Терновая цепь - Клэр Кассандра

Когда Люси и Корделия добрались до границы Идумеи, близились сумерки.

Красный диск солнца полз к горизонту. Они из последних сил карабкались на холм, сложенный из сланца и усыпанный острыми камнями. Корделия краем глаза наблюдала за Люси. Ее терзала тревога. Там, в Лондоне, она думала, что родственная связь между Люси и Велиалом поможет подруге продержаться в этом демоническом царстве, но, видимо, дело обстояло с точностью до наоборот. Люси явно было худо – она двигалась с трудом, как будто несла на плечах гигантскую тяжесть. Тяжесть целого мертвого мира.

Угнетало еще и то, что, выбравшись из пещеры Карбаса, они не обменялись ни единым словом. Корделии хотелось вернуться и как следует избить мерзкого синего демона. Из-за него между ней и Люси в самый неподходящий момент возникло отчуждение. Ей показалось, что былая дружба вернулась, но теперь…

– Смотри, – заговорила Люси. Она остановилась на вершине холма и вглядывалась вдаль. – Это Идумея.

Корделия преодолела последние несколько ярдов и присоединилась к ней. Сланцевый холм резко уходил вниз. Перед ними раскинулась равнина, усеянная валунами и залитая кроваво-красным светом. Посреди нее чернели руины Идумеи. Корделия ожидала увидеть остатки улиц и домов, но все давно обрушилось, остались лишь кучи камней. Она заметила поваленные демонические башни, похожие на стволы деревьев из адамаса. Город окружали обломки стены, некогда защищавшей его от врагов.

Подобно Аликанте, столица Эдома была выстроена вокруг холма, и сейчас вершину его скрывали облака. Но Корделии удалось рассмотреть очертания старинной крепости, высокую стену, башни.

– Идумея, – пробормотала она. – Джеймс и Мэтью сейчас там…

Они быстро переглянулись, вспомнив предупреждение Лилит: «Вы не сможете путешествовать ночью – после восхода луны вам придется искать убежища, иначе вы погибнете».

– А если попробовать добежать до стены? – хрипло произнесла Люси. – Если доберемся до города, то, может быть, получится передвигаться под прикрытием руин…

Корделия уже качала головой.

– Нет.

Произносить это слово было больно. Ей не меньше Люси хотелось попасть в крепость немедленно. Но небо стремительно темнело, и, что было еще важнее, Люси выглядела обессиленной. Она мотала головой и повторяла: «Мы не можем сидеть и ждать». Однако Корделия видела, как подруга бледна, видела круги под глазами, понимала, что Люси уже не в состоянии бороться. Даже на Земле, в их мире, им было бы тяжело за полчаса бегом преодолеть такое расстояние и перебраться через стену Идумеи; Корделия понимала, что сейчас для Люси это было бы просто самоубийством.

– Мы не можем рисковать. – Корделия не без труда выговорила эти слова. Ужасно хотелось пить, болело горло. – Дойти до Идумеи, пробираться через город, проникнуть в крепость – и все в полной темноте, без колдовских огней, не зная, что ждет нас там… А если мы умрем, тогда некому будет их спасать. Ты понимаешь это не хуже меня.

«И еще я не могу рисковать твоей жизнью, Люс, – про себя произнесла Корделия. – Только не это».

После долгого молчания Люси кивнула.

– Ну хорошо. Но просто так стоять здесь тоже нельзя. Надо найти какое-то укрытие.

– У меня есть идея.

И Корделия начала спускаться с холма. Они очутились у подножия как раз в тот момент, когда солнце коснулось горизонта и равнина превратилась в огромную шахматную доску из теней и света. Вблизи стало ясно, что черные камни – не просто валуны, а фрагменты зданий, которые некая сверхъестественная сила унесла и раскидала по полю. Здесь были куски стен, плиты мостовой, даже перевернутый каменный резервуар для воды.

Корделия повела Люси к двум обломкам стены, которые, накренившись, образовали нечто вроде треугольной пещеры, открытой с двух сторон. Когда они приблизились, над головой у них пролетело какое-то существо. Эхо пронзительного крика разнеслось над равниной.

Это был крик гигантской хищной птицы.

– Быстрее, – прошептала Корделия, хватая Люси за руку. Едва они успели спрятаться под каменными плитами, как снаружи снова пронеслась тень, на этот раз совсем рядом, и массивные крылья коснулись земли.

Люси содрогнулась.

– Надо распаковать вещи, – сказала Корделия, – скоро будет совсем ничего не видно.

