Принцесса Володимирская - Евгений Салиас-де-Турнемир

Одним словом, письмо к Гамильтону было большое, подробное и переполненное всем тем, что женщина дерзкая и с воображением может написать. В конце письма, как маленькая подробность, не имеющая ничего общего со всем откровенным посланием, Алина прибавляла, что просит у Гамильтона на короткий срок взаймы самую пустую сумму, а именно – семь тысяч червонцев.

XXIV

Русский герой и богатырь, Алексей Орлов, главное действующее лицо переворота в пользу императрицы, был младший брат уже двенадцать лет всесильного вельможи и любимца государыни. Последние пять лет он провел исключительно за границей, командуя русским флотом и крейсируя по всем европейским морям. Это время его пребывания за границей разделилось на два периода известным подвигом у турецких берегов.

До этого памятного дня Алексей Орлов был известен в Европе, да отчасти и в России, только как брат фаворита. Даже на родине немногие знали, что главная роль в том событии, которое доставило Екатерине престол, принадлежала ему.

После этого памятного дня он сделался герой Чесменский. Этим сражением Алексей Орлов как бы затмил своей славой брата-фаворита.

Григорию Орлову поневоле захотелось тоже прославиться чем-нибудь, и так как оба брата были редкие в истории баловни обстоятельств, то судьба и здесь услужила фавориту.

В Москве явилось страшное моровое поветрие, и явился случай отличиться графу Григорию Орлову. Он был послан императрицей в зачумленную Москву, и хотя он въехал в Белокаменную вместе с могучим помощником – с российским морозом, но вся слава выпала на долю не молодца мороза, а на долю молодца Орлова. И Григорий вернулся в Царское Село через триумфальную арку, на которой была и осталась навеки надпись: «Орловым от чумы избавлена Москва».

И граф Григорий Орлов мог теперь самодовольно говорить:

– У Алексея – Чесма, а у меня – чума!

Со временем истина сказалась, до правды дорылись, но когда эта историческая правда является слишком поздно, то уже не может победить легенду.

Правда говорит, что как мороз победил чуму, так адмирал Спиридов победил при Чесме.

Но ведь бывают на свете и не такие шалости фортуны. Двое героев бесстрашно устремились когда-то один за другим в безвестную даль – туда, где конец света и где гибнет все, – в ту даль, что страшнее ада. Первый богатырь разумом, отвагой и силой воли – Христофор Колумб, второй – а вторым быть легче – Америго Веспуччи. Но фортуне это не понравилось. Она взглянула по-своему, вероятно, презрительно рассмеялась, и целая часть света назвалась Америкой, а маленький кусок земли Колумбией.

Во всяком случае, Алексей Орлов был не только герой Чесменский, не только победитель, сжегший в несколько часов целый турецкий флот, но Европа даже приписывала одному ему блестящий успех всего периода войны, который потом привел к Фокшанам и Кючук-Кайнарджийскому миру.

Но после Чесмы и чумы слепой фортуне надоели братья Орловы.

Прошло два года, и российская фортуна отвернулась от Орловых. Григорий перестал быть всесильным и фаворитом. Он вскоре был женат почти поневоле и удален от двора. Уже после женитьбы он безумно полюбил свою жену, путешествуя с ней за границей. Но фортуне и это не понравилось. Молодая красавица умерла в несколько недель.

И Григорий Орлов – вдовец, одинокий, опальный временщик – положение, худшее положения простого смертного, – вернулся к себе в Гатчину, зажил было тихо и мирно, уже не мечтая о славе и могуществе. Но и это не понравилось фортуне. Она послала герою-богатырю и красавцу, еще относительно молодому, безумие и смерть. Но незадолго до последнего часа Григорий Орлов видел ту новую яркую звезду, которая засияла на русском небе, над русской землей и которая ослепительно больно жгла ему глаза, жгла ему сердце.

Это была звезда князя Потемкина-Таврического.

Падение могущественного брата тотчас же повлияло на судьбу Чесменского героя. Неприятель, но не турецкий, а царскосельский и петергофский, пошел войной теперь на Алексея Орлова.

Победить этого врага было не только мудрено, но даже невозможно.

Алексей Орлов чувствовал, что скоро возьмут у него и то, что еще оставалось, – командование над флотом в Средиземном море.

Действительно, императрице нашептывали ближайшие советники, живущие кознями и ложью, что герой Чесменский может изменить монархине и России и увлечь за собой флот и десант, находящийся на кораблях.

Разумеется, умная Екатерина отвечала вопросом:

– Что же он тогда сделает? Кронштадт возьмет?

Но постоянное наушничество и доносы на Орлова все-таки действовали. Постоянно падающая капля воды пробивает и гранит.

Екатерина начала понемногу подозревать прежнего героя переворота. В чем? Сама не знала!

Алексей, со своей стороны, понимал, что шаткое положение его требует какого-либо нового подвига. Ему нужно было во что бы то ни стало отличиться снова. Но как, где, каким образом? Ведь всякий день нельзя требовать у судьбы Чесму. А мелкие подвиги или, лучше, военные действия, как, например, бомбардирование Рагузы, были не подвигами.

За последнюю зиму с 1774 на 1775 год Алексей Орлов находился с эскадрой у берегов Италии. Эскадра стояла в Ливорно под флагом старшего флагмана, контр-адмирала Самуила Грейга, родом англичанина на русской службе. Орлов жил попеременно в Пизе, во Флоренции и в Ливорно. За это время положение его, по письмам родных и друзей из России, было самым шатким.

Вероятно, в Петербурге нашлись охотники быть командиром над русским флотом в Средиземном море, а известно, что претендент какое-либо звание или должность есть всегда главная вина занимающего эту должность. Алексей Орлов уже привык к своей жизни в Италии. Имя громкое, слава, богатство, все было дано ему; красота и здоровье еще прежде даны. Он весело, беспечно жил под теплым небом Италии и после Чесмы сжигал не флот, а женские сердца, побеждая везде неотразимо итальянок, гречанок, турчанок, испанок, и вместе с тем в качестве постоянной главной любимицы была с ним и сопутствовала повсюду г-жа Давыдова, урожденная Орлова, если не родная племянница, то, по всей вероятности, родственница.

Наконец пронесся слух о Кючук-Кайнарджийском мире, и русскому флоту не было уже никакого повода оставаться в Италии, в Средиземном море, и Орлову приходилось возвращаться из страны пальм и померанцев в страну елей и клюквы.

И в те дни, когда Алексей Орлов загрустил об Италии, о своем житье-бытье, о скорой сдаче командования, о полной невозможности отличиться в глазах монархини и сохранить ее расположение, вдруг явился из Петербурга курьер. Он привез собственноручное письмо государыни, а вместе с тем и пространное послание фельдмаршала Голицына, занимавшегося всеми тайными делами и исполнявшего разные тайные поручения императрицы.