Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) - Андрей Константинов

Словом, имиджево у Гурцелая все сохранилось в полном ажуре. Чего нельзя было сказать о «гоблинах». Ведь с точки зрения мафии, своими неуемными «не могу молчать!» и «опер сказал про всех написать» Анзорик окончательно и бесповоротно испортил себе эпитафию. Это все равно как если бы игрок в самый ключевой момент кинул карты на сукно и сказал: «Я – пас». Что реальные пацаны делают с такими игроками? – Правильно мыслите. А что будет с «гоблинами», если замысел реальных пацанов удастся реализовать? Обратно правильно. Отсюда – проблемы и головняк. Здесь, в первую очередь, у заместителя начальника по оперативной работе…

…В общей сложности шарики набегали до начала первого. И лишь тогда, в час, когда офисная перхоть потихонечку начинает готовиться к «бизнес-ланчам», пролетом выше защелкали замки и запоры в пулестойкой, способной защитить от ПСМ, ТТ и охотничьего ружья 12-го калибра, двери. Ильдар с досадой свернул игрушку и нехотя поднялся на лестничную площадку. Дверь бесшумно приоткрылась, из-за нее опасливо высунулся орлиный грузинский нос и шумно втянул ноздрями воздух – не пахнет ли опасностью? Однако если сейчас здесь чем-то и пахло, то разве что упревшим от почти полуторачасового сидения на солнечной стороне Джамаловым.

Завидев Ильдара, Гурцелая расплылся в приторно-сладкой улыбке и обозначился уже весь: в летнем белом плаще и белой же шляпе а-ля мафиозо. Следом за ним на порог выпорхнула очередная пассия Анзорика – в легком полупрозрачном пеньюаре и наброшенном на кругленькие плечики коротком халатике.

– О! Граница как всегда на замке, да?! Здорово, Ильдар! Как семья, как дети?

– Твоими молитвами, – пробурчал Джамалов, не в силах оторвать взгляда от пеньюара, под которым угадывались молодое стройное тело и необыкновенно высокая грудь.

– Вика, запахнись, не смущай господина милиционэра, – строго приказал Гурцелая.

Вика покорно влезла в халат вся и поинтересовалась жеманно:

– Когда вернешься, Анзорик?

– Э, откуда я знаю, да? Бизнес, лапочка, вещь непредсказуемая. Туда поехал, сюда поехал, туда – снова ехать надо. Ближе к вечеру позвоню – поедем мясо кушать, кино пойдем, да?

– Я уже скучаю, котик.

– Э, знаю, что врешь. Но все равно приятно, да. Ну, ступай! – Анзори шутливо шлепнул девушку по заду, и та, вернувшись в квартиру, принялась греметь сталью замков. Гурцелая тем временем нажал кнопку вызова лифта. – Ну что, Ильдар, поедем дело делать, да? Ты – свое, я – свое. Ты – за маленькие деньги, я – за большие.

Джамалов невероятным усилием воли удержался от грубой ответки и, склонив голову к левому плечу, вполголоса предупредил:

– Жека, мы спускаемся.

– Понял тебя: вы спускаетесь, – отозвался откуда-то Крутов.

Осмотрев кабину подъехавшего лифта, Ильдар запустил Гурцелая первым, вошел следом за ним и по-гагарински скомандовал: «Поехали!..»

…Джип Гурцелая с заведенным мотором и персональным водителем Дживаном внутри уже был подан к подъезду. Рядом с ним, вертя головой на 270 градусов, стоял Крутов.

– Здравствуй, Женя! Здравствуй, дарагой! – преувеличенно-радостно загомонил Анзорик, выходя из дверей.

– После, в машине поздороваемся, – сквозь зубы выдавил Крутов. – Давай пошевеливайся.

– Невоспитанный ты человек, Женя. Грубый. Смотри, накатаю телегу твоему руководству.

Анзорик и Крутов забрались на заднее сиденье. Спереди сел Ильдар. Хлопнули дверцы. Джип, переваливаясь через «лежачих полицейских», медленно пополз из двора на проспект, и «гоблины» приступили к отбытию очередной повинности. «Милицейские шестерки запустили шестеренки», – как некогда мрачно высказался Вучетич, возвратившись со своего первого «дежурства по телу борзого рейдера».

После того как Павел Андреевич и Олег Семенович, «поставив галочки», убыли из конторы, празднование дня рождения Гриши Холина пошло по накатанной дорожке: много водки, еще больше пьяных споров и немного танцев. В последнем пришлось отдуваться Ольге, поскольку Наташа Северова, давшая себе зарок завязать с корпоративными пьянками, удалилась еще раньше верховного руководства.

