Прямой эфир из морга. 30 сложных дел, прошедших через скальпель судмедэксперта - Мишель Сапане

опасной близости от канавы, на мокрой траве выстроилась длинная вереница машин. Я уже представляю себе акробатические упражнения, сопровождающие попытки тронуться с места после завершения следственного эксперимента. Особенно, если он закончится с наступлением темноты… Въезд на территорию огорожен тремя бетонными плитами, украшенными сверху гипсовыми ангелочками. Рядом с бараком стоят два автофургона. В автофургонах живут семьи, это их личное пространство, а барак – общее жилище для всей общины.

На другом конце участка, рядом с плакучей ивой, желто-оранжевые ветви которой свисают со всех сторон, в луже барахтаются три очень красивые кряквы.

Все так, как я и ожидал: скользкая почва под ногами, кругом грязь. Всеобщее восхищение вызывает только молодая помощница прокурора: как ей удается сохранять равновесие на таких высоких каблуках?

Все удивляются тому, что я пришел пешком, в резиновых сапогах, в плаще и с большим охотничьим зонтом в руках. Но как только усиливается дождь, я не жалею об этом. Как и следователь со своим секретарем, тоже укрывшиеся под моим зонтом.

Первая часть следственного эксперимента проводится в автофургоне, где в чехле лежит разобранное ружье. Жан берет чехол, затем выходит из автофургона, оказываясь рядом с лужей. Здесь, по его словам, он вытащил все части ружья и собрал его, чтобы показать своему брату. Почему здесь? – А почему бы и нет? Жизнь людей, ведущих бродячий образ жизни, обычно проходит на улице…

Затем Жан идет в автофургон к своему дяде, берет там патрон и кладет в карман. Затем мы переходим в барак, где наконец спасены от дождя, но не от холода. Небольшая основная комната служит одновременно жилым помещением и кухней. Кухонная часть представляет собой настоящую полностью оборудованную кухню с навесными шкафами, рабочей поверхностью и мойкой. На угловой столешнице удобно готовить еду. Отдельно стоит только газовая плита – она не встроена в кухонный гарнитур и находится на конце рабочей поверхности. От входной двери ее отделяет небольшой шкаф. На противоположной стороне стоит высокий застекленный шкаф с посудой. Накрытый плотной клеенкой кухонный стол находится посреди комнаты. Вокруг него расставлены пять стульев. Кухонная часть барака отделена от гостиной дверью с квадратными стеклянными вставками. Стены, обшитые широкими досками из узловатой сосны, и удобный диван создают уютную обстановку. В одном углу рядом с дверью на комоде стоит жидкокристаллический телевизор. В другом углу – музыкальный центр и огромные акустические колонки, над которыми установлена новейшая сигнализация. Вдоль стен выставлены плетеные из ивовых прутьев корзины, и гитара соседствует с ярмом и хомутом. Все эти предметы странным образом создают расслабляющую атмосферу.

Когда вызванные врачами скорой помощи из Конфолана жандармы прибыли на место трагедии, они не смогли найти ни одной улики. Не было ни беспорядка, ни крови – ничего. Маленькая семья навела большой порядок. Они даже помыли холодильник и кастрюлю, в которой готовился ужин. Жандармы забрали ружье и опечатали его. То же самое они сделали и с гильзой от патрона, оставшейся после выстрела в патроннике ствола. Наконец, они покинули место происшествия, опечатав барак и лишив таким образом все семейство возможности пользоваться кухней.

Пятнадцати участникам следственного эксперимента в бараке тесно. Здесь находится подозреваемый вместе со своим адвокатом, два свидетеля, прокурор и его помощница, специалист по баллистической экспертизе, два жандарма в штатском для исполнения роли жертвы и преступника, если это понадобится в рамках следственных действий, адвокат семьи Летиции (потерпевшая сторона), два других жандарма для обеспечения безопасности (всегда есть риски, хотя Жан остается на свободе под подпиской о невыезде), судья и его секретарь. В помещении холодно, но из-за присутствия такого количества людей температура внутри быстро повышается. Судья раскрывает на столе папку и возвращается к показаниям, полученным в ходе допросов.

Что касается происхождения оружия, то здесь все ясно из процессуальных документов:

Вопрос, заданный Жаки [дяде подозреваемого]: Это ружье подарили ему вы?

Жаки: Да, я подарил ему это ружье недели две или месяц назад, точно не помню. Я купил его у какого-то паренька из Сен-Бенуа. Не знаю, как его зовут, но я мог бы узнать его. Я заплатил ему 30 евро.

Вопрос: Где вы хранили это ружье, перед тем как подарить?

Жаки: В своем автофургоне. Жану оно казалось красивым, и он хотел повесить его у себя. Я сказал ему, что это коллекционное ружье, и его не следует использовать по прямому назначению.

Жаки уточняет: Нет, у меня нет патронов – оно было разобрано. Я не давал патроны Жану. У него не было патронов, потому что он не хотел его использовать по назначению. Да, он уже использовал оружие. У него было ружье 12-го калибра.

Вопрос: Но у него же не было охотничьего билета?

Жаки: Думаю, что нет.

Вопрос: Вы видели, как Жан вставлял патрон?

Жаки: Нет.

Вопрос: Вы уже пробовали стрелять из этого ружья?

Жаки: Нет.

Вопрос: Было ли это переделанным оружием?

Жаки: Нет.

Судья зачитывает вслух объяснения Жана по поводу того, как оружие выстрелило:

«Я взял патрон, который находился в автофургоне, положил его себе в карман. Когда я входил в барак, этого патрона у меня не было. Я взял этот патрон у своего отца незадолго до происшествия». […]

«Вы спрашиваете меня, для чего мне был нужен патрон? – Я собирался охотиться на дроздов». […]

«Я не пробовал стрелять из этого ружья, ведь у меня нет охотничьего билета. Оружие лежало в чехле, и я достал его из чехла, чтобы войти в барак. Я не знал, что Летиция была в бараке, – я считал, что она вышла. Я разговаривал с дядей. Играла музыка».

«Я сказал, что это красивое ружье, показывая его дяде. Оружие почистил мой сын. Я вставил патрон в ружье – точно не помню, как именно».

«Я хотел закрыть затвор ружья и выстрелить куда-нибудь в сторону (дверь была открыта)». […]

«Вы спрашиваете у меня, заметил ли я, что моя жена была там? Нет, я не видел ее. Раздался выстрел, и ружье повело в сторону. Только после выстрела я увидел, что она была на кухне». […]

«Она стояла возле газовой плиты. Когда я посмотрел на нее, то увидел, что она держалась за бок. Я не знаю, куда я положил ружье. Я побежал к ней. Я поддерживал ее, а потом опустил ее на пол – там было больше места. Я схватил свою майку и пытался остановить ей кровь, так как она была ранена.