Прямой эфир из морга. 30 сложных дел, прошедших через скальпель судмедэксперта - Мишель Сапане

Я быстро смотрю на часы и понимаю, что у нее явно какие-то трудности. В это время она обычно уже давно занимается исследованием органов. Я отрываюсь от компьютера и погружаюсь в прохладу прозекторской. Уже знакомая нам гамма запахов дополняется еще одним образчиком – сегодня здесь преобладает стойкий запах пожара. Он все еще исходит от нашей одежды. Вентиляция с ним не справляется.

– У вас голова не болит от этого запаха?

– Не только болит – меня уже начинает подташнивать. Я хочу посоветоваться с вами. Я уже показывала повреждения Тиффани, но мы никак не можем понять, с чем они связаны.

Я сразу же понимаю, почему Мари закончила внешний осмотр только сейчас. На теле столько повреждений, что их выявление, описание и фотографирование требует огромного количества времени и затягивает вскрытие. К тому же, чтобы зафиксировать повреждения под волосами, пришлось сбривать волосяной покров.

Под сбритыми волосами на коже головы присутствуют многочисленные, очень характерные следы внешнего воздействия. Некоторые из них находят друг на друга. Каждое такое повреждение представляет собой кровоподтек размером от 35 до 40 мм в длину и от 15 до 20 мм в ширину. На каждом кровоподтеке видны мелкие ссадины, они идут параллельно друг другу, «ленточками», расстояние между ними составляет от 2 до 4 мм. В нескольких местах от них разорвана кожа: раны идут перпендикулярно царапинам прямо посередине.

Мы никогда не видели ничего подобного. Как правило характер повреждений отражает свойства травмирующего предмета. Я помню восхитительный пример альтернативного использования теннисной ракетки. На теле жертвы (разумеется, она выжила) остались следы в виде квадратов от струн – изумительные, геометрически правильные. Но в нынешнем случае я напрасно напрягаю память и терзаю извилины своего головного мозга – у меня нет никаких предположений.

– Даже не знаю, что сказать, Мари. А вы не заметили на месте пожара каких-нибудь особенных предметов?

– Нет, но, честно говоря, там был такой беспорядок…

– Не представляю себе, что могло оставить такие следы.

– Я все сфотографировала. Мы сможем подумать об этом и позже.

Я соглашаюсь с ней и возвращаюсь к себе в кабинет.

По итогам вскрытия в бронхах обеих жертв не выявлено следов копоти. Значит, они погибли не на пожаре. Еще одним доказательством того, что мужчина и женщина умерли до начала пожара, является низкий уровень карбоксигемоглобина – 1,3 %. Нет ни малейших сомнений в том, что угарный газ не попал внутрь их организмов. Женщине нанесли 17 ударов по голове, но ни один из них не имеет ничего общего с теми ударами, которые достались мужчине. При этом удары по голове стали смертельными для них обоих. Ближе к вечеру Мари и Тиффани отправляют свои предварительные выводы, перед тем как составить окончательный отчет. Сложная работа с учетом большого количества повреждений, которые придется описывать поочередно, хотя иногда одна удачная фотография способна заменить долгие рассуждения.

Все кончилось для этой пары молодых и мирных пенсионеров. После ужасного убийства и вскрытия – последнего насилия над их телами, необходимого, чтобы восторжествовала правда, – они обретут покой.

Все следующие дни мы напрасно ломаем себе голову, пытаясь определить, какой именно бытовой предмет мог оставить такие следы, но все бесполезно: тела по-прежнему хранят свою тайну. Зато в местной прессе появляется сообщение о задержании подозреваемого. На месте преступления остались многочисленные следы ДНК, которые помогли следователям, и они в пятницу задержали предполагаемого преступника – 39-летнего мужчину. По некоторым данным, он «является родственником» жертв, но никаких более подробных сведений ни о степени родства, ни об обстоятельствах его задержания в департаменте Приморская Шаранта не приводилось. Задержанного помещают под стражу, затем вызывают к прокурору и следователю Ла-Рошели, которые принимают решение о возбуждении уголовного дела по факту убийства и умышленного поджога жилища. Но у нас почти нет времени следить за этой историей. У нас на очереди другие мертвые для вскрытия.

Я уже совсем забыл об этом деле, как вдруг мне звонит следственный судья, которому было поручено расследование. Таков удел любого шефа: как только начинаются проблемы – виноват всегда он.

– Доктор, у меня проблема с делом М. Я не нахожу отчет аутопсии. У меня есть предварительные выводы, но мне их недостаточно…

Фамилия мне ни о чем не говорит.

– Дело М.?

– Да, двойное убийство в Сожоне. Ваш специалист был на месте преступления, и у меня есть его отчет внешнего осмотра тела и предварительные выводы, но нет окончательного заключения.

– Подождите немного, пожалуйста. Возможно, я смогу вам помочь, мне надо посмотреть нашу базу данных.

– Я был бы вам очень признателен. Дело в том, что по этому делу под стражей находится подозреваемый, и ему кажется, что он сидит уже слишком долго. К тому же, у него адвокат…

К счастью, мы всегда сразу же архивируем документы на сервере университетской больницы. Доступ к базе данных имеют только врачи и технические специалисты. Я немедленно начинаю искать отчет аутопсии, но ничего не нахожу по указанной мне фамилии.

– Странно, но у меня нет никаких документов по этой фамилии, я даже не нахожу файл с предварительными выводами.

– Нет, доктор. Луи М. – это имя подозреваемого, предполагаемого преступника. Не думаю, что вы проводили его аутопсию. А жертвы – это супруги Л.

Классическая ситуация. Повседневная проблема в наших отношениях с прокурорами и следователями. Они называют дела именами преступников, а мы – именами жертв.

– Вот, я нашел. Я вижу здесь предварительные выводы, но у меня нет окончательного заключения.

И вдруг меня озаряет: сразу после аутопсии Мари пришлось временно приостановить свою деятельность. Она просто не успела составить окончательное заключение. В общих чертах я объясняю ситуацию следователю, и он сразу понимает меня, когда я говорю ему, что Мари еще не скоро вернется к работе. Но проблема лишь в том, что предварительное заключение под стражей не может продолжаться слишком долго. Молчание на другом конце провода (у себя в кабинете я все еще использую старый проводной телефон) становится тягостным. Найти решение, которое было бы совместимо с уголовно-процессуальным законом – тот еще квест.

– Господин судья, Мари не может работать по уважительным причинам. Вы вправе попросить заменить ее. Я не сомневаюсь, что у нее есть все необходимые материалы, включая протокол вскрытия. К тому же мы сохранили все фотографии на сервере. В нашем распоряжении есть также снимки компьютерной томографии и фотографии, которые делали следователи во время аутопсии.

Молчание на другом конце провода длится еще некоторое время, затем мой собеседник