Птицы (СИ) - Торин Владимир

Мистер Эйсгроу нашарил на затылке среди волос спрятанную пуговицу и вытащил ее из прорези. Отстегнул вторую, которая скрывалась под воротником рубашки на шее сзади. Остальное произошло само собой. Лицо дворецкого зашевелилось, словно все мышцы под ним пришли в движение и напряглись волной. А затем его голова расстегнулась, как капюшон, и из нее показались влажные кончики черных щупалец. Они выбрались из прорези и стащили с себя старческое человеческое тело, которое, расстегнувшись полностью, упало на пол.

Чудовище, которое жило внутри дворецкого, казалось, состояло из одних лишь щупалец, которые все росли и росли. И в какой-то момент эти кошмарные отростки заполнили собой уже едва ли не половину комнаты. Финч не понимал, как это существо могло умещаться в сухоньком теле мистера Эйсгроу.

Щупальца, извиваясь и оставляя на полу склизкий след, потянулись к не-птице.

— Ну что ж, — негромко произнес Гелленкопф и вскинул зонтик, словно шпагу. Он шагнул прямо в объятия щупалец и сделал выпад.

Дети глядели на происходящее, как завороженные, не в силах пошевелиться.

Из тоннеля показалась Фанни. Она сползла с подоконника в комнату. Прикрывая глаза рукой, словно боясь, что если взглянет на происходящее, то или замрет так же, как дети, или вмиг поседеет, она подбежала к Финчу и схватила его за плечо.

— Скорее! — воскликнула Фанни. — Бежим отсюда!

Дети словно очнулись от сна. Финч, Арабелла и Фанни втроем потащили мадам Клару к окну.

Финч первым забрался на подоконник. Он потянул мадам Клару к себе, но его сил не хватило, чтобы затащить ее туда. Арабелла поднялась к нему и вдвоем они еле-еле, но все же подняли мадам Клару наверх.

— Быстрее, быстрее, — взволнованно приговаривала Фанни. Она попыталась влезть на подоконник следом, но тут ее длинное платье сыграло с ней жуткую шутку — его подол зацепился за трубу теплофора. Финч бросился было к Фанни, чтобы помочь ей, но она решительно воскликнула:

— Тащите ее отсюда! Я следом!

В тоннеле, проделанном в буре, тело мадам Клары вдруг стало почти невесомым. Тащить ее стало легко, словно она была из пуха, и дюжина ярдов прочь от «Уэллесби» промелькнули незаметно. Но где же Фанни?..

Финч обернулся и похолодел.

Фанни все пыталась освободить платье, а за ее спиной шевелилась и блестела клубящаяся лоснящаяся тьма. Черная тварь, вылезшая из дворецкого, затянула собой уже всю комнату. Одно из щупалец обхватило женщину за пояс. На лице мадам Розентодд застыл подлинный ужас.

— Фанни! — закричал Финч.

— Не-е-ет! — закричала Фанни, и в следующее мгновение она исчезла в черном клубке.

Финч отпустил мадам Клару и ринулся к окну. Он не знал, что делать, не представлял, как будет вызволять Фанни, но он ни секунды не сомневался.

Вот только у снежной бури было свое видение происходящего. Будто издеваясь, она заштопала дыру едва ли не перед самым носом Финча. Проход между беглецами и «Уэллесби» исчез.

Глава 15. Эффект замещенной жизни

Подрагивающие языки пламени отражались в круглых стеклышках очков.

Доктор Нокт не мигая глядел на огонь в камине, задумчиво поглаживал черную, с легкой проседью, бородку и постукивал ручкой по странице толстой тетради в темно-красной кожаной обложке.

В верху страницы было выведено: «Глава 4», но сама глава отсутствовала — ниже в разброс и без какого бы то ни было порядка чернели обрывочные фразы (какие-то описания и реплики), большинство из которых к тому же было еще и вычеркнуто; между ними расположились рисунки: мотылек с полосатыми крылышками, младенец с головой пса, кошачья шкура, плотоядное растение, из пасти которого торчит чья-то рука…

Доктор Нокт решил, что сейчас неплохое время, чтобы заняться своей книгой, вот только мысли его то и дело возвращались к странностям, которым он стал свидетелем в этом доме.

