Курский излом - Валерий Замулин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На картах оперативного управления фронта обстановка на конец 6 июля так и отмечена, линия фронта на левом фланге 6‑й гв. А проходит по линии: колхоз «Михайловка» — южная окраина ур. Микитино — южные окраины Лучек (южных) — южные окраины Нечаевки.
Не секрет, что у И. В. Сталина было несколько параллельных каналов информации, и раскрыть эту махинацию для него было несложно. Но чтобы сразу уличить во лжи командование целого фронта, а донесение подписали и Н. С. Хрущев, и Иванов, для этого Верховному должны были доложить параллельно с донесением Ватутина реальную и подробную обстановку на [598] прохоровском направлении. А таковую, похоже, не знал никто до утра 7 июля, когда бригады Сталинградского корпуса начали выходить из кольца, а штаб 6‑й гв. А наконец–таки установил связь с войсками. Но к утру острота момента спала, уже прошли сутки, немцев выбили с позиций 183‑й сд, отошедшие из–под Яковлева и Лучек войска 23‑го гв. ск закрепились перед третьим рубежом, выдвигался сюда и 31‑й тк.
Поэтому в последующих донесениях штаб фронта доложил, что противнику удалось–таки просочиться на стыке между 1‑й ТА и 5‑го гв. Стк, войска ведут бои по уничтожению врага. Так на тормозах была спущена проблема 5‑го гв. Стк.
Уже после завершения операции командование фронта в своем отчете от 24 июля 1943 г. на имя И. В. Сталина вновь вернулось к придуманной ранее легенде и попыталось представить события таким образом, чтобы прорыв эсэсовцев на второй день наступления к третьему армейскому рубежу выглядел лишь неприятным моментом:
«В течение 7.07.43 г. противник понес огромные потери и почти не имел успеха. Мы же за день потеряли лишь около 50 танков.
Лишь вечером (то есть через сутки! — В. З.) противнику удалось потеснить 5‑й гв. тк и противник начал просачиваться между Яковлево и Лучки в стык Катукову и Кравченко. Для ликвидации этого просачивания пришлось бросить в контратаку в направлении Лучки 31‑й тк 1‑й ТА, который успешно выполнил эту задачу…. Ни одна часть не погибла и в окружение не попала»{555}.
Вот так готовился документальный материал для будущих историков Курской битвы. Только на сутки сдвинуло командование фронта в документе ход боев, и все события, мешавшие «победным реляциям», исчезли. Словно и не было окружения части сил 67‑й гв. и 52‑й гв. сд, прорыва 6 июля полосы 51‑й гв. сд и нового окружения целого корпуса, тяжелых схваток в траншеях 285‑го сп 183‑й сд. А после войны эта легенда трудами военных историков приобрела стройный и законченный вид:
«Не сумев овладеть яковлевским узлом ударом с юга, гитлеровцы во второй половине дня перенесли удар на северо–восток, в направлении Лучки, против частей 5‑го гвардейского Сталинградского корпуса генерала А. Г. Кравченко. Весь день и часть ночи 7 июля шли ожесточенные бои на участке обороны корпуса. Наши танки, зарытые в землю, встречали наступающего врага метким прицельным огнем. За день гитлеровцы потеряли 95 танков и несколько самоходных орудий «фердинанд». С наступлением темноты противник [599] захватил Лучки, частью сил обошел фланг корпуса. Части корпуса, оказавшись в полуокружении, до 24 час. 6 июля вели упорные бои северо–восточнее Яковлево и только утром 7 июля отошли на новый рубеж»{556}.
Нельзя не признать виртуозность, с которой руководство Воронежского фронта вышло из неприятной ситуации, задвинув в архив драму на прохоровском направлении 6 июля. Была придумана настолько «живучая» легенда, что более полувека она кочевала из издания в издание, не вызывая никаких существенных нареканий и подозрений.
В то же время не могу не остановиться на критических выпадах в адрес Н. Ф. Ватутина в некоторых книгах, вышедших в последнее время. Некоторые исследователи, пытаясь лишний раз подчеркнуть ошибки, допущенные им при применении бронетанковых сил в ходе оборонительной операции (уж очень не хочется указать на просчеты великих), замалчивают при этом существенные детали. Излюбленная тема — сравнение действий Н. Ф. Ватутина и К. К. Рокоссовского при обороне Курского выступа. Так, утром 6 июля параллельно с контрударом на Воронежском фронте для восстановления положения на участках 13‑й и 70‑й А планировал провести контрудар и командующий Центральным фронтом. Для его осуществления помимо стрелковых соединений привлекались значительные силы: 16‑й, 19‑й тк и 11‑я тбр. Но ожидаемых результатов контрудар не дал. Причем соединения 16‑го тк понесли очень тяжелые потери. Так, в 107‑й тбр из 50 находившихся в строю танков 46 были потеряны. Командир корпуса генерал В. Е. Григорьев приостановил атаку 164‑й тбр и доложил о случившемся в штаб 13‑й А и фронта. Лишившись поддержки танков, 17‑й гв. ск 13‑й А был вынужден перейти к обороне. После анализа ситуации было принято решение
«подкрепить боевые порядки пехоты танками и зарыть их в землю для ведения огня с места. Использование танков для контратак разрешалось только против пехоты, а также легких танков врага. И то при условии, когда боевые порядки гитлеровцев будут расстроены огнем»{557}.
