Навечно в грёзах (СИ) - "Eva 4444"

(Beethowen. Sonata No14 - Adagio sostenuto)

Не успело яркое солнце полностью появиться из-за горизонта, как я уже нашёл в лесах Джакларда укромную тёмную пещеру, куда и внёс недавно пришедшую в себя Амайю. Мы попробовали поставить её на ноги, но не вышло. Ами оказалась ещё слишком слаба после сложных родов и оттого пребывала в настоящем бешенстве. Моей сильной девочке претило быть такой беспомощной и полностью от кого-то зависеть, пусть даже от меня. Тем более — от меня. Неужели старые обиды?

Нет! И тут я ошибся. Новые! Я ведь ни дня не могу рядом с ней, и чтобы не накосячить! В этот раз разгневанная Амайя без устали упрекала меня в том, как я мог доверить нашего ребёнка незнакомцу. Как мог отдать самое дорогое, что у нас есть? И ради чего? Ради её жизни? Тем более, что в то время сам полагал, что она мертва… Сука! Эта женщина никогда не перестанет выносить мне мозг!

Психанул! Усадил её, ругающуюся, на землю и вышел из пещеры. И на меня разом хлынули яркие воспоминания. Такая же беспомощная разгневанная Амайя в тёмной пещере. Также адски холодно в лесу! Такое же безвыходное положение. Да, это мы уже проходили… Справимся и в этот раз!

Тихо, грязно выругался и вернулся в пещеру. А она — эта сумасшедшая — не в силах подняться, ползёт, блять, по влажной земле ущелья к выходу и продолжает яростно ругаться на меня.

Амайя!

Аккуратно подхватил её на руки, уселся, облокотившись об огромный валун позади, и усадил строптивую к себе на ноги. Нечего ей на холодной земле рассиживаться. Ошалев с моей наглости и поняв, что у неё нет выбора, Незабудка наконец перестала сопротивляться и смолкла. Отрешённо смотрит в пустоту перед собой и едва заметно морщится от боли. И ведь не скажет, упрямая, где болит!

Бережно убрал с её шеи растрёпанные пряди волос и тихо выругался, найдя там давние багровые гематомы.

— Вот же твари! Били тебя? — Рыкнул на неё излишне резко.

А она, по-прежнему пребывая в своих тягостных думах, тихо ответила:

— Били.

Повертел её голову в стороны, осматривая шею, проводя костяшками пальцев по впалым щекам и по-хозяйски заглядывая в запа́х бесформенной кофты.

— Где ещё били?

Вцепилась в мою руку мёртвой хваткой и крепко держит, продолжая отрешённо смотреть в пустоту перед собой.

— Нигде.

Что значит нигде? Это ёбаные орки! Я, блять, тоже бывал у них в плену! И, если есть травмы, угрожающие жизни, я должен о них знать сразу, а не как тогда, с рёбрами.

— Били. Знаю, что били! Снимай кофту!

Требовательно схватился за края запа́ха кофты, на что Амайя впилась в меня сверлящим взглядом.

— Ещё чего! Отпусти! — безапелляционно процедила сквозь стиснутые зубы.

Кофту отпустил. А после всё же постарался вразумить упрямую.

— Нашла, кого стесняться. От шока ты вполне можешь не чувствовать, где болит, а я, возможно, смогу помочь.

Мои слова подействовали. Хватку ослабила. Перестала сопротивляться. Отсутствующе посмотрела сквозь меня, взяла мою руку в свои и легонько приложила к груди, в область сердца.

— Здесь болит, — хрипло и едва слышно, — за малышку страшно. — Собрался было уже ответить ей, заверить, что всё будет хорошо, хотя сам, нахуй, не уверен в этом! Но на то мы и мужчины, чтобы вселять уверенность в любимых даже тогда, когда обоим смертельно страшно. Амайя не позволила. Вымученно посмотрела на меня и перебила уставшим тоном: — Не сейчас, Рэнн. Не сейчас.

Силой притянул её к себе. Конечно, первым порывом непокорной было сопротивление, но после обессиленная Ами сдалась, опустила голову мне на плечо и притихла. То ли силы закончились у строптивой, то ли поняла наконец, что переживает здесь не она одна. А вместе переживается чуточку легче.

Так, обнявшись, молча и без сна мы просидели немыслимое количество времени. Гнетущая тишина всё больше давила на сознание, и я решил заговорить первым.

— Как дочку назовём?

