Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) - Андрей Константинов

– Согласен, – тяжело вздохнул полковник Жмых. – Вот ведь как оно бывает: и жил человек не грешно, а умер совсем не смешно.

Весь народ, за исключением не по доброй воле трезвенника Афанасьева, выпил и, изрядно оголодав, набросился на нехитрую закуску. А вот Андрей вместо дежурного бутерброда выудил из пачки очередную сигарету и молча отошел к могиле. Заметив его демарш, от компании «гоблинов» отделилась Наталья.

Торопливо нагнав начальника и экс-любовника, она заговорила тревожным сбивчивым полушепотом:

– Андрей, тут такое дело… Наверное, мне следовало сразу тебе рассказать, но за всей этой суматохой всё как-то не было возможности.

– Рассказать что?

Северова покосилась на закусывающих в отдалении коллег и на всякий случай понизила голос уже совсем до шепота:

– В тот день, когда Лисицын приехал за Иваном Демидовичем, покойный… Вернее, тогда еще не покойный… Тьфу, черт!.. Короче, Филиппов буквально огорошил меня одним сообщением. Я сначала не хотела тебе говорить, потому что не поверила. Но теперь вот решила, что…

Мешечко вдруг смерил ее ТАКИМ взглядом, что Наташа, вздрогнув невольно, осеклась.

– Я поначалу тоже не хотел тебе говорить, – Андрей полез в карман и достал стодолларовую бумажку. – Вот, держи.

– Это что? Зачем?

– Сдача. При содействии Анечки удалось сэкономить на священнике. Ребята сказали, твой взнос был самым большим. И я посчитал, что в данном случае для замаливания грехов и ста баксов вполне достаточно.

– Какого замаливания? – пробормотала Северова, бесконечно ошеломленная происходящим.

– Ты ведь у нас всегда относилась к покойному с особым трепетом, не так ли? – нехорошо прищурился Андрей. – Кстати, если не ошибаюсь, о том, что Демидыча повезут в Москву именно девятичасовым поездом, из наших знали только трое – Жмых, ты и я?

– И?.. И что же?..

Застигнутая врасплох, Наташа никак не могла сообразить: куда, собственно, клонит Мешок?

– Ничего. Просто информация к размышлению.

И вот теперь до нее наконец дошло.

– Знаете ЧТО, Андрей Иванович?!!

Северова сорвалась на отчаянный крик, и все без исключения «гоблины», как по команде, удивленно уставились на нее. Вернее, на них двоих.

– Что? – сохраняя ледяное спокойствие, спросил Андрей.

– Эти ваши намеки, это… Это… Это самая натуральная подлость! – Из девичьих глаз брызнули слезы. – Я… вы… Да как у вас язык…

– Наташа, не переигрывай!

– ЧТО?!! Да пошел ты!..

Северова кинулась к «маршрутке». Оттолкнув стоящего на пути Тараса, она сунулась в салон, схватила сумочку и, уже во всю рыдая, бросилась прочь. Не предпринимая попыток догнать (всем присутствующим было известно, что в гневе Наташа не просто страшна – она опасна), народ какое-то время смущенно попереглядывался и в конечном итоге вопросительно уставился на Андрея. Дескать: «Шо это было?» В ответ тот лишь невозмутимо пожал плечами и натянул на лицо маску фальшивого недоумения. Мол-де: «Я и сам не понял, чего это с ней?»

Неловкая тишина-пауза затягивалась. И тогда Григорий, почесав в затылке и пробурчав под нос «Не знаю как остальные, а лично я ни хера не понял», – взялся за бутылку, предложив виновато:

– Народ, давайте еще по одной? За Демидыча… И заодно уж… За понимание, что ли…

…После странного инцидента, случившегося между Андреем и Наташей, и без того невеселое настроение «гоблинов» ухудшилось вдвойне. Так что импровизированные поминки скомкано закруглись. Опять же – жизнь всё одно продолжается, а день, между прочим, стоял воскресный. И если для холостяков это не столь критично, то вот для людей семейных может обернуться хлопотно: домочадцы и на буднях-то поедом едят, а тут же выходной!

Как-то так стихийно образовалось, что вся компашка укатила в город на оперативной «маршрутке» и одна только Ольга комфортно очутилась в машине Андрея. То ли это он сам подсуетился, то ли всё вышло случайно, но факт остается фактом: нежданно-негаданно они остались наедине. Так что на фоне душевных терзаний последних дней сейчас Прилепина чувствовала себя не вполне в своей тарелке.

Впрочем, поначалу, как ни трудно догадаться, разговор про меж них зашел за Северову.

– …И все-таки, Андрей, что у тебя произошло с Наташей?

– Ничего особенного. Я всего лишь дал понять, что включил ее в число подозреваемых в причастности к убийству Филиппова.

– Ты с ума сошел?!

