Немой набат. 2018-2020 - Анатолий Самуилович Салуцкий

он всегда носил береты. Рядом какая-то девица, стриженная коротко, под мальчика, и низкорослый чернявый мужичонка, который по сравнению с высоким Серёгой казался совсем приземистым.

Кушак, увидев Суховея, бровью не повёл, продолжая неразборчивую пивную болтовню, и Валентин прямиком направился к барной стойке.

– Здравствуй, красавица. Скоро осень, а ты расцветаешь. Не узнаёшь?

– Лицо знакомое, да разве всех вас упомнишь? Этот год чтой-то особо много новеньких у нас объявилось.

Суховей, объяснив, что за рулём, проездом и торопится, заказал эспрессо из автомата, взял пачку вафель. А когда повернулся, чтобы приискать места, увидел, что Серёга за столом уже один и призывно машет – не рукой, а только пальцами. Подумал удовлетворённо: «Константин Васильевич дал самый лучший вариант. Прислал человека, с которым мы раньше работали в паре, чтоб всё стало ясно с первого взгляда, – в буквальном смысле с первого взгляда».

– Для прикрытия я не один, она этого жмурика на улицу увела, – объяснил Кушак. – Жмурика зовут Агапыч, как-то связан с Подлевским, что-то знает, но нет подходов для раскрутки.

Они слишком хорошо понимали друг друга и, не теряя ни секунды, перешли на профессиональный язык.

Суховей тихо сказал:

– Короленко, двадцать четыре. Через адрес намекни, что тоже в деле. Сообщая об опасности, упомяни фамилию Подлевского. Обязательно!

Он залпом опрокинул чашку кофе и пошёл к выходу, приветливо помахав рукой барменше Валентине.

В Поворотихе ему делать уже было нечего.

Глава 21

Донцов прилетел из Ростова в четверг, надумал трёхдневный выходной, а потому сразу помчался в Поворотиху, предварительно заскочив в «Азбуку вкуса» и основательно затарившись. Ростовский завод на ура сдал Синягину партию станков, и Виктор наметил отпраздновать это событие. Правда, уже на трассе сообразил, что гостям новость о станках для Синягина вовсе не в радость, и нашёл другой повод: близкое окончание дачного сезона.

Вера была счастлива внезапному явлению мужа, а Дед обрадовался, как ребёнок:

– Слава богу, прибыл! Уж как я тебя ждал! Вечерком посидим на лавочке над оврагом, потолкуем.

– Нет, Дед, сегодня толковать не будем. Устал с дороги. Сам посуди: сперва из Батайска до Платовского аэропорта, потом самолёт, а затем трасса полтораста кэмэ… Хочу с Яриком повозиться и пораньше спать пойду. Ты вот что: приятелей наших обзвони, пригласи на завтра ужинать, отметим конец дачного сезона. Я праздничной снеди с запасом привёз. А после и перетолкуем.

Дед недовольно буркнул:

– Кого звать-то?

– Сам решай, твой выбор.

В пятницу Донцов купался в счастье. Погода выдалась ласковая, они взяли с собой толстое шерстяное одеяло, бутыль кипячёной воды, подгузники, ещё какие-то детские причиндалы – по усмотрению Веры, конечно, термос с кофе, бутерброды и без коляски отправились на лесную опушку. Расстелив одеяло в тени выбежавшей из чащи ветвистой берёзы, отчаянно радовались жизни и строили планы на ближайший год. Они впервые были наедине друг с другом: папа, мама и Ярик. Семья!

Вернулись домой только к четырём часам, когда Антонина уже накрывала стол в горнице.

– Значит, кого ждём, Дед?

– Загибай пальцы. Ясное дело, Гришка. Ещё Гостева Ивана Михайловича, он часто про тебя интересуется. Ну и Крестовскую Галину Дмитриевну позвал, давно не общались.

– Отлично! В такой компании как рюмочку не пропустить! Но мне сегодня сухой закон заповедан.

– Чего это?

