Ткань Ишанкара - Тори Бергер

конечно, перекрасил, но место, в которое вошло копье, оставил нетронутым. Поначалу сэр Котца удивлялся такому проявлению фетишизма, но потом решил оставить Ученика в покое, лишь иногда задавая ему один и тот же вопрос, чтобы наблюдать за трансформацией его самосознания. Сэр Котца уже давно убедил себя в том, что копье было обоюдоострым и вторым своим концом ранило Горана не меньше, чем Тайру, причем Горану оно вошло прямо в душу.

– Ты почему дырку до сих пор не заделал? – в очередной раз спросил сэр Котца, чуть обернувшись в сторону Ученика.

– Стыдно до сих пор, что ребенка чуть не убил, – отозвался Горан.

– Так сколько времени прошло! Да и Тайра уже не совсем, чтобы ребенок.

– Что вы хотите услышать, сэр? – Горан вынес на подносе чашки и какие-то сладости. – Это мой дом, моя стена, моя память и мое ощущение событий. Ну не хочу я эту дырку заделывать!

– Это другое дело, – отстал сэр Котца. – Самое лучшее объяснение – в его отсутствии.

Горан хохотнул, разлил по чашкам чай, пригласил Наставника на диван и сел рядом.

– Давно вы у меня не были, сэр.

– Хочешь спросить, зачем я пришел?

– Нет, сэр. А спрашивать, зачем вы уходите, тоже как-то бессмысленно.

Сэр Котца радостно заскрипел и потом мечтательно произнес:

– Скоро соберем Совет, будем решать, кому передать полномочия.

Горан не удержался и снова хохотнул.

– Зря смеешься. Того же Гиварша со счетов сбрасывать нельзя. Он, сколько я его помню, всегда мечтал посидеть в ректорском кресле, так что может и учудить.

– Сомневаюсь, сэр, – покачал головой Горан. – Гиваршу нужна свобода, а какая свобода у Ректора? Сомневаюсь. Если он что и выкинет, то только, чтобы на публику поиграть, или чтобы никто не расслаблялся. Или чтобы я по сравнению с ним был бы единственным реальным кандидатом.

– Спасителем Ишанкара, – с пафосом сказал сэр Котца.

– Где-то так, – не стал спорить Горан. – Хотя, если вдруг нашим Ректором будет Морис Гиварш, магическому миру от этого факта тоже легче не станет.

– А как тебе в роли Ректора Лея? – с прищуром спросил сэр Котца.

– Лея без Гиварша в приложении – вполне себе да. Но без Гиварша ее представить сложно, согласитесь.

– Соглашусь. Но в крайнем случае – это вариант.

– У нас разве крайний случай намечается?

– Саид, – просто ответил Ректор. – Если ты хотел увидеть, как выглядит форс-мажор, то посмотри на Саида. А он как наш новый Хранитель имеет право вето.

– Он мальчишка, он не рискнет пойти против решения Совета.

– Он Хранитель, конечно, всего чуть больше трех недель, – сказал сэр Котца. – Да, он нестабилен, да, он мальчишка, но он Хранитель. И его слово – это Закон, и тебе придется с этим считаться.

Ректор внимательно посмотрел на Ученика.

– Придется тебе работать с малышней, Горан! – и он радостно заскрипел. – Напомни мне, ты изучал педагогику?

– В этой ситуации, сэр, меня успокаивает то, что сэр хет Хоофт не сбежит как минимум еще лет десять.

– А вот это не факт, – возразил сэр Котца. – Ты знаешь, что время его ухода зависит не от него.

– Но не бросит же он свою Ученицу на полпути.

– Тоже не факт. Я вот до сих пор не понял, что для него сильнее: собственное Слово или Долг перед Ишанкаром, так что не особо-то на него рассчитывай. Йен сам себе на уме. Конечно, он человек чести, но… У некросов свои понятия о чести, как и у вампирья.

– Вы так говорите, сэр, словно я остаюсь один среди врагов. Саид – исчадие ада, Гиварш и Лея со своими – сборище интриганов, хет Хоофта вообще надо обходить за перегон…

– Зато у тебя остается д’Эвре! – радостно сказал сэр Котца. – Единственный нормальный человек во всем Ишанкаре! Даром, что боевой маг! Да и заместитель у тебя что надо. Эмоциональная, правда, но что поделать – женщина. В случае чего, дай Эстер выговориться: она даже в гневе часто дело говорит.

