Стихотворения - Роберт Браунинг

Перевод М. Гутнера

Роланд до Замка черного дошел[37]

Сначала я подумал, что он лжет,Седой калека, хитрый щуря глаз,Глядел он – на меня насторожась,Как ложь приму я. Был не в силах ротСкривившийся усмешки скрыть, что вотЕще обману жертва поддалась.

Не для того ль стоит он здесь с клюкой,Чтоб совращать заблудших? Чтоб ловитьДоверчивых, решившихся спроситьДорогу? Смех раздался б гробовой,И он в пыли дорожной вслед за мной,Мне стал бы эпитафию чертить.

Когда б свернул я, выполнив совет,На путь зловещий, где, всего верней,Скрывался Черный замок. Но в своейПокорности свернул туда я. СветНадежды меркнет, гордости уж нет.Любой конец, но только поскорей.

Так много лет я в поисках бродил,Так много стран пришлось мне обойти,Надежда так померкла, что почтиЯ сердца своего не осудил,Когда в нем счастья трепет ощутил,Что неуспех – конец всему пути.

Так часто мертвым кажется больной,Но жив еще. Прощанием глухимВозникнув, смолкнет плач друзей над ним.И слышит он – живые меж собойТвердят: "скончался" – "свежестью ночнойПоди вздохни" – "удар непоправим".

Затем, найдется ль место, говорят,Среди могил семейных, как пышнейПохоронить, в какой из ближних дней.Обсудят банты, шарфы, весь обряд.А тот все слышит, и ему назадВернуться страшно в круг таких друзей.

И я – блуждать так долго мне пришлось,Так часто мне сулили неуспех,Так значился всегда я в списке тех,Кто рыцарский обет свой произнесУвидеть Черный замок, что вопрос, –Не лучше ль уж погибнуть без помех.

Спокойно, безнадежно, где старикМне указал с дороги вглубь свернуть,Там и свернул я. День светлел чуть-чуть.И мрачно стало к ночи. Но на мигБагровым оком дымку луч проник –На то, как схватит степь меня, взглянуть.

И точно, сделав несколько шагов,Я обернулся, чтобы след найтиПройденного, надежного пути.Но сзади было пусто. До краевОдин степной, сереющий покров.Вперед, мне больше некуда идти.

И я пошел. Бесплодный, гнусный край,Печальнее я места не встречал. Цветы? –Еще б я кедров здесь искал!Но без помех бурьян и молочайОбильный приносили урожай.Здесь колос редкой бы находкой стал.

Но нет, нужда с бесплодием кругомСлились в одно. "Смотри на этот вид,Иль нет, – Природа, мнилось, говорит, –Я здесь бессильна. Разве что огнемЗдесь судный день очистит каждый комИ узников моих освободит".

Чертополоха рослые кустыОбиты – это зависть низких трав.Лопух шершавый порван и дырявДо полной безнадежности найтиПобег зеленый. Видно, здесь скотыПрошли, по-скотски жизни оборвав.

Трава – как волос скудный и сухойНа коже прокаженных. Из землиТорчат кровавой поросли стебли.И конь недвижный, тощий и слепой,С конюшни чертом выгнанный долой,Стоит, в оцепенении, вдали.

Живой? – сойти за мертвого он мог.На бурой гриве – ржавчины налет.Ослепший… шею вытянув вперед,Он был смешон, ужасен и убог…О, как мою он ненависть разжег,И кару, знать, за дело он несет.

Тогда я в память заглянул свою.Как ждет вина пред битвою солдат,Так жаждал я на счастие, назад,Хоть раз взглянуть, чтоб выдержать в бою.Завет бойца – "обдумай и воюй".Один лишь взгляд – и все пойдет на лад.

Но не моею памятью помочь.Вот Кудберт милый… золото кудрей…Лица румянец, вот руки моейКоснулся словно, держит он, точь-в-точьКак прежде… Ах, одна позора ночь,И гаснет пламя, холод вновь сильней.

Вот Джайльс встает в сознании моем.Вот, в рыцари впервые посвящен,Клянется он, что честь ему закон.Но фу! Какой пергамент палачомНа грудь ему приколот? Что кругомКричат друзья? – Изменник, проклят он!

