Творения - Кирилл Александрийский

Василий, епископ кесарийский. Небо, и земля, и пространства морей, и живущие в водах, и земноводные животные, и растения, и звезды, и воздух, и времена года, и разнообразное украшение всей вселенной, не представляют того величия могущества, какое выражается в бесстрастном сопряжении чрез плоть со смертью бесконечного Бога, для того, чтобы даровать нам своим страданием бесстрастие.

Афанасий, епископ александрийский. Он (Христос) показывал, что не призрачно, но истинно имел тело; ибо прилично было Господу, облекшемуся в человеческую плоть, принять ее всецело, с свойственными ей страданиями, дабы, как говорим, что тело Его было собственное, так (можно было) сказать, что и самые страдания тела были именно Его, хотя и не касались божества Его. А если тело другого, то и страдания назывались бы страданиями этого (другого). Если же плоть — Слова, потому что «Слово плоть бысть» (Ин.1:14), то необходимо и страдания плоти называть страданиями того, которого и плоть. Ибо кому приписываются страдания, каковы особенно: осуждение, бичевание, жажда, и крест, и смерть, и другие немощи тела, того же и заслуга и благодать. Поэтому справедливо и прилично говорится, что эти страдания не иного кого, а Господа, чтобы и благодать была от Него и чтобы мы не были идолослужителями, а истинными богочтителями; потому что призываем не какую–нибудь тварь, не обыкновенного какого человека, но Бога по природе и истинного Сына, сделавшегося человеком, но тем не менее пребывшего самим Господом и Богом и Спасителем.

Итак совершенно, я думаю, достаточно предложенных изречений для убеждения мыслящих, по ясному свидетельству божественного закона: «при устех двою, или трех свидетелей станет всяк глагол» (Мф.18:16). Если же кто и после сего захочет состязаться, пусть выслушает от нас: иди своим путем, а мы будем следовать правым писаниям и вере святых отцов; ибо таким образом приобретем награду вышнего звания во Христе, чрез которого и с которым слава Богу и Отцу со Святым Духом во веки. Аминь.

Двенадцать глав против тех, которые дерзают защищать мнения Нестория как правые

1–е анафематство

Кто не исповедует Еммануила истинным Богом и посему Святую Деву Богородицею, так как она по плоти родила Слово, сущее от Бога Отца, ставшее плотью, — да будет анафема.

Феододорита, епископа Кирского, опровержение двенадцати глав

А мы, которые следуем евангельским словам, не говорим ни того, что Бог Слово сделалось плотью по естеству, ни того, что Оно превратилось в плоть, потому что Божество непревращаемо и неизменяемо. Поэтому и пророк Давид говорит: Ты же тойжде еси, и лета твоя не оскудеют (Пс.101:28). Эти слова великий Павел, проповедник истины, отнес к Сыну в Послании к Евреям (1:12). И в другом месте Бог говорит через пророка: Аз есмь, и не изменюся (Мал.3:6). Итак, если Божество непревращаемо и неизменяемо, то не способно к превращению и к изменению. Если же невозможно превратить непревратимое, то и Бог Слово не сделалось плотью так, будто превратилось, но приняло плоть и вселилось в нас, по евангельскому слову (Ин.1:14). И богодухновенный Павел ясно говорит об этом в Послании к Филиппийцам так: Сие да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе: иже во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу: но себе умалил, зрак раба приим (Флп.2:5–7). Итак, ясно из сказанного, что образ Бога не превратился в образ раба, но, оставаясь тем, чем был, принял образ раба. Итак, Бог Слово не сделался плотью, но принял плоть живую и разумную; не родился от Девы естеством, зачавшись и образовавшись и с того времени получив начало существования, Тот, Который прежде веков есть Бог, и у Бога, и с Отцом вместе пребывающий и с Отцом познаваемый и поклоняемый; но образовавший Себе храм в девической утробе был вместе с образованным и рожденным. Поэтому и Святую Деву называем Богородицею не потому, что она родила Бога по естеству, но человека, соединенного с Богом, который образовал его. Если же образовавшийся в утробе Девы не человек, но Бог Слово, которое было прежде веков, то Бог Слово будет творением Духа: Рождшееся бо в ней от Духа есть Свята, говорит Гавриил (Мф.1:20). Если же единородное Слово Бога не сотворено, а соединосущно и совечно Отцу, то не есть образование или творение Духа; если же Дух Святой образовал во чреве Девы не Бога Слово, то остается думать, что и образовался, и принял вид, и зачался, и родился естеством зрак раба. Но как зрак (раба) был не без Бога, а был храмом жившего в нем Бога Слова, по слову Павла, ибо в нем, говорит, благоизволи всему исполнению Божества вселитися телесно (Кол.1:19; 2:9), то называем Деву не человекородицею, а Богородицею, прилагая первое название к образованию и зачатию, а другое к соединению. Поэтому и родившийся младенец называется Еммануилом и Богом, не отделенным от человеческого естества, и человеком, не чуждым Божества, потому что Еммануил толкуется: с нами Бог — по евангельскому слову (Мф.1:23). А выражение с нами Бог и означает зачатого от нас ради нас и проповедует воспринявшего (его) Бога Слово. Итак, младенец называется Еммануилом по той причине, что воспринят Богом, и Дева — Богородицею по причине соединения образа Божия с зачатым образом раба; потому что не Бог Слово превратился в плоть, но образ Бога принял образ раба.