Сейчас из хриплых казенных динамиков звучал еще более хриплый голос Леонарда Коэна. Ольга танцевала с именинником, а остальные гости, разгоряченные спиртным, сидели за столом и вели извечные ментовские разговоры за ментовскую же жизнь.

– …Да, но ведь есть еще такое понятие, как честь офицера! – ухал из главного калибра Афанасьев – единственный трезвый во всей этой компашке человек.

– Сергеич, не смеши мои полуботинки! – отстреливался короткими очередями Мешок. – Какая «честь»?! О чем ты вообще говоришь?! Если чудом сохранившиеся в нашей системе зубры, навроде Жмыха, попробуют ныне заикнуться о пресловутой чести, уверяю тебя, ничего, кроме здорового ржача в ответ, они не услышат. Такая, знаешь, типичная реакция уличной шалавы на предложение платонической любви!

– Во-во, – поддержал начальника Тарас. – Нет, конечно, под экстазные завывания Газманова из-за праздничного стола подымутся, во фрунт вытянутся и скупую мужскую слезу смахнут. А через два часа, в ближайшем супермаркете, недобрым взглядом обведя аудиторию: «Чего вы там говорите? Сердца? Под прицелом? Ну-ну…»

– Ну, опять завели свою шарманку: супермаркет, евсюковщина. Нельзя персонифицировать всю систему по одной из ее деталей! Причем ничтожнейшей!

Мешечко заговорщицки подмигнул Тарасу:

– Товсь! Сейчас должно прозвучать классическое: «В семье не без урода».

– А ты, конечно, считаешь иначе?

– Я всего лишь считаю, что любая семья в ответе за взращенного ею урода.

– Но так ведь она и ответила! – поддержал Афанасьева огнем с другого фланга Вучетич. – И будет продолжать отвечать и впредь. По крайней мере хочется на это надеяться. Что же касается Евсюкова… Знаешь, исполнительный директор компании «Дженерал Электрик» Джек Уэлч в свое время утверждал, что, «когда скорость внешних изменений в системе превышает скорость внутренних, организация прекращает свое существование».

– Так ведь это он, наверное, энергетические системы имел в виду?

– А какая, на хрен, разница? К своим тридцати двум годам майор Евсюков стал начальником ОВД «Царицыно», получив все сопутствующие внешние атрибуты власти. Но при этом внутренне остался точно таким же моральным уродом, каким и был пять – десять – двадцать лет назад. Вот в какой-то момент его душевная организация и не выдержала – прекратила свое существование…

Отхрипел Коэн, и Гриша, расчистив место, галантно возвратил Ольгу за стол. После чего на правах хозяина вечеринки решительно вклинился в перепалку:

– Блин, народ, кончайте уже свои философские дискуссии! Что за манера такая: каждую пьянку превращать в ареопаг?

– Ни фига ты загнул! – поперхнулся колой Тарас. – А это шо такое?

– Не знаю. Просто слово понравилось, – отмахнулся Холин и критическим взглядом обвел стол. – Нормальные люди давно бы стаканы обновили. И вообще! Могу я хотя бы раз в году услышать в свой адрес неприкрытую лесть, а? Вот был бы здесь Джамалов… Да, никто не в курсе, где они с Жекой сейчас? И каковы их перспективы попадания за сей не шибко праздничный, но все-таки стол?

– Согласно последним данным, пятнадцать минут назад Ильдар с Жекой вывели господина Гурцелая со спутницей с премьерного показа очередной серии похождений Джеймса Бонда и в настоящее время находятся в движении, – пояснил Андрей, разливая по стаканам. – Но! Отнюдь не к адресу. Так что их перспективы весьма и весьма неперспективны.

– Я бы этого вашего Анзорика…

– Нашего! Не противопоставляй себя коллективу. Тем более что завтра твой черед его пасти.

– Хорошо! Пусть будет нашего. Так вот, я бы этого рейдера недобитого своими собственными руками придушил! Эта тварь в обмен на условный срок сдала своих таких же тварей и теперь спокойно продолжает заниматься всё теми же «тварьскими» делами. Причем под нашей бесплатной охраной!

– Ничего не поделаешь – таковы правила игры, – философски заметил Вучетич.

– Правила везде одни: человеком надо быть!

– Я прав или мне послышалось? Здесь кто-то хотел свернуть философские дискуссии? – попытался погасить страсти Мешок.

– Ага! Сначала доведут человека до белого каления, а потом «свернуть»…

– Гриша, а можно я скажу тост? – обворожительно улыбнувшись, попросила доселе молчавшая Ольга.

– Не можно, а нужно!

Прилепина поднялась из-за стола, и «курилка» мгновенно затихла, обратив свои взоры к единственной представительнице прекрасного пола.

– Гриша, я хочу пожелать, чтобы судьба, деньги, жена и дети всегда относились к тебе в строгом соответствии с твоей фамилией.

– Это как?