Гроза над Миром - Венедикт Ли

4. СЕКРЕТНОЕ ОРУЖИЕ

В году от заселения Мира 1359 молоденькая девчонка приехала в Норденк и ее нашли на вокзале, лежащей на скамье в горячке и бреду. Документы и деньги, как водится, пропали, так же, как большая часть багажа. Единственная бумага, найденная при ней – заявление от Полины Ждан о приеме вольнослушательницей в Университет. Гаяровский институт в Норденке – не благотворительная организация и не больница для бедных. Чистая случайность, что умирающую доставили туда.

«Экзотическая форма лихорадки крэг», – сказали врачи, когда Полина пришла в себя. Очнулась, как в дурмане, повторяя про себя: «Где я? Когда я? КТО Я?» Услышать собственное имя стало несказанной радостью. Как страшно она болела, что чуть не забыла его!

Счет за лечение оказался невероятно огромен. А закон Хозяйки примитивен в своей крестьянской прямоте. Любой долг должен быть оплачен: деньгами, имуществом или подневольным трудом. «Государственных поденщиков» своих Хозяйка не сильно третировала, оберегая, как прочее имущество, а за умышленное повреждение «народного достояния» кары были весьма суровыми. Четвертый год лишенная всех гражданских прав, Полина могла утешаться мыслью: если ее изнасилуют, искалечат или убьют, то виновников (случись их найти) примерно накажут.

– Куда прешься… твою мать!!!

Она пропустила мимо ушей ругань десятника, направившись к стоящему на краю стройплощадки баку с питьевой водой. Сняла с крюка гремящую цепью алюминиевую кружку, повернула кран, жадно следя за прозрачной холодной струей. Поднесла к губам и помедлила, предвкушая утоление жажды. Плечи ныли от тяжести носилок, все утро пришлось вместе с одним замухрышкой убирать мусор на территории маленького склада. Когда с грохотом начинала работать камнедробилка, то пыль через высокую тонкую трубу извергалась наверх, чтобы тут же осесть окрест. И засыпала только что очищенную ими территорию. Иссушала глотку, скрипела на зубах. Репродуктор на столбе в центре стройки орал песню про небо синее, облака белые, любимую далекую… Грязный комбинезон в пятнах засохшего цемента и белил противно лип к телу. Под ним на теле двадцатилетней девушки скрывалось синее клеймо татуировки: номер государственной регистрации. Достояние Острова. «Остров – это я», – говаривала Хозяйка, давно разменявшая шестой десяток. Следовательно, Полина была имуществом чокнутой тетки, как и большинство разнорабочих здесь, милостиво одолженных Хозяйкой своему вассалу – Магистрату.

Увидела, как невесть откуда взявшиеся эльберовцы сгоняли рабочий люд на сторону, расчищая кому-то дорогу и Полина оказалась как раз в запретной зоне. Сматываться поздно, лучше стоять и не дергаться. Кого принесло с инспекцией долгостроя?

Все еще темноволосая, несмотря на возраст, с единственной белой прядью в тщательно уложенной шевелюре, в черных очках, в темной длинной накидке Хозяйка выглядела черной кляксой на белом фоне дня. А вокруг мелкие брызги – суетливо шагающая рядом свита. Полина заметила, как выражение скуки на матово бледном, скрытом толстым слоем грима лице вдруг сменилось подобием интереса. Хозяйка направилась к ней. Почему бы господину ни снизойти до ничтожнейшего из слуг?

Несколько секунд Хозяйка бесцеремонно разглядывала Полину. «За темными стеклами она прячет мешки под глазами. А перчатки скрывают склеротические вены на руках», – догадалась Полина. – «Как же ей не хочется стариться, бедной…» Накрашенные губы Хозяйки шевельнулись, словно она хотела что-то сказать и передумала. Поддавшись внезапному порыву, Полина протянула ей полную воды кружку.

Хозяйка пила долго, мелкими глотками, и, похоже, наслаждалась ужасом своей охраны. Великая правительница Острова вкушает сырую воду из захватанной множеством презренных губ посудины! Пока отыскали сифон с содовой, и торопливо передали из рук в руки, Хозяйка осушила кружку (на белом металле остался след помады), с кивком вернула ее Полине и пошла прочь.

С того дня Полина стала замечать, что люди, ей неприятные, почему-то сами держатся от нее подальше. Это заметно облегчило ее подневольную жизнь. Сначала она решила, что это ей кажется, затем что такому обороту дела способствовала нежданная встреча с Хозяйкой – Полину боятся обидеть, опасаясь, что Хозяйка вспомнит о ней и поинтересуется, как поживает приглянувшаяся ей молодая, светловолосая рабыня.

Пожилой десятник, давно бросавший на Полину жадные взгляды, присмирел и, похоже оставил свои грязные замыслы. Но если Полине ночью снился плохой сон, то этот тип всегда в ее кошмаре присутствовал. Она, как наяву ощущала его крепкие руки, силилась вырваться, а он, навалившись, связывал ей кисти за спиной куском мягкой проволоки. Полина просыпалась с тяжко бьющимся сердцем, глотая ртом спертый воздух барака.

Однажды утром он отправил ее одну убирать строительный мусор в комнатах третьего этажа. Работа оказалась легкой, потому что уборку сделали до нее. Пожав плечами, Полина помахала немного веником, изображая деятельность, и услышала шаги.

– Стой, где стоишь, и не рыпайся, – сказал десятник.

Бежать Полина не думала, этажи в здании высокие, сигануть в окно – значит наверняка разбиться, а дверь закрывала широкая спина десятника. В его руках блестел моток алюминиевой проволоки.

– Поворотись-ка… детка. А ручки за спиной сложи, будь добра.

Голос его чуть заметно дрогнул, или ей показалось?

– Обойдемся без глупостей, – медленно сказала Полина. – Переведи на легкую работу и – отблагодарю. А сейчас – не мешай.

Она сделала вид, что хочет продолжить уборку. И пока сгребала кучку пыли в мятое ведро, решила, что будет драться, насколько хватит сил. Но… ничего не происходило. Когда Полина разогнула спину, то увидела, что десятник ушел. Через неделю ее перевели в контору письмоводителем. Еще через пару дней заявился и «благодетель», постоял, вздыхая, распространяя вокруг себя запах дешевого одеколона. Полина с трудом сдержала усмешку, этот человек больше не был ей страшен. Обыкновенный, изголодавшийся по бабе мужик, огрубелый и забывший, как собственно, бабу эту пристойно охмурить.

– У меня обед через час, – сказала она ему. – Только в столовую не охота, мутит уже.

Разумеется, он накормил ее из своих запасов – все десятники воруют, и этот был не исключение. Разумеется, Полина не корчила из себя недотрогу и честно расплатилась собой. Она не хотела, чтобы «тюремный роман» был долгим, и ее желание исполнилось. Через месяц, не больше, десятник оставил ее в покое. То ли охладел, заведя себе новую подругу, то ли, что вернее, иссякли силы, растраченные на темперамент Полины.