Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Владимир Геннадьевич Поселягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выбравшись на дорогу, накатанную санями, направился дальше по ней, тут метров двести до околицы было. А когда сблизился с ней, неожиданно услышал:
– Стой, кто идёт! Стой, иначе стрелять буду!
– Я тебе выстрелю промеж глаз, стреляльщик хренов, – возмутился я.
– Так бы и сказал, что свой, – обиженно пробурчал часовой. – Это из-за тебя, что ли, столько шума?
– Из-за меня. Псы у меня охотничьи, сучка есть. Вот её и почуяли. Вон как надрываются.
– А сам что так припозднился? Местный?
– Можно и так сказать, недалеко живу, да вот опоздал с охоты. Тут у кого переночевать можно, я местных не знаю?
– Ничего себе. А ты не боишься в таком возрасте по ночам по лесу один ходить?
– Ну, вообще-то я не один. К тому же я охотник, отец лесником был, обучен. Для меня лес отец родной, что ночью, что днём. Просто далеко ушёл и засветло к своим не успел, решил тут переночевать.
– Ясно. Наша часть только три избы заняла, вон те крайние, в остальные стучись.
– Ага, ясно, спасибо.
Двинул дальше, зимой благодаря снегу всё же светлее, так что я смог рассмотреть молоденького бойца. Мне его даже жалко стало, в тоненькой шинельке да на таком морозе. Ладно, хоть валенки были, но и в них он притоптывал, думаю, часовых тут часто меняют, чтобы не помёрзли. Пройдя дальше, на другую сторону дворни, выбрал домик не такой большой, судя по дымку из трубы, жилой и стал стучаться в сенные двери. Меня привлекло ещё в этом доме то, что собаки не было, проще будет. Открыла старушка, оказалось, не спала, иначе не добудился бы, услышала и вот почти сразу вышла. Договориться о постое труда не составило, причём она предложила ночевать в её баньке, топила сегодня, ещё теплая, выстудиться не успела. Я легко согласился. Честно отдал ей и шкурку, и самого зайца, договорившись о завтраке для меня и собак, а сам, раздув угли в печке бани и подкинув нарубленного валежника, что тут был заместо дров, убедился, что санки и остальные вещи в предбаннике в порядке, устроился на полке. Её хватало, чтобы вытянуть ноги. Лайки спали на полу внизу, со мной. Вот так устроив лежанку, я спокойно уснул, накрывшись полушубком.
Разбудила меня возня в предбаннике и стук в дверь. Хозяйка будила. Утро, светать скоро начнёт, завтрак вот-вот будет готов. Топить печь я не стал, хотя за ночь банька успела остыть, выпустил лаек на улицу, им освежиться надо, и долил воды в миски, вчера они всё выхлебали, что дал. Сделав зарядку, я собрался, часть вещей сложил на санки, ну и сам оделся для похода. Поел я в избе за хозяйским столом, довольно сытную и вкусную похлёбку из зайчатины, лайки в сенях своими мисками шумели, насыщаясь перед походом. Хлеба не было, так я свой слегка подмороженный достал. Разогрел его на печи, чтобы резать можно было. Он из-за того был немного сыроватый. Но ничего, и мне и хозяйке пошло только так. Даже собакам в похлёбки накрошил.
Когда мы уже закончили и пили чай, тоже мой, у хозяйки его не было, морковный пила, я услышал ворчание собак, и чуть позже к нам постучались. Оказалось, немолодой кряжистый сержант пришёл из той части, что тут стояла, часовой при разводе караула сообщил обо мне. Сержант кадровый, это сразу заметно. Опросил меня, я назвался вымышленным именем, пару раз в Москве так было, назывался настоящим, так еле вырываться удавалось, да и то не сразу. Чуть не затискали, так что я пока опасался опознаваться. Узнав, что я тут проездом, возвращаюсь в своё село, он спросил, откуда я, и немного пообщавшись, охотно согласился похлебать хозяйский супчик. Кто это такие, я уже знал. Тут пост воздушного наблюдения был, сами работники, включая радиста, ну и охрана. На этой охране так же поиск сбитых немецких лётчиков, о чём сержант гордо говорил. На их счету уже двое отловленных. Почему они в лесу сидят, не совсем понял, но сержант разъяснил. На опушке у деревенской околицы высокая ель, там на верхушке пост наблюдения, где бойцы сидят днём и ночью. Слушают. По телефону прямая связь с избой, где радист и командир жили, так что, если что, услышат, сразу шёл сигнал дальше. Молодцы, неплохо устроились. Я вышку как-то не приметил, не подумал, что нужно вверх смотреть, а наблюдатель голоса не подавал, не обнаруживал себя.
– Значит, Матвей тебя зовут? – сделав глоток чая, тот хитро взглянул на меня. – А я ведь тебя сразу узнал по той фотографии из газеты, где ты оружие передавал бойцам коммунистического батальона. Хорошее фото, не спутаешь. Чего другим именем назвался-то и тут чего делаешь?
– К отцу еду, узнал, что их часть сюда перекинули, на Московское направление. Нужно успеть, пока куда в другое место не отправили. Ну а то, что имя другое говорю, слава – такое дело, не всегда помогает. Может задержать в пути.
– Молодец, – серьёзно ответил сержант. – Достойный сын. Кстати, раз пока время есть поговорить, уточню. А почему твои передачи пропали? Мы все у радио собирались, слушали их, так там другое стали передавать.
– Тот мэтр, которого я неделю назад ославил за отвратительную аранжировку моих песен, нажал на рычаги, ну меня и сняли.
– Вот скот, – ругнулся сержант и, спохватившись, виновато глянув на активно греющую уши хозяйку, добавил: – Как твоя мама исполнила «На безымянной высоте», песня у меня сразу стала самой любимой. И не у меня одного, первую версию я действительно сравнивал с исполнением твоей мамы, отвратительно, тут ты был прав.
– Да он почти всё испортил, что аранжировал. Я только на одной показал, а исправлять нужно все, что он испоганил. Мы с мамой и коллективом решили этим заняться. Думаю, на радио ход мне уже закрыт, будем исполнять в госпиталях. В ближайших госпиталях от дома, где живу, я иногда устраиваю концерты, раненым нравится. Иногда задерживаться приходилось, что-то повторять, не отпускали.
– Это ты молодец.
– Ладно, время не резиновое, не растянешь, а мне пора, – вставая, сказал я.
– Я рад, что мы познакомились, – протянул сержант руку, и я крепко пожал её.
Тот сопроводил меня до околицы и стоял, смотрел, пока я не скрылся в лесу. Днём можно идти по лесу быстрее, тем более часть пути я сократил, двигаясь по санному следу, но потом дорога свернула, а мне обратно в Москву