Защищение Кирилла

Много раз мы восклицали против тех, которые не хотят ведать, что Еммануил есть поистине Бог и что Святая Дева есть Богородица, потому что родила по плоти Бога Слово, когда Оно сделалось плотью, т. е. человеком. А клеветнику на эти справедливые слова, если не знал, что Еммануил есть поистине Бог, если не родилось по плоти от святой Девы Слово Божие, сделавшееся плотью, по писаниям, — для чего лучше не сказать ясно: «Что делаешь, благородный муж? Ты изрыгаешь странные и противные истине слова. Для чего ты извращаешь догматы истины? Еммануил поистине не есть Бог, и Святая Дева не есть матерь Божия!» Благоразумно основываясь на Священном Писании, мы должны убедить его в незаконности и нечестности его усилий и еще более в бесстыдном сопротивлении слову Божию, противопоставляя его возгласам и учение преданию апостольской и евангельской Церкви, и исповедание отцов, собиравшихся некогда в Никее. Но ловкий и коварный повествователь оставляет в стороне то, о чем прилично и необходимо было говорить, и, нисколько не размышляя об этом, избирает иные пути. Ибо тотчас говорит о необходимости доказывать, что Божественное Слово выше превращения и не пременялось в естество плоти, как будто это именно утверждает и хочет показать анафематство. Итак, пусть выслушает он, не умеющий опровергать того, с чем не хочет согласиться: ты говоришь слишком пространной речью и опровергаешь то, что нам самим ненавистно. Мы знаем, что Божественное и превысшее естество не допускает и тени превращения, но Слово Божие приняло естество плоти, не переставая быть тем, что Оно есть. А как он сказал, что образ Божества восприял образ раба, то в учении своем уже не должен касаться того, сходствуют ли между собой эти образы сами по себе, независимо от своего существа. Я думаю, он тут же опровергает сам себя. Не нужно сходства, без труда отыскиваемого, и соединения образов, сообразных между собою, чтобы верить в действительность воплощения, а нужно соединение сущностей. Таким образом, когда говорим, что Слово стало плотью, то разумеем, что тут произошло не слияние, не смешение, не превращение, не заменение, но неизреченное и неописуемое соединение Его с плотью, имеющею разумную душу. Что до слова соединение, то оно не означает тотчас смешение, а преимущественно значит восприятие другого. После всего этого утверждаем, что Слово, которое от Отца происходит, восприняло святую и одушевленную плоть, соединилось с ней поистине неслиянно, и из того и другого произошел человек, пребывающий в то же время истинным Богом, а отсюда — и Святая Дева есть Матерь Божия. Я считаю неуместным думать, это ее должно называть матерью человека. Если бы нашлись такие, которые, по великому безумию своему, стали бы говорить, что плоть составляет как бы источник для естества Слова Божия и начало Его бытия, то, пожалуй, было бы у желающих называть ее человекородицею некоторое не совсем нелепое и презренное основание. Но как это мнение для всех гнусно и ненавистно, то Святую Деву и не представляют иначе, как Богородицею, исключая разве того, кто верит, что Слово, от Отца происходящее, стало в собственном смысле плотью, т. е. человеком. Святая Дева действительно, как я сказал, родила не одно Божество; какая же отсюда польза в настойчивости говорящих, что ее должно называть и человекородицею? Но, как видно, у них изобретено ядовитое злоухищрение против Христа. Они не позволяют мыслить или говорить, что Сам, который прежде веков был Сын Бога и Отца, в последние дни века без смешения и без изменения для Себя, во чреве соединившийся с оживленною разумной душой плотью, сделался подобным нам человеком; но стараются проповедовать, что Он носил обитающего в Себе Бога, как какой–нибудь праведник, и убеждают так думать, не помышляя о том, что и во всех нас обитает Бог благодатью Духа (Святого), как во святых храмах? Писано: Не весте ли, яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас? Аще кто Божий храм растлит, растлит сего Бог: храм бо Божй свят есть, иже есте вы (1 Кор.3:16–17). Но хотя мы и должны называться храмами Божиими, так как силою Духа носим в себе обитающего Бога, однако же во Христе мы видим другой образ тайны: утверждаем, что с Богом Словом истинно соединилась плоть, одаренная разумною душою. Я бы охотно спросил, что он признает — то ли, что поистине произошло присоединение Слова к человечеству, или, что то же, к святому телу, одушевленному разумною душою, или, как и другие (думают), связь служебного и несущественного образа с существенным образом Божества, как в ношении человеком Божества, или еще иной какой–нибудь способ соединения, выводимый из различных видов усыновления при равенстве достоинств, если он допускает что–нибудь, кроме союза (ношения). Но, как оказывается, я напрасно докучаю и предлагаю излишний вопрос — передо мной его слова и открытое исповедание. В первой главе он говорит следующее: «Родившийся младенец называется Еммануилом — и Богом, не отделенным от человеческого естества, и человеком, не чуждым Божества». Ему следовало сделать тщательное и точное изложение этих предметов. Однако же это следует заметить, ибо вот в этом месте он называет Бога не отделенным от человеческого естества, ясно выражая единство, даже признает при этом, что Христос вместе Бог и человек, ибо знает, что Он един по соединению промыслительному (οικονομικήν). Как же он не краснеет, осуждая то, что мы говорим?