Жизнь волшебника - Александр Гордеев

class="p">Какие же разные здесь люди: от мелкого Бычкова – до таких, как Митя. Только вот каких это

«таких»? Как их назвать?

Вечером, когда Митя отправляется домой, Роман, стоя под лёгким хмельком на крыльце,

слышит скрип его удаляющегося старого престарого велосипеда. А здесь, у завалинки, стоит

новенький, купленный для чужого, по сути, человека. «Ну и титан…», – думает про него Роман.

Пожалуй, это и есть его определение. А на своём личном небосклоне теперь, наверное, следует

создать ещё созвездие Мити и Насти, а ещё, конечно, созвездие Золотого Велосипеда, как символ

некой титанической душевности…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Смысл черемши

За черемшой Роман и Митя едут после дежурства. Все сутки на работе Митя только о поездке и

говорит, причём с такой обстоятельностью, что кругосветная экспедиция по сравнению с ней –

сущий пустяк. Теперь Роману уже не открутиться – велосипед обязывает. Тем более, что и причины

никакой нет. Илья Никандрович лежит в больнице, и когда выпишут – неизвестно…

Сменившись утром, Роман едва успевает дойти до дома, переодеться, затопить печку и

поставить чайник, как Митя уже подкатывает на велосипеде в своей неизменной пожарной

куртушке с сияющими пуговицами. На ногах его сегодня не сапоги, а ботинки, и потому правая

штанина лихо подобрана деревянной прищепкой, чтобы её не зажёвывало цепью. Пока Роман

заваривает чай, режет хлеб и намазывает его маргарином, Митя занимается техникой.

Единственный полагающийся к велосипеду универсальный, но легкомысленный ключ заменён у

него настоящими рожковыми ключами от какой-то машины или трактора. А так как в одну сумочку

эти ключи не влезают, то к раме приспособлена ещё одна – резервная. Аккуратно разложив ключи

на крыльце, Митя протягивает каждую гайку обоих велосипедов, потом вынимает из третьей такой

же резервной сумочки маслёнку и смазывает подшипники, большую и малую шестерёнку и даже

льёт масло на цепи.

– На цепи-то зачем масло расходовать? – замечает Роман, выйдя на крыльцо. – Всё равно

сотрётся да смоется.

– Конечно, сотрётся, – соглашается Митя, – но пусть хотя бы немного в смазке походит. Тут же

вот, обрати-ка внимание, видишь какое неудобство – весь механизм: шестерёнки и цепь –

находятся на открытом атмосферном воздухе. И потому изнашиваются быстрее всего. У меня эта-

то цепь старая, слабая уже… Боюсь, как бы не подвела. Но я сейчас новую достал. Ну, не совсем,

конечно, новую – сезон-то она уже отходила, но, думаю, послужит ещё. Вот на всякий случай беру

её с собой.

Митя приподнимает притороченный к багажнику линялый рюкзак и показывает цепь, аккуратно

смотанную прямо на багажник. Сам багажник на этом старом, забытой марки велосипеде

усиленный, сделанный из кованого полосового железа. Но и родной багажник не выброшен, а

установлен над передним колесом.

– Старый у тебя велосипед, – сочувствующе и виновато говорит Роман, – не пойму я тебя. Ну и

отдал бы его мне, а себе новый оставил.

– Да ты что! – изумляется Митя. – Ты на моём не уедешь. К нему привычку иметь надо. А так-то

203

он, конечно, старый. Хотя я ему нынче раму вот сменил. Ещё покрышки новые приобрёл – сосед

отдал. Соседу, конечно, спасибо, но, честно сказать, к технике он относится безалаберно.

Расхлестал свой велик за два сезона, даже резина не успела сноситься. Вот её-то он мне и отдал.

Тут-то резина у меня совсем лысая, – Митя пинает ботинком по шине велосипеда, как обычно

водители пинают по колесам Волг и КАМАЗов, только послабее, конечно, – надо бы сменить, а я

ещё чего-то привередничаю. Думаю, ещё и эта походит.

– А почему ты на работу на велосипеде не ездишь? – спрашивает Роман, изо всех сил пряча

улыбку. – Многие же ездят…

– А! – с огорчением отмахивается Митя. – Ты же видишь какой я безотказный. Все просят

съездить то туда, то сюда, куда же денешься, приходится давать. Поэтому на работу я лучше уж

пеоша хожу. А вообще, я вот всё думаю: это какой же умный человек велосипед придумал! Вот кому

бы памятник-то надо поставить. Не всё же Ленину красоваться. Несправедливо это.

– Ну а чем Ленин-то тебе не угодил?

– Так, а что он тут для нас такого сделал? – удивляется Митя. – Мой дед жил здесь точно так же,

как и я. Только велосипеда у него не было – вот и вся разница. А велосипед… Вот это уж

революция так революция! Ну ничего вроде бы сложного в нём нет, а сравни-ка пешего с тем, кто

на велике. Сила у обоих одна, но тут тебе и скорость, и груз везёшь, да ещё и сам сидишь-

посиживаешь…

От чая Митя отказывается наотрез, заявив, что уже начаевался дома. Чай он заменяет

самокруткой. С курительными приспособлениями у него тоже не всё так легкомысленно, как у

других. Есть портсигар с папиросами и дополнительно – большая металлическая коробка из-под

чая, в которую засыпан табак.

– Зачем тебе так много? – спрашивает Роман. – Обкуриться не боишься?

– Да это так, на всякий случай… Случилось однажды со мной в тайге такое несчастье, что

курево вышло. Иду и курить хочу так, что даже уши пухнут. И вдруг встречается мне один грибник.

Я его даже не знаю. Прошу закурить, а он берёт и отсыпает мне из кисета целую горсть. Так вот я

потом полдня ходил, курил, домой пришёл – и ещё осталось. Вот, думаю, бывают же добрые

люди… Потому-то теперь и сам беру про запас – вдруг кто без курева встретится…

– Ну и как? Много таких встречалось?

– Да я после того уже десять лет и с куревом-то ни на кого не натыкался, не то, что без курева.

Тайга же большая… Ну а если встречу?

Наконец черемшатники выезжают. И хохму Арсеньевича о стремительном велосипеде Мити тут

уже не хочешь, да вспомнишь. Не будь сейчас смазан этот Митин мастодонт, то он бы не поехал

вовсе, но смазка есть смазка, и велосипед идёт мягко, натруженно поскрипывая. Оба колеса

восьмерят, подшипники центральной звездочки с педалями то ли разбиты, то ли их там попросту

нет. Шестерня поэтому идёт криво, хотя ещё не настолько, чтобы слетала цепь. Митя, кажется, не

едет, а сосредоточенно упражняется на тугом тренажёре. Наверняка для привода в движение его

транспортного средства требуются лошадиные ноги, какими и впрямь обладает не каждый.

На выезде из посёлка уже взмокший Митя вдруг заявляет, что им нужно завернуть к отцу и

спросить, в какое место сегодня лучше ехать за черемшой.

– Так ты что, же сам не знаешь? – удивляется Роман.

– Знаю, но я уже что-то проголодался. Надо хотя бы почаевать.