Простительные грехи - Аделаида Форрест

понимая, что пришло время быть честной. Но утром. На ночь я просто хотела забыться. Притвориться, что, возможно, существует версия жизни, в которой Лино может быть моим. Где кто-то может заботиться обо мне так, как он.

Где я имею значение.

Поэтому, когда он наносил кондиционер на мои волосы, я погрузилась в ощущения того, как его руки касаются моей спины, как его покрытый тканью пах касается моей задницы. Горячая вода казалась моей коже раем, но ничто не могло сравниться с тем, как Лино проводил мыльной мочалкой по каждому дюйму моего тела. Он не колебался, не задерживался ни на одном ключевом месте и был совершенно методичен в том, как мыл меня, но ничто не могло отнять того факта, что он заботится обо мне. Что он любит меня настолько, чтобы пройти через что-то подобное вместе со мной.

Ради меня.

К тому времени, как он медленно раздвинул мои ноги, чтобы провести мочалкой по самым интимным частям моего тела, я настолько расслабилась, что наполовину заснула, и мое тело содрогнулось со стоном. Он замер в ожидании, и я почувствовала его дыхание у своего уха.

Словно мои бедра думали сами за себя, они откинулись назад и прижали мою задницу к его бедрам.

— Самара, — простонал он на мучительном вздохе. Его рука быстро вернулась к мытью меня и он отстранился, чтобы смыть с меня мыло. Сдерживая слезы, я внезапно поддалась усталости, просачивающейся в мои кости, и позволила ей смыть боль.

Отказ.

Вода выключилась, и он вышел, чтобы взять полотенце и вытереть меня. В оцепенении я позволила ему провести меня в спальню, почти не сопротивляясь, когда он надел одну из своих рубашек мне через голову. Через минуту он уложил меня в постель, и прошло всего несколько мгновений, прежде чем он подполз ко мне сзади и обнял меня.

Это было самое быстрое засыпание с той ночи, когда Коннор напал на меня.

И на данный момент сон был всем, что имело значение.

Глава 11

Самара

Солнечные лучи выглядывали из окон через не закрытые шторы. Я застонала, чувствуя вибрацию от этого в своём горле, как в открытой ране. Как только я открыла глаза, я вспомнила, где нахожусь. Вспомнила прошлую ночь.

Приподнявшись, чтобы сесть, я осмотрела пространство, которое было спальней Лино. Никогда не бывая здесь раньше, не имея для этого причины, поскольку он купил дом после того, как мы стали слишком взрослыми, чтобы обниматься во сне без последствий, я не знала, чего ожидать.

Очевидно, что он проектировал его не один. Стены были выкрашены в темно-сине-серый цвет, мужественный и доминирующий. Беспорядка здесь немного, замысловатый стеллаж, казалось, встроен в стену справа от меня. По обеим сторонам кровати стояли тумбочки, а у самого большого окна оборудована зона отдыха с кожаными креслами. Я представила, как он сидит там и смотрит на улицу, попивая свой утренний кофе, и эта мысль вызвала у меня улыбку.

Но Лино нигде не было. Он пообещал не бросать меня, не так ли? Разговор прошлой ночью казался неясным, и я вспомнила об обезболивающем, которое Линда дала мне. В сочетании с болью в моем теле удивительно, что я вообще что-то помню.

И я помнила некоторые ощущения в ярких красках.

Схватив очки с тумбочки, куда Лино, должно быть, положил их после того, как я заснула, я встала, медленно направилась в ванную и занялась своими делами. Нанеся зубную пасту на палец, я, по крайней мере, избавилась от неприятного ощущения, с которым проснулась. Я вернулась к кровати, пытаясь придумать альтернативу, чтобы спуститься вниз в футболке без нижнего белья, когда дверь распахнулась и вошел Лино. Небрежно одетый в свои любимые спортивные штаны и без рубашки, я боролась с желанием пускать слюни на его рельефный пресс, который я не хотела замечать прошлой ночью.

— Что ты делаешь вне постели? — спросил он, нахмурив брови в своей обычной расстроенный манере. Фиолетовый чехол моего телефона, зажатый в его руке, ярко контрастировал с его серыми спортивными штанами.

— Это мой телефон? — Мой лоб нахмурился, когда я посмотрела на него в замешательстве.

Он пожал плечами и невозмутимо сунул его в карман.

— Что ты делаешь вне постели? — повторил вопрос он.

— Мне нужна одежда. Ты оставил мой чемодан в комнате для гостей? — спросила я, и он покачал головой, как будто я забавляла его. — На мне нет нижнего белья, Лино.

— О, поверь мне. Я в курсе. Ложись в постель, я принесу тебе что-нибудь. Нижнее белье и леггинсы?

— Ты не собираешься рыться в моей одежде, — возразила я, делая шаг к нему.

— Посмотри на меня, — зашипел он, и гнев, который, как я знала, прошлой ночью скрывался под поверхностью во время наших мирных моментов, вышел на поверхность. — Ложись в постель или, да поможет мне судьба, я сам тебя туда уложу.

После его резких слов, которые Лино редко говорил мне, я осторожно забралась в кровать и бросила на него свирепый взгляд.

— Счастлив?

Он издал шутливый смешок и повернулся к двери, ведущей в его гардеробную. Он быстро вернулся с нижнем бельем и леггинсами, помогая натянуть мне их вверх по ногам, к моему огорчению.

— Лино, тебе не нужно…

— Тише, Самара. Я забочусь о тебе. Смирись с этим.

— Я ранена, а не мертва. Я сама могу надеть свое гребаное белье, спасибо, — шипела я, отбрасывая его руки, когда он схватил меня за задницу и заставил встать, чтобы он смог натянуть их до конца.

Стоя на коленях у моих ног, он поднял на меня глаза. Под гневом, кипевшим на его лице, я увидела боль.

— Ты видела их?

Я покачала головой, мне не нужно спрашивать, что он имел в виду синяки. Я чувствовала, как они пульсируют у меня под кожей с болью, которую нельзя игнорировать, но я никогда не признаюсь в этом Лино. Не тогда, когда он, казалось, намеревался кормить меня с ложки в течение следующих трех лет. Прежде чем я успела осознать это, он поднял меня с пола и заключил в свои объятия. Обхватив ногами его талию для устойчивости, я прижалась к нему. Поскольку все стало менее расплывчатым, чем ранее, ощущение от того, что меня несут, стало более напряженным. Странно и эротично одновременно, но грозное выражение его лица подавило любое поднимающееся во мне желание. Когда он вошел в открытую дверь ванной и остановился перед зеркалом, я убрала с него ноги, и он медленно опустил меня,