Другая свобода. Альтернативная история одной идеи - Светлана Юрьевна Бойм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
608
Когда я взялась за размышления о любви и свободе, то сначала планировала заняться утопическими сообществами, в которых явно декларировалась отмена прямых запретов на сексуальность и социальную иерархию. Я начала с указа маркиза де Сада, повелевшего совокупляться с любыми незнакомцами перед множеством статуй Свободы, но ни за что не поддаваться искушению любви, что провозглашалось настоящим запретом. Далее я стала изучать русские радикальные общины конца XIX столетия в Соединенных Штатах Америки, где половой акт рассматривался как общественно значимый вид деятельности, который нужно рационализировать и открыто обсуждать во время регулярных публичных признаний и «самокритики». Но затем между строк в мемуарах Григория Мачтета, который в 1880‐х годах много работал и жил в русско-американской общине в Канзасе, я обнаружила, что среди его поступков самым извращенным и непристойным оказался его визит на чашечку кофе к русскому соседу, жившему в прерии, и, возможно, он был «замешан» в прелюбодеянии с супругой лидера общины. Эта история о непристойностях убедила меня в том, что опыт двух субъектов и всего многообразия того, в чем они могли быть философски и экзистенциально «замешанными», оказался, как ни странно, более неоднозначным и в большей степени связанным с сотворчеством и приключениями свободы, чем радикальный эксперимент по организации жизни в коммуне.
609
Kierkegaard S. Diapsalmata. P. 20, перев. част. изм.
610
Регина Ольсен (Regine Olsen, позднее — Регина Шлегель, 1822–1904) — датчанка, получившая в истории литературы и философии значительную известность в связи с тем, что являлась музой и возлюбленной Сёрена Кьеркегора, а ее образ оказал значительное влияние на его интеллектуальные и духовные концепции. Регина впервые встретилась с философом в возрасте 15 лет — в 1837 году. По ряду причин их взаимоотношения оказались тяжелым испытанием для обоих и завершились драматическим разрывом помолвки и решительным отказом от бракосочетания. В 1847 году Регина вышла замуж за Фредерика Шлегеля. Вместе с супругом с 1855 по 1860 год она проживала в датской Вест-Индии. Впоследствии они вернулись в Копенгаген. После смерти супруга в 1897 году Регина, проживавшая у своего брата в Фредериксберге, куда она переехала в 1897 году, стала объектом внимания множества биографов и исследователей творчества Кьеркегора, которые желали получить из первых уст свидетельства о ее романе с великим мыслителем. Регине досталась часть наследства Сёрена Кьеркегора: его документы, записи и книги. По ее словам, письма философ уничтожил. Книга «Документы о Кьеркегоре: Помолвка; опубликовано со слов г-жи Регины Шлегель», частично основанная на воспоминаниях Регины Шлегель, была впервые опубликована в 1904 году — уже после смерти женщины. — Прим. пер.
611
В сфере философии любовный роман разворачивается в виде взаимоотношений с тремя мыслителями: Гегелем, Сократом и Шеллингом (чьи лекции Кьеркегор посещает в период разрыва помолвки с Региной).
612
Kierkegaard S. The Seducer’s Diary // Either/Or, part 1 / Ed. & transl. by H. V. Hong, E. H. Hong. Princeton: Princeton University Press, 1987. P. 301–446, цит. по p. 360.
613
Ibid. P. 406.
614
Kierkegaard S. The Seducer’s Diary. P. 419.
615
Ibid. P. 425.
616
Пирам и Фисба — персонажи вавилонской легенды, возлюбленные, которым так и не суждено было воссоединиться. Пирам (греч. Πύραμος) — молодой человек и Фисба (греч. Θίσβη), девушка, — проживали в соседних домах, разделенных лишь единственной стеной с трещиной. Так как их родители были против отношений детей, то они могли общаться только с помощью трещины в смежной стене. На прощание они целовали стену. Решившись наконец назначить встречу у шелковицы неподалеку от стены города, они так и не увиделись. Фисбу спугнула львица с окровавленной пастью, а пришедший немного позднее Пирам обнаружил ее платок, пропитанный кровью. Мужчина вонзил в себя меч, окропив кровью плоды шелковицы. Вернувшаяся на место Фисба увидела труп возлюбленного и обагренные потемневшие плоды и также покончила с собой. Сюжет, представляющий собой изысканную и трагическую метафору, нередко изображался художниками Античности, в эпоху пост-Ренессанса и в последующие периоды, а также служил основой для театральных постановок и музыкальных произведений различных жанров. Спектакль о Пираме и Фисбе присутствует в виде эпизода театральной репетиции в пьесе Шекспира «Сон в летнюю ночь». — Прим. пер.
617
Ономатопея — от др. — греч. ὀνοματοποιΐα — в данном контексте звукоподражание. — Прим. пер.
618
Kierkegaard S. The Seducer’s Diary. P. 417.
619
Ibid. P. 399.
620
Kierkegaard S. The Seducer’s Diary. P. 445.
621
Эпифания — греч. Επιφάνια — «явление». — Прим. пер.
622
Ibid. P. 430.
623
Диотима (Διοτίμα) — древнегреческая жрица из города Мантинея (Μαντίνεια) — в Аркадии (Аркады, Αρκάδες). Диотима играет важную роль в произведении Платона «Пир». Традиционно принято связывать идеи Диотимы с темой так называемой «платонической любви». Имя Диотима может быть трактовано в переводе с древнегреческого языка как «чтимая Зевсом», «честь Зевса», «уважаемая Зевсом». В научном и философском сообществе нет на сегодняшний день консенсуса относительно того, являлась ли Диотима реальным историческим лицом либо была всего лишь одним из вымышленных персонажей Платона, в уста которой он вложил свои идеи. — Прим. пер.
624
Roman à clef (фр.) — литературный жанр так называемого «романа с ключом». Подобные произведения, как правило, — европейские светские романы (в Испании и Франции XVI–XVII веков), в которых за условными персонажами угадывались фигуры света, придворные, знаменитости и т. п. Ключ в данном случае — перечень имен (в приложении к роману), который позволяет читателю восстановить имена реальных фигур, скрывающиеся за масками героев произведения. — Прим. пер.
625
Рассматривается в кн.: Thompson J. Kierkegaard. New York: Alfred A. Knopf, 1973. P. 114.
626
Kierkegaard S. Journals (August 24, 1849) // A Kierkegaard Anthology / Ed. by R. Bretall. Princeton: Princeton University Press, 1962. P. 17. В своих письмах Корделия отвечала ему его же словами — все теми же личными местоимениями; только это были уже не признания в любви, но проклятия. Более того, она отвергает его предложение в весьма «сократическом» ключе. Несмотря на ее нижестоящее социальное положение, молодость и отсутствие классического образования — Ирония и негативная свобода — принадлежат ей в той же степени, что и ему; или, точнее говоря, эти силы действуют на стороне непредсказуемого — того, что
