Проклятая и безликая - Ермак Болотников

воспоминаний, связанных с тем местом… взгляд упал на стоящие доспехи, они по-прежнему хранили в себе память от прошлого владельца, возможно, именно для этого они находились здесь. Они были личностью, возможно даже куда большей, чем оба Аколита. Но кто спас мою наставницу, как он это сделал? Я подняла взгляд, видя, что Гвин по-прежнему дремлет, в то время как Аколит рассматривает резную кошку, самого малого размера, что отбрасывала от себя тень. Ее тело дрожало, казалось, что она была готова заплакать, пальцами проводя по вырезанной надписи, снова и снова.

- Ты отлично справилась, сразу догадавшись, что от тебя требуется. Наверное, тебе не удалось понять, но сейчас, ты смогла перенести свои силы в пространстве через кровь… это первый шаг магии крови, запретной магии, но разрешенной для жрецов и лекарей, что ценой своей жизни, спасают чужие. Единственный минус, магия крови, как никакая другая, привлекает демонов… что может стать и благом в определенных ситуациях. К сожалению, сейчас, это будет проблемой, если владыки действительно решатся на атаку. - Отложив в сторону фигурку, Аколит взглянула на меня, всматриваясь несколько секунд в янтарные глаза, словно пытаясь найти ответ, который сама искала уже долгие годы. Ее зрачки источали бесконечную боль, прошедшую до самого основания души, ставшей основой всей ее сложной и долгой жизни. Казалось, что она вспомнила то, что не желала, казалось, что она поняла то, о чем не желала думать. Все это место было одним единственным напоминанием о том, что превратило ее жизнь в бесконечные вихри страданий, конца которым не были ей видны, и возможно, не наступят никогда. Несколько секунд молчания, после которых, она подняла другую свечу, капая расплавленным воском на ладонь Гвин, что тут же вздрогнула. - Твоя подруга тоже справилась, зелье готово, нужно отнести его к Мирене, после чего… я думаю, мой названный брат укажет на того, кто отравляет жизнь матриарха.

- Вы… вы были мертвы! - Воскликнула проснувшаяся Гвин, опасливо протягивая руку к поясу, но не находя там никакого оружия. Девушка пробудилась испуганной, словно загнанной в угол, находясь то ли в ужасе от увиденного, то ли в отчаянии и неверии. Ее взгляд меня даже не заметил, оставшись прикованным исключительно к Аколиту, которая тускло смотрела на угасающее пламя свечи, даже не переведя взгляд на девушку, которая поднялась с пола, отходя на полшага назад. Дрожь била по моей наставнице, на глазах виднелись блеклые слезы, но которые испарились, даже не коснувшись пола. Возможно, мне и вовсе показалось, что они существуют. Возможно, это попросту игры больного разума, который по-прежнему не оклемался. - Я… не знаю, можно ли доверять вам, что… что вы такое?

- Я Дэлин. - Дедрик. Эллен. Ламмерт. Инга. Николас. Эти достойные люди, и еще бесчетные слуги, которых на убой повел Архитектор войн, поставляют то истинное существо, что названо Им Аколитом. Но полагаю, ты спрашиваешь о том, что было до Дэлин. И вспоминать об этом больно до сих пор, даже спустя столько лет, беспросветное множество лет... Я должна была быть любимой дочерью Сивила, нести праведный свет, теплый свет Его любви, по заблудшим во тьме землям Империи, вернуть их словом, не кровью. Я жила этой мыслью, училась, даже начинала проповедовать, стараясь обратить свою деревню в свет, вернуть под законную власть. Но пламя волков сожрало мою плоть, прервало праведную жизнь, пустив по ветру лишь пепел и слезы, ставшие... Паром. Теперь я верный раб своего господина, великого Архитектора, и названная сестра того, кто предпочел забыть свое имя, навсегда оставив позади жизнь, которые иные, назвали бы достойной, о которой другие, могли бы мечтать, видя праведность и святость. Ворон действительно пытался понять чем же я являюсь, он ощутил во мне странные слияния того, что не должно быть сплавлено воедино, видит тьму, которую ощущает в себе и в себе подобных. Извини, Лиз, мне пришлось уничтожить это в твоей памяти, он уже сказал тебе имя Аколита, но я не думала, даже не могла предположить… что только оказавшись здесь, я вспомню так многое, но кажется... Старые шрамы заново болят, если смотреть на них слишком долго. - Поднявшись с колен, Аколит подошла к топору, проводя дрожащей рукой по расписанному лезвию, останавливаясь пальцем на брызгах крови. Взгляд пустых глаз отражался в пламени единственной свечи, ее ладонь полностью легла на топор, обхватив ее... Словно она вернулась в момент, когда пыталась закрыться от смертельного удара. Это заставило меня отвести взгляд, я ощутила боль, страх и неприязнь, а так же гнев, пылающую ненависть к юношей, что сотворил это с ней. - Моя… я чувствую, как она отзывается, пытается вернуться, но знаете, что это чужое тело, чужая жизнь… Сивил желал чтобы я жила дальше, он рыдал над моей душой, когда та отправлялась во тьму... Но когда я вернулась, предстала перед ним, он отвернулся от творения, готового служить веками. Он промолчал, и его яд... Он принес мне только боль. Все закончилось, Его любовь, Моя жизнь, Их воля. Я осталась брошенной куклой, набитой кровью и плотью чужих людей, с разрозненным разумом, полным боли. По-прежнему, я не знаю, кто я и зачем живу. Я творение которое заслужило смерти... Но не та, кто был достоин ее с рождения.

Повисла тишина, в которой Гвин, обессилено опустила взгляд на меня, впервые замечая, что я тоже очнулась, но признаться, сейчас я тоже не была так сильно обеспокоена названой сестрой. Мне было тяжело на душе, я ощущала столько скорби в голосе той, что всю жизнь в этой доме, с фанатичной уверенностью в своих словах, наставляла меня, верила в богов, в Их милость. В ней никогда не было жалости, раскаяния или слабости, идеальный наставник, идеальный воин, идеальный слуга... И теперь видеть, как низко пала та, что казалась мне идеалом, так низко, что впервые, я увидела в ней равную. Но вместе с тем, я ощущала... Предательство, моя ненависть к юноше укрепилась, я тоже поднялась, делая шаг на встречу к девушке, но замерла, понимая, что мне нечего говорить ей. Что я... Я не знала, что сказать. В моей душе росла злость, я тяжело приняла то, что она назвала братом того, кто уничтожил ее жизнь. Кто уничтожил в ней веру, лишил богов. Он не был братом, он... Достоин кары, достоин смерти... Как презренный.

- Как ты могла простить его? Как смогла стать его сестрой!? - И я спросила