Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы - Андрей Валентинов

– Молчать? – Ника поразилась. – Но я ведь должна просить его…

– Ни о чем не просите! Молчите. Как только заговорите, все кончится. Ваше слово – последнее. Поздоровайтесь и слушайте.

Виктория Николаевна задумалась. Не просить? Но ведь те, кто ее встретят, могут отказать или даже не захотят разговаривать…

– Захотят, – старик словно читал ее мысли. – И будут предлагать всякое.

– Но… – вспомнились слова Иванова, – мне объяснили, что я должна сама попросить…

– Тот, кто объяснял вам, о своем печется. Что велел он? Просить, чтобы отпустили Юрия Петровича?

Ника кивнула.

– А вы, Виктория Николаевна? С вами что будет?

– Не знаю… Наверное, придется остаться, – Ника попыталась улыбнуться. – Но я уже решила…

Она не договорила. Внезапно стало ясно – назад не вернуться. Сердце сжалось от боли. Ей не увидеть солнца, не поговорить с друзьями. Она даже не узнает, что станется с Орфеем…

– Тому, кто прислал вас, все равно, – покачал головой старик. – Недобр он и недоброе задумал. Обманул вас, обманет и Юрия Петровича. Скажет, что больны вы, а для излечения вашего тайна некая требуется. И вновь обманет…

Ответить было нечего. Вокруг по-прежнему тянулся безмолвный лес, только деревья теперь росли погуще и прибавилось синих огней в глубине. Еще одна колонна, молчаливый конвой…

– Выходит, он меня обманул, – негромко проговорила Ника. – Сначала пообещал мне жизнь Юрия, затем пообещает Юрию мою.

– Да. Посему оставаться здесь резону нет. Да и не захочет друг ваш такой дар принять, за вами вернется.

Об этом она даже не подумала. Ведь Орфей может не согласиться! И что тогда?

– Посему – молчите. Молчите, пока Владыка не скажет: «Быть тому». Тогда соглашайтесь.

– Спасибо, – Ника вздохнула. – Я поняла… Варфоломей Кириллович, почему вы мне помогаете? Вы же меня не знаете…

– Знаю немного, – на бледных губах вновь промелькнула улыбка. – И разве один я, многогрешный, вам помогаю? Да и не сделал я ничего важного. Советы все горазды давать.

Ника хотела возразить, но не стала, задумавшись над сказанным. Старый священник прав. Ей пытались помочь многие – Терапевт, Флавий, Игорь Кобец, Сергей Пустельга. Этот старик решился прийти даже сюда…

– Варфоломей Кириллович! А вы? Вы-то сможете вернуться?

– За меня не бойтесь, – покачал головой священник. – Вернусь! И вы вернетесь. Да только, Виктория Николаевна, под солнцем вас и Юрия Петровича не только друзья ждут. Ад – не здесь…

Да это все, лес, просека, молчаливые конвойные, никак не походило на преисподнюю. Ад был там, под небом бывшей России. Но именно туда предстоит вернуться им с Орфеем. Зачем? На муки? На смерть? Может, лучше остаться?

– Что же мне делать, Варфоломей Кириллович? Вернуться… в ад?

– Никто не принуждает вас, – пожал плечами старик. – И тут можно остаться. Но у каждого – свой путь, и должно пройти его до конца. Да пребудет с вами Тот, в Которого вы там мало верите! Вспомните о Нем, когда и в самом деле беда придет…

Вновь, как когда-то в разрушенной церкви, стало стыдно. Старый священник прав, Ника не могла с чистым сердцем сказать, что верит в Творца. Виновна ли она? Жизнь в растоптанной, расстрелянной стране выжгла веру и не у таких, как она…

– Я уже ничего не понимаю, Варфоломей Кириллович! В детстве мне говорили, что есть в небесах добрый Бог, помогающий праведным и карающий грешников. Потом начался этот кошмар… Если Бог добр, отчего Он допустил такое?

– Иов в давние годы о том же печалился, – улыбнулся старик. – Сие теодицией зовется – вопрос, отчего Господь не карает зло. Мог бы я поведать, как сам понимаю, да ни к чему это. Сами до истины дойдете, Виктория Николаевна…

– Может быть… – вздохнула Ника. – Варфоломей Кириллович, но если Он есть, Он – не с ними? Ведь наша церковь говорит, что нет власти не от Бога…

– Он не с ними, Виктория Николаевна. Не верьте Лжехристам – им не победить!..

Вспомнилась мраморная слеза Спасителя. Иванов говорил, что у Христа не вышло, и теперь они попытаются вновь… Эти убийцы и лжецы смеют сравнивать себя с Ним! Нет, не получится! Им не победить!

– Да воскреснет Господь и да расточатся врази Его! – негромко проговорил Варфоломей Кириллович. – Так и будет, Виктория Николаевна, иначе и жить незачем… Ну, приехали, вроде…

Лес остался позади. Они были на берегу широкой тихой реки, за которой до самого горизонта тянулись покрытые туманом болотистые луга. Рядом находилась небольшая, сбитая из старых досок пристань, к которой как раз приставал паром. Очередная колонна, окруженная конвоем, стояла тут же, ожидая переправы.

