Гроза над Миром - Венедикт Ли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нинка! Хорош прятаться, вылазь!
Женщина, вышедшая из-за аляповато-цветастой портьеры, скрывавшей вход в соседнюю комнату, Андрею не понравилась. «Мелковата» для его роста, каштановые волосы коротко и некрасиво подстрижены и это, кажется, ее саму заметно смущало.
Протянула ладошку, приветствуя, приподнялась на носки, заглядывая Андрею в лицо.
– Будешь на руках меня носить, дылда здоровая.
Андрей небрежно и легко подхватил ее на руки, она успела только слабо охнуть. Поцеловал в слегка накрашенные губы. Потом еще, и еще раз… Нина не сопротивлялась и даже отвечала на поцелуи, но без энтузиазма. Затем осторожно подрыгала ногами.
– Ты не устал?
– Я никогда не устаю.
– Хвастун. Ну-ка, спусти меня на землю!
И, когда Андрей аккуратно поставил ее на махровый темно-зеленый ковер, устилавший кабинет Ива, Нина без обиняков заявила:
– Я – любовница Рауля. Заруби себе на носу и не лезь с дурацкими предложениями.
Ив, не без интереса наблюдавший за ними, закруглил ситуацию:
– Бороду сбрить. А ты, Нинель, перестань краситься. Для дитя природы это невозможно.
Ухмыляясь невольному вопросительному взгляду Андрея, пояснил:
– Арнольд Сагель, познакомься со своей единственной и неверной любимой – Наоми Вартан.
В лихорадочной круговерти съемок Андрей скоро понял, что Ив – гений. А великая актриса оказалась на поверку гораздо хуже созданных ею образов – самоуверенная и наглая девка. Четыре года назад она выглядела не такой: перепуганная и жалкая на скамье подсудимых, за частым переплетом решетки. Любопытно, как повернулась жизнь…
Когда пришло время для первого решающего эпизода, Андрей уже вовсю ненавидел Нину. Она, вроде, даже испугалась такой открытой неприязни: как им теперь сыграть любовную сцену? Ужасающую неловкость моменту придало громогласное заявление Ива:
– Доверьтесь природе, дети мои, и не смотрите по сторонам! Естественность и еще раз естественность! Для жесткого кадра только это и надо.
От мысли о том, что за каждым его движением, взглядом, сладострастным вздохом будет следить камера, Андрея кидало то в жар, то в холод. От проклятого стеклянного глаза видео не укроется ни один, самый укромный уголок его тела.
Андрея трясло, Наоми, тьфу ты, пропасть, Нина глядела затравленно, хрипло произнося затверженный текст:
– Ты зол на меня? Я отвратительная, да?
У него пересохло в горле. Какие же, в Бога душу, там слова?..
– Н-нет… Грубиянка неотесанная, но… трогательная…
Она вдруг слабо засмеялась.
– Потрогай… – и жалобно ткнулась лбом ему в грудь.
Осторожно встала, повернулась, упершись ладонями ему в плечи, и стала клониться к нему, все ближе и ближе…
– Я тебе нравлюсь?
И Андрей забыл обо всем на свете. Исчезло все, кроме ее гибкого горячего тела и его слов, древних, как Мир и вовеки неизменных:
– Я тебя люблю!
Они не видели Ива, его потного лица, ввинтившегося глазом в окуляр камеры, его зло кривящегося, шепчущего проклятия рта и, конечно, не могли слышать бури в его душе.
Ив оказался типом подлым и отомстил Нине за выращенные на своем крутом лбу собственными усилиями рога.
– Где цеплять кольцо? – спросил ассистент, когда Нину готовились «вешать».
Ив был далеко, и ответ пришел, так же как был задан вопрос, на джойлик:
– «За третий крючок», – помахал Ив, мечась по площадке и на чем свет кроя осветителей. Наконец, свет наладили, и Ив возник рядом, задыхаясь от спешки.
– Пошел вон! – рявкнул на Андрея, которому и, правда, здесь было не место.
И, тоном ниже, сопоставив свою далеко не слабую фигуру с богатырским обликом Андрея:
– Ладно, только уберись из кадра, Ромео чертов…
Надо отдать должное его художественному чутью, сценами злодейств он свою картину не пересаливал, и поругание Наоми обозначил символически, оставив простор воображению зрителей. В последнюю минуту жизни Наоми с горечью осознает, что так и не смогла донести до людей свои чаяния… Поздно!
Люк под ногами Нины раскрылся, и Андрей увидел ужас в ее глазах. Техник по трюкам ошибся, и петля затянулась на ее горле сильнее, чем она ожидала! Напряглась, изгибаясь всем телом: ужасное зрелище схваченной смертью нагой красоты. Андрей рванулся к ней, и застыл, остановленный яростным выкриком Ива. Пока работала камера, снимая страшные кадры, Андрей сообразил, что опасности для Нины нет, все дело во внезапном испуге.
– Успокойся, крошка, ты великолепна… – утешил ее Ив, когда сцену отсняли, но она не слышала его, захлебываясь рыданиями.
Приехала карета скорой помощи, и Ниной занялись врачи. На завтра она ни слова не обмолвилась о случившемся, но выглядела, как после серьезной болезни. А Ив так никому и не признался, откуда у него на физиономии в тот же день появился огромный фингал. Ущерб внешности был бы еще большим, но Ив успел объяснить Андрею, что за изрядную мзду проверил безопасность всех вариаций трюка на помощнице осветителя – девице с комплекцией подстать Нине.
– И перестань беситься, – уговаривал он Андрея. – У нее к тебе ничего нет – просто партнер по работе.
– Я спрошу ее сам, – ответил Андрей.
И он задал сакраментальный вопрос, но уже после оглушительного успеха премьеры. И надеялся, что Нина скажет «да», он понимал, что интересен ей. Чувствовал, что она жаждет новой близости с ним и боится ее и все ждет, ждет от него чего-то. Первого шага? Так он сделает его.
– Я тебя нисколечко не люблю, – ответила Нина. – А товарищ ты очень хороший. Бывай здоров.
Полине исполнилось сорок лет 13 июля 1383 года. Второй день шла война с Островом, и в тот же вечер полузабытая-полуненавистная Нина напомнила о себе звонком.
Полина как раз изучала себя перед зеркалом. Ни морщинки. Ни признаков целлюлита. Удивительную свою моложавость она всерьез считала возмещением за незадавшуюся личную жизнь. «Зато не износилась…»
Неизвестно, почему, Полина приняла приглашение Нины, хотя коготком под сердцем завязли строчки из титров знаменитого фильма: «Адмирал Сагель – А. Гелла».
Всенародная любимица была дома одна, разгуливая по комнатам в халате и шлепанцах, и прерывалась только разложить очередной пасьянс. Упадок духа, явная депрессия и боязнь одиночества…
– Посмотрим «Ангела»? – предложила она Полине.
Полина грубо зарезала правду-матку:
– Упаси боже! Эту апологетику я видела. Оскомина уже.
Брови Нины поползли вверх.
– Чего-чего?
Полина подзадорила:
– То, что сказала! В твоем исполнении она вызывает сочувствие… Сплошное размазывание соплей. Так можно оправдать кого угодно и что угодно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});