Люси, уже ничего не соображавшая от усталости, смотрела, как Корделия развязывает свой мешок и морщится от боли – когда они забирались в укрытие, она порезала руку о лезвие Кортаны, и тонкая царапина на ладони кровоточила. По крайней мере, это левая рука, подумала Корделия, торопливо доставая и разворачивая одеяло. Она сняла Кортану и прислонила меч к стене, потом нашла в мешке флягу с водой и морской сухарь; Люси тем временем извлекла свое одеяло и, дрожа, завернулась в него.

Было уже темно, и солнце должно было скрыться с минуты на минуту, после чего наступит кромешная тьма. Однако они не взяли с собой ни спичек, ни дров, а кроме того, огонь на этой черной равнине был заметен издалека и обязательно привлек бы внимание демонов. Корделия, спеша воспользоваться последними минутами перед заходом солнца, отвинтила крышку фляги и передала Люси кусок сухаря…

– Взгляни, – прошептала Люси, и Корделия только в этот момент обратила внимание, что, хотя солнце уже село, она видит лицо Люси. Их тесное убежище было освещено каким-то тусклым золотым светом. Обернувшись, она поняла, что источником света была Кортана. Эфес испускал тусклое свечение, словно угасающий факел.

– Почему меч светится? – удивленно спросила Люси, отламывая кусочек сухаря.

Корделия покачала головой.

– Не знаю. Не думаю, что кто-нибудь до конца понимает, какая магия скрыта в клинках кузнеца Велунда и что они могут делать.

Она чувствовала пульсацию в левой ладони, там, где остался порез. Как будто Кортана знала о ее ране, взывала к своей хозяйке.

Люси с задумчивым видом грызла сухарь.

– А ты помнишь, – заговорила девушка, – тогда, в детстве… Я сейчас стояла и смотрела вниз с обрыва, и я вдруг вспомнила… ну, ты знаешь. Как ты спасла мне жизнь. Помнишь?

Конечно же, она помнила. Как Люси споткнулась на тропинке у самого края утеса. Как она, Корделия, лежа на животе, держала подругу за руку над пропастью.

– Я так испугалась, – сказала Корделия. – Я боялась, что меня укусит пчела или что твоя рука выскользнет, что я не смогу тебя вытащить.

– Я знаю. Я могла умереть, но самое странное – я не боялась. Потому что ты держала меня. – Люси смотрела прямо в лицо Корделии. – Прости меня.

– За что?

– За то, что я не рассказала тебе… даже не знаю, с чего начать. Не рассказала о Джессе. Я поняла, что влюблена в него, и была готова на все, лишь бы вернуть его, лишь бы он снова стал по-настоящему живым. Я была готова даже на такие поступки, которых ты не одобрила бы. Например, сговор с Грейс. Мне нужно было сказать тебе правду. Я пыталась убедить себя в том, что Грейс не угрожает нашей с тобой дружбе. Но вот ложь… ложь угрожала. Мне было страшно, но это не оправдание.

– А что с церемонией парабатаев? – спросила Корделия. – Почему ты не рассказала мне о призраках? Я не понимаю.

– Я боялась, что ты сочтешь меня монстром, – очень тихо ответила Люси. – Когда я узнала, что Велиал приходится мне дедом… то почувствовала себя нечистой, недостойной. Я всегда считала, что церемония парабатаев – это самое прекрасное, что может быть в жизни, самое… доброе. Хорошее. Что она сделает нашу дружбу священной, как дружба моего отца и дяди Джема. Но когда я поняла, что меня коснулось влияние демона, то решила, что не имею права участвовать в священной церемонии. Я боялась, что, если ты узнаешь, ты откажешься, отвернешься от меня…

– Люси, – воскликнула Корделия, выронив сухарь. – Я бы никогда, ни за что на свете не отвернулась от тебя. Как ты могла подумать… неужели, по-твоему, сделавшись паладином Лилит, я превратилась в монстра?

Люси покачала головой.

– Конечно нет.

– Несложно спутать могущество и черты, присущие монстру, – вслух размышляла Корделия. – Особенно когда речь идет о женщине, потому что женщины, как это принято считать, не должны обладать ни первым, ни вторым. Но ты, Люси, – ты наделена могуществом, однако оно вовсе не чудовищно, потому что ты не чудовище. Ты использовала свои способности во имя добра. Для того чтобы вернуть Джесса, заставить Лилит перенести нас в Эдом. Ты спасла меня, когда я едва не утонула в Темзе. Ты утешала мертвых.