– Пока нет. Но если наша служба будет продолжаться в том же духе – возможны варианты.

– Ничего не понимаю! Объясни!

– Помнишь, мы с тобой выбирались в Кронштадт и ты меня спросила: подозреваю ли я конкретно кого-то из наших в крысятничестве?

– Очень хорошо помню, – кивнула Ольга.

– В тот раз я тебе не ответил. Но уже тогда среди наиболее вероятных кандидатур грешил именно на Северову.

– Наташа действительно относилась к Ивану Демидовичу… э-э… высокомерно и отчасти презрительно. Но! Это еще не повод для убийства! Посуди сам: какой здесь у нее может быть интерес? Тем более после того как Филиппова снова передали под опеку «транспортников»? Если уж и искать крысу, то в линейном отделе внутренних дел. Это они напрямую работали с адвокатом Кирсанова.

Выпалив свои аргументы, Прилепина вопросительно посмотрела на Андрея. Словно бы спрашивая: «Ну что? Я тебя убедила?»

Оказалось, что нет. Не убедила нисколько.

– Я вчера общался и с Димкой Лисицыным, и с его руководством. Версия московского следа, безусловно, имеет место. Но едва ли к ней причастны местные «транспортники». Для них Филиппов в качестве свидетеля был во всех отношениях беспроигрышным вариантом.

– Почему?

– Если бы Демидыч не опознал Кирсанова, они бы получили бонус от папаши юного мерзавца. Но если б наш старик пошел на принцип и дал-таки показания, то «транспортники» срубили бы палку и записали себе в актив раскрытие «глухаря». Логично?

– Отчасти, – признала Ольга и упрямо тряхнула непослушной челкой. – Вот только из непричастности одних вовсе не вытекает причастность других. Здесь я имею в виду Наташу.

– Вот далась она тебе! – досадливо поморщился Андрей. – Я и сам понимаю, что… что пока ничего не понимаю.

– И, тем не менее, спешишь обвинить человека в ужасных вещах!

– Северову я не обвинял. Я всего лишь хотел проследить за ее реакцией. Помнится, нечто похожее мы собирались провернуть в отношении негра в погонах из Следственного комитета. Вот только Зеча тогда оказался проворнее нас.

Выслушав аргументы ответные, Прилепина продолжила упрямо гнуть свою линию:

– По-моему, в данном случае реакция у Наташи была самая правильная. И я на ее месте поступила бы точно так же.

– А вот я бы на твоем месте не спешил с выводами. – Мешок затянулся сигаретой. – Натаха – великая актриса, уж поверь мне на слово!

– Верю. Кому как не тебе это знать?

– Не понял?

– Ну, у тебя же с ней что-то было?

– Это кто тебе нашептал? – ощетинился Мешечко. – Тарас? Или Джамалов?

– А чего ты так засуетился? Я же не предъявляю к тебе никаких претензий.

– И на том спасибо.

– Кушайте на здоровье. Словом, я не знаю, какая Северова актриса. Но, судя по всему… Наташа… она… Она тебя любит, Андрей. И, похоже, любит по-настоящему. А ты – либо не замечаешь, либо не хочешь этого замечать.

– А ты?

– Что я?

– Ты меня любишь?

– Люблю? – Ольга словно бы попробовала слово на вкус. После чего смущенно, не поднимая глаз, ответила. Не без доли чисто женского лукавства ответила: – Мне с тобой хорошо, Андрей. Хорошо и надежно.

– Но ведь это еще не любовь?

– Не знаю. Надо бы на досуге перечитать классиков… И вообще: «Ямщик, не гони лошадей!»

Теперь настал черед смутиться и Мешку, который только сейчас осознал, что занимается пошлейшим и банальным мужским вымогаловым.

– Извини, в самом деле что-то я того, зарапортовался… Слушай, Олька! Ты сейчас как, не очень торопишься?

– Вообще-то тороплюсь. Послезавтра Первое сентября, а у нас к школе еще ничего толком не собрано. Кстати, Андрей, ты позволишь мне во вторник приехать на работу часикам к двум? Вернее, так: мне нужно у Демичевой отказной подписать и брелок с КТС забрать. Так я сначала Дениску на линейку в школу отведу, дождусь его – у них вроде как всего один урок будет, и потом прямо из дома к Александре Яковлевне поеду.

– Хорошо, позволю. Но при одном условии!

– И каком же?

– Мы с тобой сейчас все-таки заедем куда-нибудь и пообедаем. Вернее, – он посмотрел на часы, – уже почти поужинаем.

– По-моему, это называется шантаж?

– А называй как хочешь. Ведь суть от этого всё равно не меняется?

– Хорошо, поехали, – улыбнувшись, махнула рукой Прилепина. – Только не подумай, что я испугалась и повелась на твои ультиматумы. Просто я и в самом деле безумно хочу есть.