Камчатская рапсодия - Владислав Вишневский

– На какую кухню, Заходько?! – окончательно выходит из себя капитан, орёт. – Туда же… В оркестр! Пусть ноты свои держит. Или, что она там у вас обычно делает?! Бег-гом, я сказал…

За воротами, на подъезде, предупредительно громко гуднул сигнал командирского уазика.

– Уже едут! – рявкнул начштаба, аж присел для острастки. – Н-ну! – как пинка тем самым прапорщику дал, сообщил ускорение.

– Есть, бегом… – резво стартуя, на бегу мямлит Заходько… – А как…

А что… Я же не знаю…

Капитан, выгибая грудь, кинул вдогонку вновь назначенному дирижёру ехидный, но оптимистический посыл, чтоб, значит, не трусил:

– Чего там знать? Столько время наблюдал… Лауреат липовый! Вот и маши давай… Чего там сложного… Тромбонист, понимаешь, хр…

…Оглядываясь на въезжающий командирский уазик, обрывает себя, всполошено кричит:

– Батальо-о-он, р-ровняйсь, смир-рно! Р-равненеи-е-е… на-а срредину!..

Мнацакан, трубач, маэстро, у него в руках уже не родная сейчас привычная труба, а чужеродный кларнет, он его держит перед собой на отлёте, как обкакавшегося случаем младенца, брезгует похоже. Нервное состояние музыканта – его и всех – сильно усугубил ещё и вновь назначенный «дирижёр», товарищ прапорщик, который встал перед оркестром, по сути прямо перед маэстро, явно не зная, что делать… Идиотизм! Архикошмарная ситуация! Мнацакан, почти в истерике, сердито шипит этому, с позволения сказать, дирижёру:

– Как шагнёт капитан, сразу маши… Как шагнёт… Маши! Не опоздай!

Заходько, бравый всегда прапорщик, сейчас как спущенная автомобильная камера, потный, лицо в красных пятнах, почти не разжимая губ в ответ сипит:

– Кому?

Тут и Пётр Ильич, который тоже уже не тромбонист, а, извините, баритонист, тоже в панике, с другим инструментом в своих руках, не выдерживает, теряя голос ярко артикулирует:

– …Твою мать, армия, бля! Нам, маши… Нам, кому же ещё…

Оркестру.

Заходько белеет.

– Понял…

В это время, лихо вскинув руку к фуражке, капитан чётко разворачивается…

Трубач, который сейчас кларнетист, уже почти свистит, на фальцет голос ушёл…Как электрички при разъездах.

– Маши уже! Маши! Он пошёл… Пошёл!!

Да, капитан шагнул…

Наступив левой ногой на пустоту, офицер ещё раз шагнул ею же, боком, как ворона подпрыгнув, безуспешно ловя ногами сбивчивый ритм вдруг вспыхнувших оркестровых звуков, непонятной – «абстрактной», запредельной пониманию музыки, двинулся на встречу приехавшим.

Заходько, стоя на одеревеневших ногах, конечно же, с запозданием взмахнул руками, словно его ткнули в спину, приблизительно вовремя, но довольно резко, нервно, сказать. Не удержал почему-то равновесия, мешком повалился на музыкантов, на оркестр. Точнее на бывшего трубача.

«Кларнетист» Мнацакан, не стал изображать из себя подпорку, у него, как говорится, другая профессия, не отрываясь от основной работы, он ловко увернулся от прапорщика, как тореадор от быка. Заходько веником «красиво» грохнулся в любезно предоставленное пустое пространство, и лёг там, как некая вилка в тарелке.

Но оркестр взыграл…

На фортэ, чётко бухал барабан… Ещё громче, на два фортэ клацали тарелки… Именно эти два инструмента в оркестре громче всех и доминировали. Как главные, как солирующие. На фоне вялой, непонятной музыкальной каши других инструментов, невразумительно дудевших на мэццо пиано, совсем тихо, значит.

Командующий, высокий пожилой полковник, услыхав этот «встречный» марш, как споткнулся, морщась, хмурясь и ёжась, как от бормашины во рту, путаясь в шаге, топает, вопросительно и сердито ловит бесстрастный взгляд комбата…

– Не понял! Это что за зверь? – ещё на подходе к идущему на встречу строевым шагом начштаба, указывая на оркестр, растерянно кричит майору. – Я не понял… Откуда это? У тебя же нет в штате, не было, по-моему, оркестра… Или… Что это за шарманка? Что за архаровцы? – Морщится полковник, словно дрянь какую проглотил.

Комбат, тоже несколько обескуражен звучащей «музыкой», ещё не понимает, что за белиберда такая сейчас по ушам «вдарила», но, сохраняя лицо, наклонившись к командующему на ухо кричит:

– Так точно, товарищ полковник, в штате нет. Пришлось изыскивать резервы… Но приказ – мы старались! – выполнили.

Командующий вообще останавливается, нервной отмашкой останавливает и оркестр, и вставшего перед ним капитана.

– Да подождите, вы… ёпт… докладывать. Остановитесь. – Начштаба застывает с рукой у фуражки. Забыв про батальон, полковник всем корпусом поворачивается к комбату. – Ни хрена не понимаю, майор… Какой приказ?

