Основы теории построения концептуального научного объекта «язык». Внешние и внутренние основания - Галина Исенбаева

Иными словами, возникнут условия для обучения языку через задачи для развития интеллекта как «целенаправленной действующей символьной системы, обладающей единым формальным аппаратом для представления декларативного знания» [82, c. 38]. Любопытно отметить, что с позиции обладателя концептуальной предметной области «язык» необходимым, полезным и естественным становится гносеологическое требование из сферы естественных наук, касающееся объяснения термина («а это и представляет собой определение понятия»). Объяснение термина позволяет нам понять данную вещь в ее глубочайшей сущности. Если в обычном словоупотреблении мы сначала ставим термин, а затем определяем его (например, «щенок – это молодой пес»), то в науке имеет место обратный процесс. Научную запись следует читать справа налево, отвечая на вопрос: как мы будем называть молодого пса, а не что такое щенок. Научные термины и знаки – не что иное, как условные сокращения записей, которые заняли бы гораздо больше места [35, c. 30-31].

В нашу задачу не входит вступление в дискуссию или проведение специального исследования, посвященного таким глобальным вопросам. Мы лишь стремимся обрисовать те конструктивные позиции, имеющиеся в семиотическом знании, которые мы заимствовали при формировании наших представлений и которые объективно привели нас к созданию системно-семиотических концептуальных образований.

Любопытно заметить, что основы семиотики закладывались в трудах философов и логиков классической древности (V в. до н.э.), которые не отделяли себя от геометрии, грамматики, риторики. К классикам современной семиотики относят философов, логиков, математиков (Чарлз С. Пирс, Чарлз У. Моррис, Умберто Эко); психологов (Жан Пиаже, Л. С. Выготский, Н. И. Жинкин); литературоведов (М. М. Бахтин, Ролан Барт, Ю. М. Лотман, Цветан Тодоров); антропологов и этнологов (Бронислав Малиновский, Клод Леви-Строс, Виктор Тэрнер); фольклористов (В. Я. Пропп, Е. М. Мелетинский, Г. Л. Пермяков); лингвистов (Фердинанд де Соссюр, Роман Якобсон, Вяч. Вс. Иванов, Б. А. Успенский); историков религий, культуры и искусств (П. А. Флоренский, А. Ф. Лосев, Мишель Фуко, А. М. Пятигорский); режиссеров театра и кино (В. Э. Мейерхольд, С. М. Эйзенштейн, Пьер Паоло Пазолини); романистов и эссеистов (Хорхе Луис Борхес, Умберто Эко). Идеи и методы, персоналии и история русской семиотики подробно представлены в труде [150]. Различные направления семиотики, развивавшиеся на протяжении столетней истории дисциплины, описаны в фундаментальном труде [163].

Непосредственным предметом семиотики является информационная система, то есть система, несущая информацию, и элементарное ядро такой системы – знаковая система. Каковы бы ни были такие системы – действуют ли они в обществе, в природе или человеке (его организме, мышлении и психике), – они предмет семиотики [170, c. 5]. Здесь следует отметить, что такое понимание предмета семиотики полностью согласуется с применяемым в нашей работе философским понятием информации – гносеологических образов в чистом виде [1, c. 159-160] в качестве предмета лингвистики. Как отмечает Ю. М. Лотман, «всякий раз, когда мы имеем дело с передачей или хранением информации, мы можем ставить вопрос о языке этой информации» [99, c. 8].

В настоящем исследовании семиотический подход находит свое осуществление применительно к единой и целостной естественно-языковой информационной системе, которая реализует себя в двух аспектах: статическом (система языка, представленная в его структурной модели) и динамическом (текст как результат использования системы языка). Для представления ее гносеологического содержания и в качестве ее формализованного аналога предлагается семиотическая система или язык нашей теории. Исследование показало, что в соответствии с требованиями, предъявляемыми к научным теориям дисциплин, язык языка (наподобие языка арифметики, геометрии и т. д.) можно задать при помощи его алфавита (конечного списка символов) и правил образования строчек символов, являющихся словами формализованного языка. Его структурными основаниями явились сигматика (знаки в их отношении к отражаемой действительности или онтологическая система частей речи), синтаксис (правила образования строчек символов), семантика (отношение знаков к другим знакам) и прагматика (отношение знаков к носителям языка). В соответствии с этим обнаруженные способы решения задач как на этапе конструирования понятийного языкового объекта, так и на этапе вычисления значений (смыслов) единиц текста в процессе когнитивного понимания – порождения знания были «непосредственно связаны с извлечением концептов из тел языковых знаков, имеющих различную протяженность и принадлежащих к различным уровням» [82, c. 55].