– Дед, только по секрету. Позавчера, накануне отлёта, мы в Ростове о-очень хорошо отметили сдачу станков Синягину. Я об этом умолчу, чтоб Григория не расстраивать. Но у меня железное, – нет, стальное! – правило: после крепкой выпивки три дня в рот спиртного не беру. Вера знает.

– Знаю, знаю, – засмеялась Вера, нянчившая на руках Ярика.

– Тьфу ты! Всех взбаламутил, а сам в кусты, – проворчал Дед.

– Зато какой стол! Я в магазине поусердствовал, скатерть-самобранка! Мне уж не терпится, оголодал с утра.

Как и прежде, виночерпием назначили Цветкова. Нарочно отодвинув подальше от себя коньяк, он налил всем по стопарю белой, но тост произносить не стал. Обратился к Донцову:

– Власыч, ты обещал бутылку лучшего коньяка, если гравий не привезут. А его привезли. Выходит, ты всё знаешь. Скажи по совести, когда Поворотиху дербанить начнут?

Виктор поднялся с рюмкой в руке. Картинно выпрямился, будто по старо-офицерски изготовился пить от плеча.

– Дамы и господа! Мастера застольного жанра! В этот торжественный день я собрал вас для того, чтобы… – Сделал длинную паузу, со смехом закончил: – Отметить первое лето нашего знакомства. Григорий, давай сразу обговорим: трубу сегодня не обсуждаем. Друзья, за вас!

Чокнувшись и пропустив по рюмке, все увлеклись затейливой московской закуской, а Донцов свою, непригубленную, незаметно приземлил на стол.

– Да-а, труба, труба… – вытерев салфеткой белые усы и бороду, задумчиво произнёс Гостев. – Как бы нам всем в трубу не вылететь.

– Вы о чём, Иван Михайлович? – встрепенулся Дед.

– Да всё о том же, об юдоли нашей бренной. – Он словно продолжал разговор, который они вели за этим столом полтора месяца назад. – Историческая пауза затягивается.

– А как вы именуете эту паузу? – сразу вцепился Донцов.

– При чём тут я? – вопросом на вопрос ответил Гостев. – Включите Интернет, там из каждого сайта прёт одно и то же: «позднепутинский застой». Правда, лично я с формулировкой не согласен, её из брежневских времён тащат, а сегодня в стране иная диспозиция. Что Путин обещал перед выборами? О чём клялся? Сулил прорыв – так я говорю?

– Какой прорыв, Иван Михалыч! – тяжело вздохнул Цветков. – Так живём, что кроме хлеба насущного, всё прихоть. Крохами насыщаемся. – Криворото усмехнулся. – Хде оно, поколение прорыва? Кудрин, что ль, с Грефом? Иль Чубайс? А-а, Медведев! За двадцать лет ни одного нового человека наверху не явилось. Брежнева пора праздновать.

– Прорыва не получается, вот и закричали: застой! А живём-то мы, куда ни глянь, в гибридную эпоху. Война гибридная, цифра с буквой гибридятся, в этом смысле кругом транзитный мир. Вот и у Путина вытанцовывается гибрид прорыва с застоем. Кто отгадает, как зовётся гибрид прорыва и застоя?

Все молчали, шевеля извилинами. И Гостев торжествующе закончил:

– Гибрид прорыва и застоя – это простой! – И громко, покрывая восторженные «ахи», пояснил: – Здесь, уважаемые, не словесной эквилибристикой пахнет, не остроумием эстрадным. Через понятие «простой» сама суть времени вылазит. Простаивает Рассеюшка наша на историческом перегоне из прошлого в будущее, простаивает на позднепутинском полустанке. У Даля Владимира Ивановича о существительном «Простой» как сказано? Ожидание работы, потеря времени! Вот и мы ждём, когда в Кремле зелёный свет включат, чтоб вперёд двинуть, историческое время теряем. Вместо дружной работы – стадия всеобщей конфликтности. О фазе надлома разговоры пошли. Сейчас уже не