Нет, лучше настоящая пора,Чем эта быль. И я иду опять.Все пусто. Тишь. Что вздумает послатьНавстречу ночь – сову ль, нетопыря?Но что-то вдруг во мраке пустыряВозникнуло, чтоб мысль мою прервать.

Подкравшись незаметно, словно змей,Внезапно мне прорезал путь поток,Он не был мрачно-медленным, он мог,Бурля и пенясь, омывать скорейКопыта раскаленные чертей,Так в нем клубился пены каждый клок.

Он мелок, но зловреден. Вдоль водыСклонялись ольхи. В злой водоворотСтремились ивы, головой вперед, –Самоубийц отчаянных ряды.О, то поток довел их до беды!И равнодушно мимо он течет.

Я вброд пошел. О, как велик был страх,Что вдруг ступлю на трупа я оскал,Копьем ища свой путь, я ощущал,Как вязнет, словно в чьих-то волосах,Чуть крысу я копьем задел – в ушах,Казалось, крик ребенка прозвучал.

Теперь уж путь не будет так суров.Но нет, надежда снова неверна.Кто здесь топтался? Кем велась война?Чьей битвой стоптан почвенный покров?Жаб в луже с ядом? Диких ли котов,Чья клетка докрасна раскалена?

Так в адский круг был замкнут их порыв.Среди равнины гладкой, что бойцовСюда влекло? Отсюда нет следов…Сюда их нет… безумие внушив,То сделал яд. Так турок рад, стравивЕвреев и христьян, своих рабов.

Что дальше там? Не колесо ль торчит?Нет, то скорей трепало, чьи клыкиТела людские рвали на клочки,Как шелковую пряжу. То на видОрудье пытки. Брошено ль лежит?Иль ждут точила ржавые клинки?

А вот участок гиблый. Прежний лесСменился здесь болотом. БолотнякСтал пустырем. Безумец, верно, такВещь смастерив, – испортив, интересТеряет к ней и прочь уходит. ЗдесьС песком смешались щебень, грязь и шлак.

То прыщиком, то ярким пупыремПестрит земля. Бесплодный каждый склон,Как будто гноем, мохом изъязвлен…И дуб стоит. Разбит параличом,Разинутою щелью, словно ртом,Взывая к смерти, умирает он.

А цель все так же скрыта, как была.Все пусто. Вечереет. И никакПуть не намечен дальше. Но сквозь мракВозникла птица – вестник духа зла –Драконовыми перьями крылаМеня коснулась, – вот он, жданный знак.

Тут поднятому взгляду моемуОткрылось, что равнины прежней гладьЗамкнули горы, если так назватьГромад и глыб бесформенную тьму.И как я им попался – не пойму,Но не легко уйти мне будет вспять.

И понимать я начал – в этот кругЛишь колдовством сумел я забрести,Как в страшном сне. Нет далее пути.И я сдаюсь. Но в это время звукРаздался вслед за мною, словно люкЗахлопнулся. Я, значит, взаперти.

И сразу вдруг узнал я все кругом:Как два быка, направо пара скалСплелась рогами в битве. Слева всталУтес облезлый. О, каким глупцомЯ выглядел в безумии своем,Когда своей же цели не узнал.

Не Черного ли замка то массив,Слеп, как безумца сердце, там лежит,Округлый, низкий? В целом свете видТакой один. Так бури дух, игрив,Тогда лишь моряку покажет риф,Когда корабль надломленный трещит.

Как не увидеть было? Ведь назадНарочно день огнем сверкнул в прорыв:Охотники-утесы, положивВ ладони подбородки, вкруг лежатИ как за дичью загнанной следят:"Пора кончать, кинжал в нее вонзив".

Как не услышать? Звон врывался в слух,И все гремело множеством имен.Как тот был смел, как этот был силен,Удачлив тот, но все, за другом друг,Увы, увы, погибли. Вот вокругНа миг поднялся гул былых времен

И встали все, чтоб жребий видеть мой,Замкнувши рамой пламенною дол.Я всех в огне на скалах перечел,Я всех узнал, но твердою рукойЯ поднял рог и вызов бросил свой:"Роланд до Замка черного дошел".

1855