисковала идти на рожон, зная, что в бешеном состоянии этот монстр мог совершить страшные вещи.

Я забрала детей и переехала на три недели к подруге и её мужу. Они жили в двухэтажном доме, места хватало – нам выделили комнату. Но, разумеется, мы их стесняли – кому нужны два чужих спиногрыза?

До этого, я писала об этом, были случаи, когда после серьёзных скандалов я выгоняла мужа, и он уходил на какое-то время, чаще – к своей матери. К слову – не всегда спешно. Я уже говорила, что ни разу не довела дело до конца, не смогла воспользоваться его уходом. Но тут ушли мы. Он был в ярости. Я объявила ему, что подала на развод и на алименты. Это привело его в еще большее бешенство: он звонил, угрожал, оскорблял, но в дом наших друзей сунуться не решался. Муж моей подруги старше её на восемнадцать лет, он на тот момент был уже взрослым и весьма успешным и уважаемым человеком, а выступать против таких у моего муженька кишка была тонка. Он силен только против тех, кто не может дать ему отпор, и не важно – физический или эмоциональный.

(Один раз он пришел домой, а на его кроссовке была кровь. Он сказал не волноваться, ведь это была не его кровь. Оказалось, что он и еще один парень – оба слегка выпили – не смогла поделить дорогу, по которой шли. Судя по тому, что мой гордился тем, что кровь принадлежит не ему, второй парень был более пьян, соответственно – имел меньшую возможность дать отпор. В подобные моменты я сгорала от стыда за него.)

Я выдвинула требование – чтобы он уходил из квартиры. Разумеется, он никуда не ушёл. Когда он был на работе, я приходила проведать своих котиков и взять что-то из вещей. Видеться с ним желания не было. Да и боялась. К тому времени у меня уже была коллекция фотографий со следами побоев на моем теле: содранная родинка на спине, разбитая, опухшая губа, синяки на руках и теле. Но я из-за глупости, страха и нерешимости не подавала заявления в полицию. Я хотела развестись тихо и мирно. Он же не хотел никак.

А зачем ему было разводится? Его все устраивало: он жил в квартире (в которой на протяжении тринадцати лет обещал завершить ремонт – безуспешно), ему готовили, стирали, убирали, терпели все его выходки, все оскорбления зачем ему было что-то менять? Его устраивало абсолютно ВСЁ! Не устраивало только меня. Поэтому и менять нужно было мне. Но в 2016 году мои «фаберже» только лишь начинали отрастать, поэтому, подавая на развод, я сразу подсознательно знала, что и это дело до конца не доведу.

Мой дедушка уехал на какое-то время в Челябинск, и мы с детьми перебрались в его квартиру, чтобы больше не стеснять семью подруги. Ярость и гнев моего мужа сменились на лесть и наигранную заботу. Снова рекой полились обещания. Он купил дочке ее первый телефон, а сыну – планшет, в очередной раз удалил с компьютера игры (ведь большая часть скандалов происходила на фоне его зависимости от компьютерных игр – он был слишком раздраженный, когда его отвлекали, или же из-за того, что терпел поражения и неудачи на игровом поприще). Он, кажется, даже обещал сходить со мной к психологу или в церковь, хотя после войны называл себя настоящим атеистом. В общем, как всегда, обещаний был немерено.

У меня началась ломка. Опять. Не от его отсутствия, а от отсутствия тех гормонов, которые я получала, живя с ним. Ведь я же могла тогда переждать, настоять на своём и развестись. Я неплохо зарабатывала, работая дистанционно, у меня была квартира, мои дети были при мне. Живи спокойно! Но на первом же заседании суда я отозвала иск о разводе. (Вот кто меня тогда умной назвал бы?) И естественно потом я много-много раз пожалела об этом. Этот человек не менялся. Жизнь наша не менялась. Каждый прожитый день в том аду губил моё здоровье, губил психику моих детей. Я снова и снова проявляла слабость, а он снова и снова чувствовал безнаказанность за свои действия.

Десятки тысяч женщин подвергаются домашнему насилию. Основная часть из них молчит об этом. Кто-то и вовсе погибает от рук мужа или сожителя. И вовсе необязательно это должна быть семья алкоголиков: часто с виду это абсолютно нормальная ячейка общества, своим видом на прогулке вызывающая милую улыбку у случайных прохожих. Причины молчания женщин в таких семьях у всех одни: страх, стыд и надежда. Отчасти оправдан в этой ситуации только страх, но только если это страх за свою жизнь, а не за то, что вы потеряете своего любимого тирана. Но при первой же возможности надо бежать. Бежать без оглядки. Стучать во все двери: родные, полиция, всевозможные инстанции. Нужно собрать волю в кулак, уйти от психически неуравновешенного мужа, забрать детей и устраивать жизнь самостоятельно. Учиться брать на себя ответственность за свою же жизнь. Да, тиран, агрессор, абьюзер – назовите, как хотите, безусловно повинен в том, что с вами делает. Но ответственность за то, что вы допускаете это снова и снова лежит именно на вас. Как когда-то лежала на мне. Не вина, нет, а именно ОТВЕТСТВЕННОСТЬ. Когда я жаловалась другой своей подруге на своего мужа, она мне говорила в ответ: «Но тебя же все устраивает». Я возмущённо отвечала ей, что меня ничего и ни разу в этой ситуации не устраивает. На это она говорила: «Не устраивает – меняй». И тут я приводила стопятьсот аргументов, почему нельзя менять, почему я не могу окончательно разорвать отношения. У меня были отговорки на все. Она невозмутимо продолжала: «Значит не жалуйся, потому что тебя все устраивает». Я по новой ей повторяла, что все плохо. И мне это не нравится, а она снова говорила: «Тогда меняй». Я поняла её слова через пару лет после того, как она мне их говорила. Теперь эти же слова я говорю многим другим девчонкам, с которыми мне доводится работать: «Не нравится – меняй. А не меняешь – значит тебя все устраивает. Тогда и не жалуйся. А жалуешься – так меняй».

В