Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

предложение: указано было купить все нужное в приказе Большой

казны и доставить в Малороссию, а из Запорожья прислать в

490

Москву мастеров стругового дела. Гетман послал какого-то

Василия Богуша с семью товарищами,’ с кормщиками и с передовщи-

ками, но тут же заметил, что, кроме Запорожья, во всем

малороссийском крае нет таких мастеров. Видно, что гетман старался

угодить царю и сам вызывался с тем, что царю в то время

нравилось, но в то же время он с осторожностью заранее отклонял

от себя исполнение таких невозможных требований, каких мог

ожидать от царя, зная его пылкую и предприимчивую натуру.

По сказке присланных в Москву запорожских мастеров указано

было для строения судов готовить лесные материалы в Брянске, а для отыскания годного к судостроению леса посланы были туда

те же самые запорожские мастера. Гетману указывалось прислать

туда для рубки леса рабочих и плотников. Дело это пошло не

так скоро, как бы могло. Возникли недоразумения от воевод

брянского и трубчевского, которые, по жалобам на них от гетмана, оправдывали себя тем, что не допускают рубить только бортных

деревьев, с которых крестьяне платят в казну медовый оброк.

Между тем еще с декабря 1696 года к гетману стали приходить

зловещие вести о новой грозе бусурманского вторжения, и 1 января

1697 года гетман созвал старшин и полковников на съезд.

Обсуждались меры защиты края, и <по многих разговорах> решили, что

жители сами себя должны оборонять, а всего войска раннею весною

собирать не следует, пока не узнают наверное о готовности

неприятелей к вторжению, потому чтр движения и подходы войска

отзываются тягостями и разорениями на жителях. Гетман приказал всем

полковникам готовить в своих полках суда, годные для морского и

речного плавания, и хотя полковники отговаривались, что у них в

полках нет дерева, пригодного для судостроения, но гетман

подтвердил им, что они должны приложить все свое старание, чтобы

угодить <царской богоподобной воле>.

Раннею весною получены вести, что крымский хан собирается

громить Таванск, и в апреле гетман, по царскому указу, уговорился

с князем Яковом Федоровичем Долгоруким идти в плавной поход

вниз по Днепру от Новобогородска и выступать тотчас, как только

пригонятся к устью Самары суда, изготовляемые в Брянске и

сплавляемые Десною в Днепр. 11 мая известил гетман приказ, что

уже у его полковников сделано 70 стругов морских и 600 лодок, а

23 числа того же месяца доносил, что мастер Василий Богуш

спровадил в Десну, а оттуда в Днепр к назначенной цели изготовленные

в Брянске суда, из которых 50 назначалось для городовых Козаков

и 40 для запорожцев. Затем думный дворянин Неплюев, назначенный быть в <сходных товарищах> Якову Федоровичу Долгорукому, доставил из Брянска еще 121 струг, и 25 мая последовал царский

указ о плавном походе. Его целью было овладение Очаковом и

защита Таванска и новоотстроенного Шингирея.

491

Тем временем татары стали врываться в слободские полки, и

хотя в первой половине мая чугуевский воевода и харьковский

козацкий полковник разбили их загон, но вслед за тем явилась

другая многочисленная орда тысяч в двадцать и, разделившись

на чамбулы1, наделала опустошений в слободах около Валок.

Гетман собирался в поход, а между тем его стали опять

беспокоить прежнего рода внутренние враги. Стародубец Сусла подал

киевскому губернатору донос на гетмана Мазепу в таком же духе, в каком подавались на него и прежде доносы. Мазепа - не русский

человек, а поляк, расположен больше к Польше, чем к России, сносится с панами и с королем о том, как бы Украину подвернуть