– К реке не ходите, – Варфоломей Кириллович остановил телегу и помог Нике сойти. – Направо вам, там костер горит. Возле него сядьте и ждите.

– Спасибо… Не знаю, чем отблагодарить вас, Варфоломей Кириллович…

– Меня? – удивился старик. – Не за что. Но если уж о том речь – вернитесь живой. И постарайтесь выжить в том аду, куда попасть доведется.

Ника кивнула. Воробьиный лес, медленная река, туманные луга на другом берегу – еще не ад. Настоящий ад впереди. Почему-то вспомнилась старая церковь…

– Варфоломей Кириллович, помните икону? Георгия-Змееборца?

Старик усмехнулся.

– Объясните! Ведь такого не могло быть!

– Не могло, – кивнул Варфоломей Кириллович. – Никак не могло, ежели считать образ лишь доской, что олифой да краской покрыта. Так и человек – что он? Лишь плоть грешная… Да только плоть еще не человек, а доска – не икона, а лишь основа, на коей образ воплощен. Вот и решайте, возможно ли сие. А за икону не беспокойтесь, не пропадет она. Такие не исчезают.

Сухая широкая рука поднялась в благословляющем жесте. Ника опустила голову. Вновь стало стыдно. Священник верит – и ему легко. Если бы так верила она!..

Берег оказался покрыт мелкими сухими щепками, словно где-то поблизости работала лесопилка. Впереди блеснул бледный, неровный свет. Костер! Ника ускорила шаг. Огонь был необычный – лиловый, бледный, словно горело не дерево, а болотный газ. Рядом лежали срубленные стволы, очищенные от коры и сучьев. Виктория Николаевна подошла к костру, протянула руки. Пальцы ощутили холод. Удивившись, она дотронулась пальцами до трепещущих лиловых языков. Боль… Холодный огонь не грел, но обжигал. Ника оглянулась и, никого не заметив, присела на огромный старый ствол.

…Она глядела на равнодушные языки холодного пламени пытаясь думать лишь о том, что предстоит. Сейчас ее встретят. Надо поздороваться и ничего не говорить, пока не услышит слов неведомого Владыки. Все казалось простым и понятным, словно детская игра в молчанку…

Ника оглянулась в сторону переправы. Паром, полный пассажиров, был уже на середине реки. Остальные покорно ожидали своей очереди на пристани. Интересно, что там, за рекой? Наверное, возврата оттуда нет. Здесь, на этой стороне, еще есть надежда, река уносит ее навсегда…

Внезапно она услыхала шум – где-то гудел мощный мотор. Ника удивилась, но тут же заметила странное облачко, похожее на клок тумана. Звук шел оттуда. Туман густел, наливался чернотой, сквозь него ударили лучи мощных фар… Огромная темная машина неторопливо выехала из рыхлого облака и, переваливаясь на ухабах, двинулась в сторону костра. Ника встала. Автомобиль затормозил в нескольких шагах от лежавших у огня бревен. Погасли фары, передняя дверца отворилась, оттуда выскочил кто-то маленький, юркий, в сером пальто и такой же шляпе. Быстро взглянув в сторону Ники, он кивнул и поспешил открыть заднюю дверцу.

Из машины вышла высокая черноволосая женщина в черном кожаном пальто. Небрежно отстранив юркого в сером, она направилась прямо к костру. Следом за нею появился другой – невысокий, широкоплечий, в таком же пальто, но не простоволосый, как его спутница, а в кожаной фуражке. Маленький подскочил к нему, что-то шепча на ухо, но широкоплечий нетерпеливо дернул рукой и шагнул к огню.

Ника ждала, не двигаясь, стараясь даже не дышать. Все трое присели прямо на бревна: широкоплечий посередине, женщина – слева, юркий – справа. Теперь их разделял костер. Кажется, все трое чего-то ждали.

«Поздоровайтесь…». Ника сглотнула, боясь, что откажет голос, посмотрела широкоплечему прямо в глаза…

– Добрый день, Владыка! Добрый день всем…

Широкоплечий и черноволосая молча кивнули. Отозвался юркий:

– И вам добрый день, глубокоуважаемая Виктория Николаевна. Хотя, признаться, «день» в данном случае звучит анахронично. Но традиция есть традиция… Итак, добрый день, и всех вам благ. Владыка и его светлейшая спутница приветствуют вас, равно как и я, недостойный. Зовусь я Ермий, но можете называть как угодно, хоть Семен Семеновичем…

Ника кивнула в ответ. Ермий, он же Семен Семенович, глубоко вздохнул, вбирая воздух для следующей тирады. В его руках откуда-то появилась черная кожаная папка.

– Вот-с, вот-с, многоуважаемая Виктория Николаевна. Надеюсь, вы не можете пожаловаться, что вас задержали. Хотя случай, надо сказать, сложный… Вернее, случай как раз простой, но выполнить ваше желание будет, признаться…