Граница и люди. Воспоминания советских переселенцев Приладожской Карелии и Карельского перешейка - Коллектив авторов

нет. Еще вот, хорошая знакомая у меня была — Зоя П-ва. Вместе мы работали. Вот, ей тоже сделали. Она умерла. Мигом умерла. Вот так.

Интервью 4

№ 536 [Лидия Алексеевна Бокунова (Ронжина), 1928 г.р., ур. Черепо­вецкого р-на Вологодской обл. Запись 20.08.02, п. Куркиёки. ЕУ- Лахден-02 МД-10, 11]

ФИ Пожалуйста, сначала расскажите немножко о самой себе. Имя-отчество, фамилия, год рождения, где родились и... вот, такие...

И И как тут оказались...

ФИ Ну да, тоже. Да... Да, пожалуйста, да.

С Ну, вот, <И.Ф.О.> С тысяча девятьсот двадцать восьмого года рож­дения. Родилась в Вологодской области...

И Какого года рождения?

С Двадцать восьмого. Родилась в Вологодской области Череповец­кого района. Приехали... жили мы там, но приехали сюда... в со­роковом году. По расширению Мариинской системы водоканалов нашу... в общем местность затопили. Наши дома затопили. И мы приехали в сороковом году сюда. И вот, нам предложили после, вот, этой, вот, Северной[165] войны, вот, этой Северной войны, да? Нам предложили сюда приехать. Эта территория освободилась. А там, дома, вот, на родине, там на родине нам как бы... по сути дела, не дали места... выехать. И вот, мы оказались здесь. Я приехала — ходила в пятый класс. В Куркиёкскую среднюю школу — вот, здесь школа была, где сейчас на этом месте была... финское старое зда­ние. Вот. Есть книга... книги памяти в Куркиёках, вот... я видела. Там наша школа, вот, в которой я училася здесь. Она была... еще не сгорела тогда, до войны. Вот, я эту школу очень хорошо помню. Деревянное здание такое было, красивое здание было. И вот, уча­сток — вот, тут живая изгородь и всё это было. Мы, вот... в сорок первом году мы ж... во-первых, мы жили в «Маяке»... то есть в Ласанен мы жили. Реккола... Риеккола <sic!>. Вот...

ФИ А что... это тоже «Маяк» назывался?..

С Это... нет. Это уже позже стали называть «Маяк». А это Реккола. Реккола. Я... почему-то всё Ласанен. Там родители у нас работа­ли в сельском хозяйстве. Они жили... а я, вот, оттуда ходила сюда в школу. Так что я здесь в Куркиёках тогда не жила.

ФИ Вы переехали целый... целый колхоз или?..

С Да, целый колхоз. Мы переехали — целый колхоз. У нас пере­ехал целый колхоз, и мы переехали полностью. В сорок первом году начиналась Великая Отечественная война, вот... война началась. Мы отсюда эвакуировались. Пешком... гнали, во-первых, скот. Нас, детей, заставили гнать скот. Коров, свиней, всех. Мы гнали это всё. Шли мы до... Дубровки. На Дубровке нас грузили на баржи И там — я помню — на эти баржи, вот. Там столько много было народу! Нас бомбили, кругом, это... дороги все... ой, что было там! Дороги все, это, обстреляны, везде, это... запах этот гниющий, вот, этих, трупов. Было. Война уже... когда мы уезжали в сорок первом году отсюда, нас отвезли за восемьдесят километров вначале — колхоз. Говорят: «Обратно вернетесь». А потом уже опять говорят: «Надо вернуться, сено заготовлять». В колхозах сено. Мы вернулись сено заготовлять, и... в Элисенваара шли жестокие уже бои. Все время горело. Элисенваара горела. Везде стреляли, вот. Самолеты лета­ли, война шла вовсю. И... бомбили даже, вот, Реккола — там бомбили уже. И... мы все равно... работали. А потом уже нам сказали: «Всё, можете уезжать». И вот, мы уехали. Тогда на транс­порте — лошади были, на лошадях. Транспорт... и нам дали одну телегу дали на три семьи. Ну, что можно взять? Только первые не­обходимые вещи взяли. На три семьи, вот. А маленькие дети сиде­ли на этом... на телеге еще, маленькие дети. Ну, вот, так вот Отсю­да уе<хали>... а потом, мы приехали когда в Дубровку, нас погру­зили на баржу. Многие баржи были разбомблены, потоплены. Наша, к счастью, осталась целой. И мы приехали в Череповец. И вот, там во время эвакуации мы жили около Череповца — станция Сэда. Жили там, работали. Я училась в школе. Закончила во время вой­ны девять классов, закончила. И окончилась когда война, снова нас стали возвращать на эту территорию. И вот, мы приехали после войны, снова приехали сюда. Кое-что из своих старых вещей узна­ли в других квартирах. Но это уже не наше все. Кончено, когда мы приехали, вот... в сороковом году. Финны уезжали отсюда,.. Нужно сказать, что они спешили. Финны уезжали. И вот, мы жили... вот, в Ласанен жили, там... у них остался... Вот, я тогда посмотрела, вот, тогда амбары были. У них, вот, строения, вот, эти... хлев... было гороху много, вот, было загружено, рожь было... была. Но они уехали — у них было в сороковом году... они не всё ско... сжали. Не всё было сжато. И... поэтому мы, когда приехали, мы жали пшени­цу. Я знаю, что, вот та пшеница, которая... но это уже была осень, сентябрь. Это уже время ушло. Часть урожая пропала. А вот, в сорок пятом году, когда мы сюда снова вернулись, в сорок пятом году, когда снова вернулись, вот, в этот период — в сорок пятом году... Финны уехали, значит, в сорок четвертом, в сорок четвер­том они уехали — у них урожай был вообще не снят. Потому что, когда мы вернулись, время было очень голодное, не хватало еды, ничего. Мы выдергивали старую брюкву, которая была посажена еще у финнов, была посажена. Мы питались брюквой. Осталась не выкопана картофель. Мы эту картофель копали, вот. Приехали в мае, мы копали эту картофель. Кстати, она шла на посадку, вот, эта картофель. Она как стала уже, как семенной фонд, эта картофель. Так что, вот, в сорок пятом году мы пережили, вот, такой бум, тоже, вот, голодный бум — приехали. А в одном доме — я пошла — в одном доме нашла, девятилитровая бутыль, вот, такая, вот, бутыль. И там... закрыта. Ну, я не знаю... что-то типа ягоды. Я прибегаю, говорю. «Мама, там что-то есть из еды». А она говорит: «Дай я попробую. Если, — говорит, — э... умру, то — я. А потом будем есть», — говорит. А оказалось, черника. И черника поставлена была под пол, поставлена. Она просто была закрыта и без сахарного песку, безо всего эта черника была. И вот, так жили, вот, восстанавливали, вот, это всё. Ну, вот, с этого времени я живу.

И А почему, вот, мама сказала, что если умру, то я. Боялась?

С А