Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы - Андрей Валентинов

– Я люблю тебя, Ника! Извини, не могу поступить иначе…

– Знаю… Но мы все равно встретимся! Все равно!..

Орфей поднял вверх скованные руки, но «черные» уже волокли его к темному провалу двери. У самого входа Юрий на секунду остановился. Их глаза встретились…

…Нике казалось, что она уже умерла. В ушах звучал странный шум, похожий на скрежет, в лицо плеснула вода… Наконец она очнулась и поняла – еще не конец. Самое страшное случилось, но ей еще предстоит допить то, что осталось в поднесенной чаше.

– Вам лучше? – Агасфер стоял буквально в одном шаге – неприступный, холодный. – Вы взялись за страшное дело, Виктория Николаевна. Я знал, что у вас не хватит сил…

– Хватит, господин Иванов! – кажется, голос звучал нормально, без дрожи. – Что вам еще надо?

Голова в черном капюшоне чуть наклонилась, и Ника увидела, что в лицо ей смотрит пустота.

– Зачем же так, Виктория Николаевна? Я мог бы сказать, что мне жаль вас, но это неверно. Я не жалею и не сочувствую, но испытываю к вам вполне естественное уважение. Я узнаю, кто именно вооружил вас против меня, это несложно. Но сначала решим вопрос лично с вами. Наверное, самым честным было бы просто отпустить вас, Виктория Николаевна. Этим я бы воздал добром за зло, и вы не ощутили бы радости победы…

Ника невольно поразилась. Радости? О чем он толкует? Или у Агасфера другие чувства – не такие, как у людей?

– Я выразился точно, – Иванов словно читал ее мысли. – Сейчас в вас говорят эмоции, вы боитесь за Юрия Петровича. Напрасно! Не за него следует опасаться. Он-то мне нужен, а вот вы…

– Дешевый прием, господин коммунист! – она заставила себя улыбнуться. –Угрожать женщине…

Ника перевела дыхание. Теперь уже не страшно. Она побывала там, где беззвучно кружат стаи воробьев и течет медленная тихая река.

– Вспомнили, что вы женщина? Я не забывал этого, Виктория Николаевна. Но вспомните и о другом: вы сумели сорвать важнейшую государственную программу, рассчитанную на укрепление обороны СССР. Сантименты здесь ни при чем. Вы – мой враг и не скрываете этого…

– А вы чего ожидали? – удивилась она. – Неужели благодарности?

– Вот видите!.. Я мог бы вспомнить, что вы – слабый человек, вам страшно и, кроме того, вами кто-то неплохо управлял. Увы, на свободе вы еще более опасны. Ваши новые знакомые попытаются вновь с вами встретиться. А вот этого я допустить не могу.

Выходит, Агасфер боится – ее и тех, с кем она сидела у холодного костра! Ника не ощутила радости, скорее почувствовала что-то, похожее на презрение. Хорош всесильный! Несколько безоружных людей вдребезги разбили его замыслы. А что будет, если объединятся остальные?

– Вы меня поняли… – черный капюшон кивнул. – Теперь о вашем Рубине. Не хочу разочаровывать, но он не поможет. Этот камень – память о далеких веках, когда еще соблюдались нелепые обычаи и условности. Но даже если играть по этим смешным правилам, он не спасет. Я не имею права вас убить, Виктория Николаевна, поскольку вы – посол, принесший весточку от моих добрых друзей. Но я не могу и не собираюсь запретить органам внутренних дел арестовать вас как опасную пособницу врага. Не я подписывал ордер на арест! А в НКВД Кровавый Рубин не поможет. Для тамбовских костоломов товарища Ежова он – обыкновенный «вещдок», который приобщат к вашему делу…

Вспомнились слова Фроата. Похоже, Агасфер говорил правду. Но почему он столь многоречив? Неужели она в самом деле сумела его так напугать?

– К сожалению, наряду с множеством достоинств у нашего первого в мире социалистического государства имеются и отдельные недостатки. Среди них, в частности, то, что приговоры порою выносят еще до ареста. Не пугаю, просто объясняю. Ордер подписал Ежов еще неделю назад. Вас ищут по всей стране…

– А вы умываете руки? – у нее еще нашлись силы, чтобы усмехнуться.

– Не без сожаления. Вас судили заочно, как пособницу опасного преступника Юрия Орловского, написавшего клеветническую книгу, порочащую общественный и политический строй СССР.

…Вот значит как! Теперь ясно, над чем работал Орфей долгими вечерами! Да, она не зря гордилась им… Но на мгновение стало жаль, что роман, о котором они столько говорили, так и остался не написан. Роман про Иешуа из Эн-Сарида и того, кто тоже умыл руки…

– Впрочем… – Агасфер помолчал, подчеркивая значимость того, что будет сказано. – Я согласен помиловать вас… если вы меня об этом попросите …

Вначале Ника не поняла, затем на ее охватила радость. Жить! Всего лишь несколько слов! Она никого не предаст, не подведет, просто попросит о жизни. Что может быть естественнее, понятнее? Никто не осудит – даже Флавий, даже Варфоломей Кириллович…

Агасфер ждал, не торопя. Внезапно Ника ощутила нечто странное. Ее враг волнуется, словно речь идет не о ее жизни, а о его собственной.