Амайя немного приподнялась, посмотрела на меня в недоумении, пытаясь понять, какого хера я решил, что сейчас самое время это обсудить, а, увидев на моём лице не меньшую тревогу за ребёнка, тягостно выдохнула и вновь облокотилась об меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Мы назовём её Скайлер. Ты будешь звать её Скай.

И тут я ахуел… Откуда она узнала?

— Так… так я мечтал назвать своего сына. Скай.

Равнодушно хмыкнула.

— Прости, сына не получилось. Будешь звать дочь.

Прости? Простить за самый бесценный подарок в моей никчёмной жизни? Резко поднял её лицо на себя.

— Но откуда ты узнала?

Опустила голову обратно и тихо прошептала:

— Не спрашивай.

«Не сейчас», «не спрашивай» — Амайя в своём репертуаре. Даже находясь в моих объятиях, она умудряется отдаляться, будто между нами километры. И я, блять, понятия не имею, откуда ей известно то самое имя! Ведь я никогда ей не рассказывал о Скайе. Он был самым верным и преданным моим другом с детства. Почти-что братом. Я любил его. Действительно любил. А он в тот раз так и не выбрался из плена орков. Тогда-то я и решил, как назову своего сына.

Амайя так и продолжила сидеть на мне боком, облокотив голову о моё плечо, и оглушительно молчать. А я, дав ей немного времени на тягостные размышления, принялся отвлекать её от тревожных мыслей, задавая массу вопросов, на которые она вынуждена была отвечать.

Так, не спеша и по порядку, Амайя поведала мне всё, что происходило в избе орков после моего отлёта. И, несмотря на то, что она довольно скверно понимает язык орков, ей всё же удалось что-то разобрать. Как оказалось, смышлёные бабы-орки решили выдать Амайю за мёртвую. Прибывшему патрулю орков наглядно показали, что они вовсе не предательницы родины и немедленно собираются сжечь труп недавно родившей мёртвой эльфийки. Те в свою очередь не стали возражать, так как имели чёткий приказ как можно скорее найти и привести существо моей крови. Следовательно, меня или ребёнка. А уже родившая Амайя, к счастью, была им не интересна, особенно, когда я с малышкой где-то рядом. К тому же, сожжение тела эльфийки, что поставила на колени всё их государство, оркам показалось даже символично, ведь эльфы никогда не сжигают своих усопших. А тут что-то вроде надругательства над телом Королевы эльфов. Ублюдки!

Уже к середине сбивчивого Амайиного рассказа я понял, что вовремя, я чертовски вовремя отвлёк на себя патруль орков. Иначе мою Незабудку действительно могли сжечь. А ангел вовремя появился и забрал нашу девочку. Оставаться со мной ей было опасно.

Время неумолимо шло, а мы тихо беседовали до тех пор, пока за пределами пещеры не послышался посторонний звук. Испуганная Амайя мгновенно потянулась к моему мечу, а я, укоризненно глянув на неё, отодвинул её протянутые руки, схватил меч и, усадив Незабудку рядом, поднялся проверить, в чём там дело.

Это был наш долгожданный гость. Ангел по имени Сэм прибыл вернуть нам дочь. Крупный, хорошо слаженый мужчина в светлых штанах и такой же тунике с нагловато-добродушной улыбкой без спроса прошёл мимо меня вглубь пещеры и присел рядом с моей Амайей. А она вся заискрилась, засветилась от счастья. Незнакомец передал ей нашу спящую дочку, завёрнутую в чистое покрывало. Амайя же с непередаваемой жадностью разглядывала девочку, не обращая внимания ни на кого вокруг. Но, как только ангел собрался уходить, она, резко ухватив за руку, остановила его. Мужчина повиновался, вновь опустился на колени рядом с ними. Я же настороженно наблюдал за происходящим со стороны, но пока не вмешивался. Однако далеко тоже не отходил. Хуй его знает, что на уме у этого «посланца небес».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

На вопрошающий взгляд ангела Амайя проникновенно, с благодарностью произнесла:

— Спасибо, что спас нашу дочку. Снова. —Снова? Это что ещё за хуйня такая? Снова… И когда он только успел? Я ведь с самых родов от дочери не отходил!

Незнакомец обольстительно улыбнулся в ответ. И вот нехуй вот так вот улыбаться моей женщине! Я подошёл к ним на несколько шагов ближе, но эти двое, увлечённые друг другом, и не заметили меня. Амайя, лучезарно улыбаясь, продолжила: — Это папа тебя отправил?