Зачем изыскивать? С какой стати? Что это за антихудожественная самодеятельность? Это же невозможно слушать. Кто такие?

Комбат, по хитрой маске на лице капитана – ваш приказ выполнен! – угадывает возможный положительный нюанс развития ситуации, принимается «оправдываться»:

– Конечно, им ещё рано на конкурс, товарищ полковник Только что приступили. Слышали же… Вот! Пожалуйста, подтвердите это, товарищ полковник. Не сыгрались они ещё. Виноват! Пусть у нас ещё остаются, пусть репетируют.

Командующий резко обрывает.

– Да что ты будешь делать!.. Стоп! Стой, я сказал!.. Остановись! Про какой ты приказ мне талдычишь? Кому подтверждать? Я не понимаю! Ну-ка чётко, и сначала!

Комбат, вздохнув, коротко раскрывает суть проблемы.

– Месяц назад пришло распоряжение из Москвы, из Минобороны… на нас… Ну, мы и… приняли меры.

Командующий в удивлении округляет глаза…

– Бегом, ту бумагу сюда!

Начштаба почтовым голубем вспорхнул за «высокой» бумагой… Ещё быстрее вернулся.

Командующий, прочтя распоряжение, неожиданно громко хохочет.

– Да это же шутка какая-то, или опечатка… 1-е апреля, майор, не меньше. – Поясняет. – Все бумаги из центра только через меня идут …

Понимаешь? Через меня. Тут опечатка какая-то. Наверное, в номере части…

Да, похоже чьи-то семёрки на ваши единицы перепутаны. Опечатки это, майор… Как пить дать опечатки! Они – там, в Москве, а вы – здесь! Плюс на минус где-то замкнулся… А вы, значит… и того, да?.. – Батальон уже громко хохочет… За животы хватаются солдаты, офицеры, все. Стесняясь, мнутся в кривых улыбках и музыканты. – Приняли меры, значит… Изыскали резервы? Но молодцы, братцы! Хвалю! – и не удержавшись, сквозь смех, полковник поддевает. – А лучше что ли не нашлось музыкантов, да? Совсем уж что-то плохо у них дело… И дирижёр у вас, я вижу, старшина почему-то, Заходько… Я его давно знаю, ему же медведь, по-моему, на ухо наступил…

Нет? И музыка у вас особо боевая, с ней на врага только ходить… Даже Заходько с ног валит. Шучу! Дефицит что ли на полуострове с дирижёрами, а, комбат?

Комбат, боясь поверить в удачу едва не подпрыгивает от радости, как ребёнок, которого дядя-шофёр пообещал на большой грузовой машине после полдника покатать, спрашивает:

– Так это правда шутка, товарищ полковник, вы не обманываете?

Правда?

– Когда я кого обманывал? Никогда, – хитро улыбаясь, заявляет полковник. – Твой начштаба подтвердит… Я ему, как обещал когда-то, очередное звание привезти, так и привёз. Вот, пожалуйста! Поздравляю, капитан. Получай майорские погоны.

Начштаба едва не бегом подлетает к полковнику, получает «награду».

– Служу Российской Федерации! – с чувством информирует.

Командующий пожимает ему руку.

– Правильно, майор, кому же ещё, – проводив взглядом чеканящего шаг начштаба, полковник продолжает торжественным голосом. – И прапорщику Заходько присвоено следующее воинское звание «старший прапорщик». Поздравляю, товарищ Заходько.

Прапорщик Заходько оторвался-таки от оркестра. Приходя в себя, бодро протопал к центру плаца, получил бутербродом сложенные погоны, пожал руку командующему.

– Служу Отечеству. – Как думал, заявил.

– Молодец, товарищ старший прапорщик, – похвалил полковник. – Рад за тебя. – И повернулся к строю. – Я рад, товарищи, за такие наши кадры. За вас, за ваше мужество, стойкость, терпение, и… юмор…

– Спасибо, товарищ полковник. И я рад. – Добавил Заходько, и чётко повернулся…

Встреча получилась неожиданно приятной и тёплой, просто загляденье. Главное, оркестр отбили, думал комбат, отстояли… Лицо не потеряли. Но… нужно было всё же как-то реабилитироваться, полковника порадовать. Поставить всё на свои места. Блеснуть! Армия же, как говорится.

Комбат, светясь от радости, призывно машет музыкантам:

– А ну-ка, снова всё! Начштаба… Оркестр! Только всё правильно, как раньше. С чувством.

Музыканты быстренько поменялись инструментами. Натэлла Эммануиловна – как лист перед травой – встала перед оркестром. Заходько пулей пролетел на своё штатное место. Начштаба, теперь уже майор, встал перед строем, и…

Армейский ритуал встречи старшего офицера повторился. Но теперь уже под понятную слуху музыку.

– Совсем же другое дело, майор! – похвалил командующий, когда эхо воинского приветствия испуганно отрикошетив от высоких гор улетело кудато в море, не то к Америке, не то к японцам. – Это да! Теперь понятно!