Этот приказ, без учета возможностей обоих фронтов, отдельные авторы вырывают из контекста конкретной обстановки и пытаются доказать, что К. К. Рокоссовский, столкнувшись с качественным превосходством вражеских боевых машин над нашими, начал действовать более осторожно и взвешенно, чем Н. Ф. Ватутин, которого ошибки ничему не учили, и он бросал в горнило сражений, не думая ни о чем, сотни танков каждый день. [600]
Бесспорно, решение командующего Центральным фронтом в той ситуации было правильным и взвешенным. Но нельзя забывать: он имел все возможности для его реализации. Ведь не секрет, что Центральный фронт имел значительно больше ствольной артиллерии и минометов, чем Воронежский. Так, войска Н. Ф. Ватутина располагали 4012 орудиями (без зениток) и 4539 минометами (82 и 120 мм){558}, а К. К. Рокоссовского — соответственно: 5213 (без ЗА) и 5512 (82 и 120 мм){559}. Как видим — разница очевидная и существенная. Этот перекос был вызван тем, что Генштаб РККА предполагал: противник нанесет главный удар в полосе Центрального фронта, а не Воронежского, как это произошло. Поэтому дополнительно К. К. Рокоссовскому подчинили мощное соединение — 4‑й артиллерийский корпус в составе 5‑й и 12‑й артиллерийских и 5‑й гв. минометной дивизий, а Н. Ф. Ватутину увеличили примерно на 250 танков численность БТ и MB. Явно неравноценное усиление. Когда же началась операция «Цитадель» и просчет Москвы стал очевиден, то на юг двинули в первую очередь не артиллерийские корпуса — их не было, а танковые и механизированные соединения, которые также не имели достаточного количества артсредств. Поэтому каждый из генералов держал оборону своего фронта силами и средствами, что выделила Ставка, а не теми, которые были необходимы для этого. Что же касается случая с 17‑м гв. ск 13‑й А, то, получив приказ о запрете проводить танковые контратаки, командующий армией передал корпусу: полностью 1‑ю гв. артдивизию, 378‑й иптап и 237‑й тп НПП. Имея сильный огневой щит, генерал А. Л. Бондарев, командир стрелкового корпуса, был в состоянии удерживать рубеж и без проведения танковых контратак.
К сожалению, при внимательном изучении ряда изданий, касающихся Курской битвы, безосновательных утверждений, просто выдумок да и проблем, «высосанных из пальца», можно обнаружить немало. Особенно этим грешат книги, подготовленные областными и республиканскими издательствами. Причина их не только в отсутствии необходимых документов, что тоже имеет место. Главное в другом: работать в военных архивах — дело дорогостоящее, очень трудоемкое и кропотливое, не каждому по плечу. Поэтому авторы идут по проторенной дорожке, комментируют уже опубликованные факты, без должного изучения ситуации на фронтах и имеющихся материалов, просто подгоняя под свое видение проблемы. Так создаются теперь уже новые легенды и мифы Огненной дуги. [601]
Глава 4
День третий. Битва в разгаре
«…6‑я гв. А сделала все, что могла. Первая танковая становится центром боев фронта…»
В ночь с 6 на 7 июля никто из высшего командного состава 6‑й гв. А практически не смог вздремнуть. Перед армией стояла очень серьезная задача, во–первых, собрать войска и выстроить новую систему обороны, во–вторых, утром перейти в контрудар. Помимо всего прочего сложность заключалась в том, что ее руководство толком не знало, где находится значительная часть войск армии, в том числе и тех, которые планировались для проведения контрудара, и в каком они состоянии. Большинство дивизий к этому времени были заметно ослаблены, отдельные — просто разбиты. Их обескровленные полки разбросаны по всему многокилометровому участку армии, управление потеряно, а связь штаба армии с КП отдельных соединений отсутствовала по 6–8 часов подряд. Учитывая, что противник наступал танковыми группами и боевые действия носили очень динамичный характер, этого времени было не достаточно для глубокого прорыва рубежей, а отсутствие информации не позволяло оперативно реагировать.