– А Змей? – спросил Горан. – Змея забыли?

– Змей – это зверь сказочный и древний, – с уважением сказал господин Ректор. – Его попусту тревожить нельзя. Сам видишь, что бывает, когда он выползает из своего межмирового гнезда и наведывается в Ишанкар.

– Но он же сам потом Ишанкар и собирает, так что ущерб минимален.

– А как это сказывается на нем? У него наверняка есть свои постэффекты, просто он об этом никогда не говорил и не скажет, но Йен не раз намекал, что Змей уже сам не понимает, в какой телесной форме ему удобнее существовать. А если у него сознание начнет меняться?

Горан промолчал.

– Дай ему дожить до Ученика, – безапелляционно окончил Ректор. – Будем надеяться, что хоть он будет нормальным. По вашим трейсерским меркам, разумеется. Змей, конечно, умница и палочка-выручалочка, но пусть он занимается своими делами и обитает в Шайорэ. Это ясно?

– Да, сэр.

– Вот и хорошо, – сэр Котца довольно кивнул. – А теперь давай к делу.

Горан дожевал печенье и отставил чашку подальше от себя.

– Не надо проводов, хорошо? – строго сказал сэр Котца. – Как только Совет выберет мне преемника, то есть тебя, потому что все мы понимаем, что других таких безнадежных мечтателей, готовых взвалить на себя Ишанкар со всем его неоднозначным прошлым, у нас нет, я наконец-то уйду в монастырь. И когда на следующий день утром Айзекс или кто-то еще сунется в приемную, я хочу, чтобы там был этот толковый паренек Джимми, и чтобы ты был в своем кабинете, и чтобы не было никакой трагедии и паники. Ты меня понял, Горан?

– Понял, сэр. Но не лучше ли вам будет…

– Нет, – перебил его Ректор. – Я принял решение и менять его не намерен. Как там Эстер говорит? Не суббота для человека, но человек для субботы! – сэр Котца многозначительно поднял палец вверх. – Так и у нас: не Ишанкар для Ректора!

Горан опять промолчал.

– Извини, что не останусь на присягу, – уже помягче произнес сэр Котца. – Я буду с тобой мысленно. И хотя мне уже будет нельзя, я буду гордиться тобой. Я всегда тобой гордился, что бы ты ни творил в своей жизни. А ты приходи ко мне в гости. Я всегда буду рад тебя видеть.

– А веер для меня сохраните? – с кривой усмешкой поинтересовался Горан.

Сэр Котца пару раз скрипнул и похлопал Горана по плечу.

В Майнце начиналась весна. Девушки в ярких куртках и стройные женщины в коротких пальто отражались в стеклах и боках начищенных до блеска автомобилей. Дорожные рабочие старательно мели тротуары и большими щетками отмывали бордюры. В парках еще еле заметно пахло свежей отдохнувшей землей, а на добротных деревянных скамейках уже сидели с газетами пенсионеры в старомодных шляпах.

– Ты когда последний раз видела свой урюк? – как бы между прочим спросила Фарха, слизывая с пальцев потекшее по вафельному стаканчику мороженое.

Тайра задумалась. Со времени ухода аль-Фарида прошло чуть больше месяца. Тогда ночью они с сэром ’т Хоофтом сидели на скамейке рядом с урюком, и хотя она не обращала на него внимания, могла точно сказать, что дерево было на месте.

– Недели четыре назад, – примерно подсчитала Тайра.

– У твоего дерева отломили ветку. Боковую, которая почти до скамейки доросла.

– Зачем? Она же не мешала никому.

– Значит, ветку отломили со смыслом.

– И кто же?

– Это точно не пани Эдвина, – сказала Фарха. – Я спросила.

Тайре почему-то стало грустно. Она уже успела привыкнуть к этому старому урюку, и мысль о том, что кто-то может безнаказанно отламывать ветки с дерева – с ее дерева – ей очень не понравилась.

– А может, ее отломили ради красоты? Может, ветка будет цвести и после того, как ее оторвут от дерева?

– Для красоты? – скептически переспросила Тайра. – В той ветке было метра два. Она сама как маленькое дерево. Да и не цветет ничего, если оторвать.

– Ты проверяла?

– Проверяла. И сэр ’т Хоофт проверял.

– Значит, бессмертия, к счастью, не существует, – радостно констатировала Фарха и ловко затолкала указательным пальцем в рот хрустящий кончик вафельного рожка.

Тайра криво