снова под власть Польши; держит у себя в приближении охотных

Козаков, компанейцев и сердюков2, где все наголо одни поляки

служат; городовые козаки/ не терпят ни его, ни своих полковников и

сотников, которые, за покровительством гетмана, разобрали себе

козацкие земли и самих Козаков обращают себе в подданство; во

время последнего похода гетман не мог собрать вокруг себя всех

полков, потому что у Козаков было намерение побить* гетмана и

старшин, а против киевского полковника Мокиевского

взбунтовались его полчане оттого, что их полковник, родом поляк, делает над

ними насилия. Донос этот послан был в’Москву, а государь

приказал препроводить его к гетману. Мазепа чрез посланного нарочно

по этому поводу канцеляриста Чуйкевича объяснял, что в доносе

все ложь, у гетмана нет родни <лядской> веры, из начальных людей

все веры православной и между охотными козаками нет ни одного

поляка. И то ложь, будто обращают Козаков в подданство; не было

в том ни одной жалобы, а если бы такие возникли, то на то есть

войсковой суд. Иные козаки, обнищавши, сами желают поступить

в мужики, но этого им не дозволяется, как равно из мужиков не

вписывают в козаки, согласно царскому указу. Гетман в последнюю

войну не мог стоять долго со всеми полками не потому, что опасался

бунта, а потому, что войско было раскинуто по разным местам, опасаясь неприятеля с разных сторон. Киевский полковник совсем

не лях, а чистый русин: дед его при Хмельницком положил голову

под Чортковым, а отец - на Дрижипольской битве под Ахматовом, и бунт против киевского полковника произошел оттого, что козаки

недовольны были, зачем их ведут на море. Главные зачинщики этого

бунта убежали, а прочих наказали и отпустили. Так оправдывал

себя Мазепа против нового доносчика.

Желая подделаться к правительству, Сусла, будучи уже в

Москве, в добавление к своему извету на гетмана указывал, что в

Малороссии с торговых людей берут слишком мало пошлины, а

1 Отряды (татар.).

2 Казаков наемных пехотных полков, гетманскую гвардию.

492

можно было бы собирать побольше. Гетман по этому поводу

объяснил; что с торговых людей собираются пошлины так, как

делалось при Богдане Хмельницком и других гетманах, и сбор не

увеличивается ради того, чтобы не отогнать торговцев.

Суслу арестовали в Москве. И прежде, как мы видели, не

доверяли таким доносам; теперь же, когда царь Петр был особенно, доволен гетманом, его положение в виду всяких доносов становилось

еще крепче. К гетману послали похвальную грамоту и подарки, состоявшие в соболях, ценою на 1000 рублей, в кусках материи -

атласа, бархата, байберека, и в разных столовых припасах (ре-

нское вино, лимоны, рыбы и проч.). Разом посланы подарки

старшинам и полковникам, состоявшие в объярах, атласах, камках и

соболях. Гетман, изъявляя благодарность за внимание, сделал такое

замечание царскому послу: <Иду на царскую службу не с веселым, а сунылым лицом, оттого что про меня выдумывают худые речи, будто я лях: у меня и дед и отец родились в Украине и служили

великим государям, и я царскому пресветлому величеству служу

верою и правдою!> Жалкого Суслу препроводили к гетману, который подверг его истязаниям, потом, продержав некоторое время в

тюрьме, отправил на место его жительства в Киев.

Не ранее как в половине июня 1697 года гетман, расставивши

сотни разных полков вдоль по днепровскому побережью, начиная

от Киева вплоть до Переволочны, сам отправился к Ворскле и, перешедши ее, соединился на Коломаке с князем Як. Фед.

Долгоруким. Июля 6-го гетман прибыл в Кодак1 и там узнал, что турки

плывут по морю к устью Днепра: эту весть принесли в Запорожье

бывшие у турок невольники, которые, плывя на каторгах из Козлова

в Царьград, изрубили турок, овладели каторгой, пристали к берегу

и пешком явились в Сечу. Переправа войск через пороги

продолжалась несколько дней. Немало судов разбилось, немало погибло

людей с запасами и оружием. Гетман 13 июля прибыл к урочищу

Кичкасу, где кончались пороги, и там дожидался плывших сзади

него судов до 19 числа этого месяца. Тогда прибежал к гетману

гонец из Таванска с известием, что бусурманы, занявши Ислам-

Кермень, начали палить из него по Шингирею. Гетман отправил

вперед себя на судах черниговского полковника Якова Лизогуба с

3200 сборных Козаков, а князь Я. Ф. Долгорукий - Неплюева с

отрядом царской рати. Сами военачальники последовали за ними, и у Каменного Затона встретил их кошевой Яковенко. Боярин дал

ему семь стругов и по талеру, а гетман по золотому, на 4000

запорожцев, и оба приказали собрать сечевиков и плыть в низовья на