Прямой эфир из морга. 30 сложных дел, прошедших через скальпель судмедэксперта - Мишель Сапане

Ну что ж, я не ошибся в своих предположениях. Лицо с похожей на пергамент кожей застыло в страшной гримасе, его черты искажены болью, рот широко открыт, словно в попытке захватить последний глоток воздуха. Перед моим мысленным взором непроизвольно всплывает знаменитая картина Эдварда Мунка «Крик».

На теле отпечаток долгих тяжелых страданий. Кожа на обеих молочных железах превратилась в одну большую язву. Грудная клетка покрыта открытыми ранами и узлами вплоть до самой шеи. Как в последней судороге, правое предплечье прижато к грудной клетке с согнутым локтем, и распухшая от отека кисть кажется приклееной к груди. Для продолжения внешнего осмотра я пытаюсь разогнуть локоть, но внезапно раздается зловещий звук, заставляющий меня вздрогнуть, – плечевая кость трескается, как сухая ветка. Я страдаю физически, как будто бы это было мое тело.

Вес трупа не доходит даже до 30 кг. Я без всяких усилий перекладываю иссохшее тело на стол из нержавеющей стали. Теперь у меня есть возможность осмотреть покойную с обратной стороны. Вид там не лучше. Спина и ягодицы сплошь покрыты пролежнями – ужасно болезненными повреждениями, появляющимися в результате продолжительных периодов обездвиженности, когда тело собственной массой сдавливает определенные участки кожи, контактирующие с твердой поверхностью, вследствие чего начинается некроз тканей. Я вижу часть крестца.

На этом этапе я прекращаю осмотр. Аутопсия явно бессмысленна, но мне еще нужны аргументы, чтобы убедить в этом прокурора. Я возвращаюсь к себе в кабинет, где меня ждет медицинская карта. Мне ее передали жандармы.

Я открываю историю мучительных страданий, которые начались семь лет назад, с того момента, как покойная обнаружила у себя странный комок в правой молочной железе. Она обращается к врачам и различным специалистам, но категорически отказывается от биопсии и любого лечения. Несмотря на усилия врачей спасти ее, она исчезает из их поля зрения.

Пять лет спустя, измученная болями, она возвращается в университетскую больницу Пуатье. На этот раз соглашается на биопсию и компьютерную томографию. Впечатляют уже одни только сканы КТ. Врачи ставят неумолимый диагноз: рак молочной железы с метастазами в костях и печени. На тот момент опухоль занимает почти все туловище и является неоперабельной по причине своих размеров. В выписном эпикризе указывается на втягивание кожи и захват правой подмышечной впадины столь объемной опухолью, что больная почти больше не могла двигать рукой. Врач отмечает, что пациентка использует эластичные бинты, чтобы поддерживать пораженную конечность, которая причиняет ей боль. Начинается более эффективное лечение, но пациентка отказывется следовать предписаниям специалистов.

Через несколько месяцев она снова возвращается в университетскую больницу. По наблюдениям осмотревшего ее врача, состояние больной значительно ухудшилось. На этой стадии об излечении не может идти и речи. И тогда ей предлагают паллиативную терапию, направленную на улучшение качества оставшейся жизни. Врачи выбирают дату начала лечения. Но Катрин больше не придет на запланированные консультации.

По словам мужа, поддерживавшего свою супругу и выполнявшего ее волю до самого конца, пара решила воспользоваться оставшимися днями жизни и отправиться в большой тур по Европе в автодоме – кемпинг-каре. Они посещают Шотландию, Ирландию, Испанию, но потом вынуждены прервать путешествие. Катрин все хуже и хуже. Если раньше она пила только чай с лекарственными травами, то теперь для обезболивания она соглашается использовать пластырь с морфином, который ей выписали врачи. Пара решает переехать поближе к родственникам и устраивается в кемпинге в Сен-Пьер-д’Олероне. Спустя несколько дней Ремон отправляется за покупками. Вернувшись из магазина, он видит, что мукам Катрин пришел конец. Она умерла.

Мне все ясно. Я звоню прокурору. Я не считаю, что мне необходимо продолжать исследование. Бессмысленно терзать тело Катрин дальше. Ему и так уже досталось с лихвой. Я объясняю ситуацию, говорю об отсутствии каких бы то ни было подозрительных следов внешнего воздействия и о полной уверенности в некриминальной причине смерти. Прокурор сомневается.

– Доктор, как вы можете исключать возможность эвтаназии со стороны мужа, если вы не проводили аутопсию?

– Я не обнаружил никаких следов насилия или укола. Внешний осмотр и медицинская визуализация предоставляют мне достаточно сведений для окончательного вывода о том, что смерть была вызвана метастатическим раком в терминальной стадии.

– А что вы думаете насчет отравления?

– Это единственная возможная гипотеза, но в этом случае аутопсия не даст никаких результатов. Для подтверждения или опровержения этой гипотезы достаточно будет токсикологических анализов. Я могу их сделать и без вскрытия.

– А что, если он задушил ее подушкой? Ведь такой способ убийства почти не оставляет следов, не так ли?

– Это не совсем так. Чаще всего следы остаются на лице, а на сканах компьютерной томографии обнаруживается отек легких. Здесь ничего подобного я не увидел.

– Честно говоря, я озадачена. Во всех рекомендациях – в частности, в европейских директивах – говорится о том, что в случае подозрительной смерти необходимо вскрытие.

– Да, это так. Вы имеете в виду рекомендацию R (99) 3, касающуюся согласования правил судебно-медицинской экспертизы трупа. В свое время эта рекомендация принесла огромную пользу, но лично я считаю, что она уже устарела.

– Устарела? Европейская директива? Да вы шутите! Ее приводят в качестве примера успехов Европы на лекциях в Государственной юридической магистратуре. А наш генеральный прокурор приложил огромные усилия для ее распространения в судах!

– Рекомендация датируется 1999 годом, и ее утвердили после многолетних дискуссий. Ей больше двадцати лет. Вы, конечно, знаете, что с тех пор в медицине произошла настоящая революция. Она затронула не только живых, но и мертвых. В то время посмертная компьютерная томография (post mortem) только делала первые шаги. С тех пор медицинская визуализация значительно продвинулась вперед, и, главное, сейчас к ней получили доступ судмедэксперты. В нашем отделении мы с 2006 года проводим компьютерную томографию перед каждым вскрытием.

– Я знаю, и это обходится нам довольно дорого!

– Если позволите, я могу отправить вам на электронную почту несколько снимков тела и сканы КТ. Я также отправлю краткое описание к этим файлам.

Прокурор не возражает и через час получает мои документы post mortem. Еще через две минуты она звонит мне и глухим от волнения голосом говорит, что разрешает мне не проводить аутопсию. Я возвращаюсь к телу Катрин, чтобы взять биологический материал для химико-токсикологических исследований. Забор крови из подключичной вены, мочи из мочевого пузыря (к счастью, она там есть) и водянистой влаги из глаза. Все пробы тщательно упаковываются и отправляются в лабораторию для анализов. Спустя несколько дней приходят результаты – все они отрицательные.

С Ремона снимают все подозрения. Ему возвращают тело Катрин