Жизнь номер один - Олег Липовецкий

положенную трудовую повинность (иногда только за себя, а чаще еще и за Диму Титоренко, который всеми силами старался попасть со мной в одну смену), я, отряхнув с себя прах рабовладельческого строя, мчался в подвал за велосипедом. Надо сказать, что велосипед летом был, пожалуй, самым важным и необходимым атрибутом питкярантских подростков. Как конь у мушкетера. Ну а если говорить конкретно обо мне, то как у Портоса. У меня велосипед – был! Это было моим великим счастьем и моим великим позором. Счастьем потому, что у меня была возможность участвовать с нашей дворовой мушкетерской ротой в загородных прогулках (счастьем, несмотря на то что, когда мои друзья, весело крутя педали, въезжали на горки, я, спрыгнув с велосипеда, пыхтя и обливаясь потом, катил его к заветной вершине). А так как Карелия, как мы знаем из курса школьной географии, всегда была холмистой равниной, эти прогулки превращались для меня в настоящий марш-бросок. И тем не менее это было счастьем. Теперь о позоре…

Да-да. Это был тот самый велосипед, который я покрасил в подарок своему братцу. Шура тогда от подарка наотрез отказался, а папа сказал, что нет худа без добра. Что теперь не надо покупать мне велосипед. Что я уже сделал себе лучший подарок своими руками. То есть брату купили новый велик «Аист», а мне просто опустили седло на стареньком «Орленке», чтобы я смог дотянуться пухлыми ножками до салатовых педалей.

Я как сейчас помню свой первый заезд на этом нежно-зеленом чудовище. Дело в том, что я не умел тормозить. В том смысле, что крутить педали вперед у меня получалось, а вот назад – ну никак. В этот день мама принесла мне из ателье новые вельветовые брючки. Вообще, мне почти всю одежду либо шили в ателье, либо укорачивали там же. Дело в том, что в магазине было невозможно купить одежду с таким соответствием обычного детского роста и необычной недетской ширины. Так вот, выпросив у мамы поносить на улицу эти новые брючки (очень аккуратно и всего на полчасика), я решил обновить не только новые вельветки, но и старый велосипед. Было страшно. Но, сказав себе: «Один раз вокруг дома!» – я оттолкнулся ногой от бордюра и медленно двинулся навстречу своей судьбе.

Надо сказать, что на первом этаже нашего дома находился ресторан. Вход в него располагался на противоположной от подъездов стороне. И там, возле входа в это единственное тогда в Питкяранте злачное место, летом всегда торговали квасом из бочки.

Вот к чему я все это вам рассказываю. Благополучно объехав одну сторону дома и вывернув из-за его торца, я увидел длиннющую очередь с бидончиками и трехлитровыми банками, которая, извиваясь хищной анакондой, пересекала тротуар, по коему я и двигался, оценивая сложившуюся ситуацию и стремительно приближаясь к невинным, ничего не подозревавшим любителям кваса. Расстояние сокращалось с катастрофической скоростью, руки мои, как всегда в подобных ситуациях, резко вспотели и намертво влипли в руль моего педального коня. Настолько влипли, что я не мог пошевелить пальцем, чтобы дернуть за рычажок велосипедного звонка. Когда до первой жертвы оставалось метра три, я, осознав неминуемое, истошно завопил «Би-бииииип», безуспешно попытался провернуть педали назад и, закрыв глаза, врезался в толпу. Испуганные питкярантцы шарахнулись в стороны, разбрызгивая квас и роняя на асфальт банки и друг друга. Я же, протаранив толпу, открыл глаза и в ту же секунду взлетел. Тут не было никакого чуда. И взлетел я ненадолго. Только для того, чтобы перелететь капот белой «Волги», колесо которой с разбегу поцеловал мой салатовый болид. Я открыл глаза, взлетел, снова зажмурился и приземлился по другую сторону автомобиля, подняв небольшое, но эффектное облачко сухой летней грязи. Воздев над головой окровавленные ладони, я, шатаясь, встал с негостеприимной земли и, глотая слезы боли и унижения, сдался на милость толпы. Толпа оказалась милостивой. Видимо, вид у меня действительно был до предела жалкий… Забыл сказать – мои новые брючки были украшены дырочками сантиметров по пятнадцать на обеих коленках. Жалостливая продавщица кваса омыла мои кровоточащие раны водой, а водитель «Волги» даже довел мой велосипед до подъезда.

Когда мама, еле сдерживая праведный гнев, дрожащим голосом сказала, что я больше не буду носить эти брюки, потому что не заслужил, я подумал, что это не страшное наказание, потому что носить уже особо и нечего. После того как я был разукрашен зеленкой в цвет моего велосипеда, мама брюки спрятала. Чтобы папа не узнал. Мама меня берегла. И папу тоже.

Но это все к слову. Просто чтоб вы знали, как нелегко мне давалась наука верховой езды. Речь пойдет о другом. Помните, я говорил о первом чувстве? Так вот! В то лето к нам во двор приехали две девушки. Две сестры. Лена и Эля. Им было лет по четырнадцать – пятнадцать, совсем взрослые, года на три старше меня. В том возрасте – громадная разница, как вы понимаете.

В общем, все парни нашего двора, независимо от возраста, влюбились. Половина любила Лену, а половина – Элю. Я любил Лену. Ну, любовью тогда это не называлось… Просто, когда я ее видел, я густо краснел, не мог говорить, мне делалось жарко и смотрел я только в сторону. А хотелось – только на нее. Вот.

Весь двор боролся за их внимание. Старшие тырили для них цветы, а мы – конфеты из магазинов. Каждый день мы на велосипедах, словно конный отряд, отправлялись за четыре километра от города, в деревеньку, осчастливленную присутствием в ней наших королев, отдыхавших там на даче. Каждый день я отставал от своих стройных друзей и приезжал минут через пятнадцать. Представляете картину: все уже сидят кружочком на пригорочке под сосной и играют в карты. Во главе заседающих – Лена и Эля, обложенные, словно кумиры, цветами и конфетами, рядом с ними фавориты из наших старших братьев, ну а потом, как и положено, по убыванию в возрасте, то есть замыкают круг мои ровесники. И вот когда все уже играли в карты, разогнавшись заранее, чтобы хватило сил въехать в горку, из-за холмика появлялся я. И когда до заветной вершины оставалось каких-то жалких два метра, Лена поднимала глаза и улыбалась мне. И так каждый день. Конечно, она наверняка делала это случайно… Но эффект был катастрофический. Схема реакции моего организма была неизменной (вы уже в курсе): меня бросало в жар, потели ладони, руки прилипали к рулю и, что самое страшное, – немели ноги. И все это за секунду.