Делая попытку создать теоретико-множественное обоснование лингвистической теории, прибегая к методам естественных наук, мы находим интеллектуальную поддержку в суждениях целого ряда ученых.

Следуя очень меткому выражению Е. Пельца, семиотика – это, так сказать, круглый стол, за которым представители различных дисциплин встречаются, чтобы обсудить, что общего у этих дисциплин в подходе к языку и знакам.

Семиотика занимается построением ключевых понятий и формулирует фундаментальные проблемы, стоящие перед теорией языка и знаков. В изучении этих понятий и проблем она зачастую выходит в смежные области логики, философии, лингвистики, психологии и прочих дисциплин. Она это делает для того, чтобы из сферы онтологии и эпистемологии в логике и философии или из специальных и подробных неформальных описаний языков в традиционной лингвистике извлечь для себя то, что имеет отношение к природе языка и знаков. Наиболее важные понятия лингвистической теории должна анализировать семиотика, а у нас до сих пор нет удовлетворительных правил перевода с естественного языка на формализованный. Ученый считает, что связи между семиотикой и логикой несомненны и крепки, но границы между той и другой областью зыбки и трудно определимы. Особо он выделяет мысль о необходимой связи между логикой, семиотикой и теоретической лингвистикой и их общими задачами. Именно семиотика дает представителям различных дисциплин возможность разрушить непроницаемые перегородки между их узкоспециальными сферами [132, c. 154, 157, 161, 163].

В семиотике кооперируются и сотрудничают ученые разных специальностей – лингвисты, историки литературы и искусства, культурологи, социологи, психиатры, математики [170, c. 5]; семиотика – это интердисциплинарная сфера [119, c. 129]; семиотика имеет междисциплинарный характер [114, c. 16].

Что привносит в понимание конкретного «языка» его семиотический анализ, дополнительный и хронологически более поздний?

Согласно обобщению Н. Б. Мечковской, он привносит то, чего нет ни в одной конкретной науке порознь: во-первых, общую концепцию, которая в любой отдельной семиотике видит коммуникативную систему с моделирующими и порождающими возможностями, а также принимает во внимание знаковую (заместительную) природу тех единиц (тех «кирпичиков»), из которых строится данная система; во-вторых, семиотика предлагает гуманитарному знанию результативный общий метод исследования разных систем; в-третьих, сопоставление разных знаковых систем позволяет лучше понять своеобразие каждой отдельной семиотики.

Наконец, на путях семиотики благодаря присущему ей абстрагирующему видению своих объектов удается выявить не просто те или иные «особенности» отдельных систем, но самые существенные черты их строения и содержания [114, c. 17-18]. Следует отметить, что подобное мнение об эффективной роли семиотики в изучении языка не является единодушным. Так, согласно концепции А. А. Гируцкого, «… знаковая теория языка сосредоточила внимание на изучении, прежде всего, его внутреннего устройства, на выявлении универсальных структурных свойств и элементов языка, их системных взаимосвязей и взаимоотношений. И хотя декларируется, что знаки языка как элементы его структуры сращены с системой сознания, а через нее – с системой социальной жизни людей, в знаковой концепции языка «единственным и истинным объектом лингвистики является язык, рассматриваемый в самом себе и для себя, что сближает ее со структурализмом» [34, c. 180].

По мнению Мечковской, авторов, которых можно было бы представить в качестве «чистых семиотиков», «только семиотиков» или даже «в первую очередь семиотиков», по-видимому, пока нет или мало. Иногда ценной для семиотики признается «просто хорошая» гуманитарная работа – в которой есть глубина, ум и кругозор. «Глубина» – это умение увидеть ненаблюдаемое и внутреннее – то, что определяет видимое; «ум» – это логика и методичность исследования; «кругозор» – способность увидеть аналогии и параллели, а также факторы влияния за пределами «своего» объекта исследования. Но именно этому и учит семиотика. У семиотики нет объекта, который бы не рассматривался в других областях знаний. Специфика семиотики состоит не в особой предметной области интересов, но в особом, именно семиотическом (достаточно общем и абстрактном, как бы с высоты птичьего полета) взгляде на объекты разных наук [114, c. 17, 36].