Дом № 17 на улице Трум был не просто неприветливым — он был будто пропитан мрачными тайнами.

Начать с висельника, этого Франки. Доктор сразу понял, что его убили. Молодой констебль верно подметил: борода, заправленная в петлю, это явное свидетельство того, что мистер Франки не сам решил повеситься. А это значило, что где-то в доме находится убийца…

Потом начали происходить вещи и вовсе безумные. Через заднюю дверь заявился старик. И пусть он выглядел совершенно спятившим, да еще и основательно пьяным, все же нельзя было отрицать того невозможного факта, что сквозь бурю он как-то прошел. Да и не стоит забывать о том, что он говорил: шагающий трамвай, похищение домовладельца и прочее… Сейчас этот Хэмм, закутанный в пледы и выпивший два пузырька нервных капель, храпел в подвале, но само его присутствие вызывало какую-то непонятную тревогу.

Впрочем, еще бо́льшую тревогу у доктора вызывала мадам Шпигельрабераух, к которой он, собственно, и пришел. Если бы доктора Нокта попросили поставить ей диагноз, то он склонялся бы к нервическому психозу с внезапными сменами настроения и острыми приступами обсессий.

Ее жуткий и безумный крик до сих пор стоял у него в ушах. Они с ней говорили, и на миг доктору даже показалось, что она откуда-то его знает, а потом эта женщина вдруг ни с того ни с сего резко вскинула голову и закричала, а когда он попытался успокоить ее, оттолкнула его в сторону и, ничего не пояснив, умчалась вверх по лестнице. Он был совершенно сбит с толку, но ему быстро объяснили, что мадам Шпигельрабераух — весьма эксцентричная особа, и если ей внезапно вздумалось кричать и бегать по лестницам — что ж, это ее право. Особенно, учитывая тот факт, что отныне она — новая домовладелица.

Все это было невероятно подозрительно — доктор чувствовал себя так, будто случайно оказался на тайном собрании заговорщиков и никак не может собрать воедино, что они обсуждают, что за планы строят и что за интриги плетут.

Что уж говорить, если даже здешние дети вытворяют вещи, не поддающиеся здравому смыслу и объяснению: сперва отправились якобы за печеньем прямо перед бурей, а затем этот мальчишка… этот странный мальчишка отчего-то решил, что он не тот, за кого себя выдает.

Доктор Нокт чувствовал, что дело, которое привело его сюда, явно было связано со всем, что здесь творится…

Дом № 17 на улице Трум не так давно погрузился в тишину и, казалось, наконец обрел долгожданный покой. Снаружи по-прежнему бушевала снежная буря, но внутрь ее стонущие-воющие голоса залетали уже приглушенные, будто придавленные подушкой.

Жильцы старались носа не высовывать из своих квартирок, а те носы, что все-таки порой показывались на лестнице, были сонными, заспанными и порой сопливыми.

Как только по дому расползся слух о том, что сюда занесло доктора, жильцы тут же, не сговариваясь, повадились на первый этаж просить что-нибудь от мигрени, от кашля, от грусти да от бессонницы. Впрочем, постоянные звонки вызова лифта, раздающиеся едва ли не над самым ухом мистера Додджа, быстро старшему констеблю надоели, и под угрозой ареста (за жестокое убийство его безмятежности) он потребовал от жильцов оставить доктора и его самого в покое. После чего шепотом попросил у доктора парочку пилюль от беспокойства, в очередной раз подивился, куда же исчез Перкинс, и вернулся к чтению.

На первом этаже раздавался храп — мистер Поуп спал на своем стульчике у лифта, укрывшись газетой, точно одеялом. Его супруга, миссис Поуп, обмотанная шарфом с головы до ног, обошла весь дом, осеняя лестницы и этажи протяжным чиханием, после чего спустилась обратно, сообщила присутствующим, что с домом все в порядке, и потребовала, чтобы до конца бури ее не смели будить, а затем, зажав подмышкой Мо, отправилась в квартирку спать.

Шуршал и потрескивал огонь в каминах, порой раздавался шелест переворачиваемых страниц книжки, которую читал старший констебль Доддж.

Сонливая обстановка на первом этаже действовала на доктора Нокта усыпляюще: мысли таяли и уже походили на записи в тетради — оборванные, зачеркнутые. Глаза слипались, голова клонилась все ниже и…