…И тут она поняла. Дело не в словах. Просто это будет первой просьбой, и ей не откажут. Она останется в живых и будет против собственной воли чувствовать себя обязанной. Ей не предложат сразу же выдать Терапевта или Флавия. Напротив, Агасфер предложит попросить о чем-то ином – о свободе или даже… о жизни Орфея. И вот тогда…

– Я не ищу смерти, – Ника посмотрела прямо в черную пустоту под капюшоном. – Но вас ни о чем… Слышите?.. Ни о чем просить не буду!..

– Как угодно, – рука в перчатке чуть заметно дернулась. – Уведите!

Ее схватили за плечи, потащили к выходу. Внезапно сзади донеслось:

– Стойте! Подведите ее к камню…

«Черные» поставили Нику у странного круглого возвышения, похожего на плаху. Рядом находилось что-то, покрытое темным покрывалом. Один из охранников отбросил ткань в сторону. Ника вскрикнула – на земле лежал Пустельга. Грудь, шея, руки – все было в засохшей крови, но лицо каким-то чудом осталось чистым. Смерть обошлась милостиво с Сергеем, он словно помолодел, исчезли морщины на лбу, разгладились глубокие складки у рта…

– Хвастаетесь… палаческой работенкой?..

Вспомнились слова Орфея. Выходит, он знал Пустельгу? Значит, этот парень пытался помочь и Юрию?

– Не спешите… – Агасфер подошел ближе. – Не судите поспешно, Виктория Николаевна.

Ника отвернулась. Интересно, о чем еще будет разглагольствовать этот краснобай? Убеждать в том, что Сергея следовало непременно «ликвидировать»?

– Именно так…

Она поняла – Агасфер действительно читает ее мысли. Но не испугалась. Пусть…

– Только не «ликвидировать». Я подарил ему смерть – настоящую, человеческую смерть. Порою, это очень ценный дар. Проще было оставить его нелюдем, он бы служил мне – даже против воли. Я поступил честно, но этот человек мне нужен. Я очень надеялся, что какой-то счастливый случай поможет вернуть его, как вы вернули Юрия Орловского. Шансы были один на миллион, но, представьте себе, я не ошибся. Итак, Виктория Николаевна, у вас есть выбор. Слушайте!..

Агасфер шагнул вперед, протянув над мертвым телом затянутую в черную кожу руку:

– Этот человек – ваш враг, Виктория Николаевна. Он сочувствовал вам, но служил мне. Сочувствие – дело легкое, к тому же в нем говорили обида и болезнь. Теперь он мертв, и никто на свете не вернет его. Никто – кроме вас…

Ника не отреагировала. Сказанное показалось грубой ложью, очередным издевательством.

– Не верите? Но вы же спасли Орловского! Одна, без моей помощи. А теперь у вас имеется то, что не защищает вас, но может выручить другого. Ваш Рубин…

Ника разжала ладонь. Камень засветился в полумраке, золотом вспыхнули буквицы-муравьи.

– Это вещь из другого мира, Виктория Николаевна. Я уже говорил, она не для вас. Но сила, заключенная в Рубине, поистине неимоверна. Она не сокрушит врагов, зато спасет тех, кто болен – даже смертельно. Еще не поздно – положите камень ему на грудь, туда, где сердце…

Камень горел на ладони. Она думала передать его Орфею. Те, кто дал ей Рубин, надеялись, что кристалл поможет ей.

– Но не спешите. Подумайте! Его отберут у вас, но кто знает, вдруг Рубин даст вам шанс даже в подвалах Ежова? Не уверен, конечно, но чудеса случаются. С другой стороны, вы можете спасти человека. Но не просто человека, с которым вы были знакомы. Сергей Пустельга – опытный чекист, в НКВД с семнадцати лет, у него две медали, масса благодарностей. За что – можете догадаться. Если спасете его, я получу ценного, незаменимого помощника, а ваши друзья – еще одного умного и очень опасного врага…

– Зачем вы это говорите?

Вспомнился разговор на скамейке в Александровском саду. И другая встреча – на холодной, залитой дождем набережной…

– Любопытно, как вы поступите. Дело в том, что хозяйка Рубина – только вы. Он слушается вас, чужая рука не принесет спасения. Мне интересно, что вы решите. Признаться, до сих пор с трудом понимаю человеческие поступки.

– У вас это никогда не получится, Агасфер!

Ника склонилась над неподвижным телом Пустельги, положила светящийся камень на окровавленную гимнастерку и поправила сбившиеся на лоб русые волосы.