Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

власть Хасмонеев – не столько благодаря их собственной силе, сколько благодаря милостям тех, кто просил их помощи против своего соперника. Рост этой партии был делом рук самих царей-язычников. Условия стали совершенно другими по сравнению с теми, в которых сражался и погиб Иуда Маккавей.

Ионафан, который к 152 г. стал фактическим правителем Иудеи, понял, что как Деметрий, так и Александр готовы платить практически любую цену за его поддержку. Двумя непосредственными целями Хасмонеев было возвращение Иерусалима и приобретение должности первосвященника. Деметрий, который раньше сделал свое предложение, уступил первым. Ионафану позволили занять Иерусалим (за исключением акрополя) и сформировать иудейскую армию. Заложников из акрополя вернули. Из-за военной необходимости во время столкновения между двумя царями гарнизоны из всей цепи постов Вакхида или ушли, или бежали – за исключением акрополя и Бет-Сура, где укрылись некоторые эллинисты.

Ионафан использовал уступки Деметрия полностью и тут же стал снова укреплять город. Опять крепость националистов стала конфликтовать с акрополем[1658].

Александр решил предложить более выгодные условия, чем Деметрий, уступив во втором вопросе. Он позволил Ионафану занять высшую должность – первосвященника. На Празднике кущей в Тишрее (октябре) 152 г.[1659] Ионафан впервые явился в одеждах своего священства. Наконец, брат Иуды Маккавея получил желанный приз – в подарок от языческого царя! Кроме того, Александр сделал Ионафана одним из царских друзей[1660].

Когда в Птолемаиде праздновали брак Александра и Клеопатры и город предавался веселью в присутствии двух царей, иудейский первосвященник оказался среди тех, кто принес золото Александру, Птолемею и знатным людям из их свит. Эллинистическая партия совершила отчаянную попытку пробиться к новому царю, но Александр не пожелал их слушать и обращался с Ионафаном с подчеркнутым уважением, облачив его в почетные багряные одежды. Он поднялся до ранга одного из первых друзей. Его положение как первосвященника и правителя народа было встроено в общую систему царства: Ионафана сделали стратегом Иудеи от имени царя[1661].

С тех пор при царе Александре хасмонейский верховный жрец правил без всяких препятствий. Эллинистическая партия распалась. Только гарнизон языческих воинов остался в акрополе. Но не происходило ничего, что мешало бы доброжелательному отношению иудеев к царю, который был слишком ленив, чтобы причинять какие-либо неудобства.

Любопытную картинку взаимоотношений городов в области правления Селевкидов при Александре дает нам история Арада и Марата. Марат на материке скорее более относился к царству Селевкидов, чем остров Арад, но там не было никакого царского гарнизона. Арад хотел, чтобы Марат стерли с лица земли – можно подозревать торговое соперничество или что-то подобное. Чтобы добиться своих целей, Арад стал обычным образом интриговать при дворе: 300 талантов в качестве взятки попали в руки Аммония, и было уговорено, что царские войска войдут в Марат под фальшивым предлогом и затем Арад овладеет этим городом. Но Марат отказался принять людей царя и, считая, что Арад дружески расположен к нему, послал посольство, чтобы попросить их о посредничестве: слияние арадцев при дворе было хорошо известно. Арадцы убили послов и схитрили: послали в Марат письма от имени послов, отмеченные их печатями, объявляя, что Арад посылает войска – у Арада были собственные войска, – чтобы помочь Марату против войск царя. План провалился потому, что в Марате был один рыбак, «честный человек», который переплыл канал (все лодки были захвачены властями Арада) и предупредил Марат о том, что происходит[1662]. С нашей точки зрения, история замечательна тем, что показывает и большую степень независимости, с которой могли действовать города, и насколько беспорядочной была организация царства.

В то время как Александр веселился во дворцах селевкидских царей, два сына Деметрия в Малой Азии уже выросли. В 148–147 гг., когда старшему, Деметрию, могло быть от силы лет четырнадцать[1663], те, кто воспитывал мальчика, сочли, что уже настало время попробовать посадить истинного царя на трон. Первым шагом, конечно, было нанять отряд наемников, и Крит, на котором бесконечно происходили мелкие стычки, был самым лучшим местом для того, чтобы их отыскать. Известный критский «кондотьер» Ласфен был вполне готов взять на себя руководство экспедицией. С армией, набранной на Крите и греческих островах под командованием Ласфена, Деметрий высадился на «земле своих отцов»[1664].

Присутствие юного Деметрия в царстве стало грубым ударом, разбившим сладострастный рай Александра Баласа. Он поторопился на север[1665], в Антиохию, которая, как известно, была недовольна[1666]. Однако опасность восстания не ограничивалась Антиохией.

Аполлоний, правитель Келесирии, встал на сторону Деметрия, как только Александр отступил. Немедленно приспешники обоих царей стали сражаться в Палестине, как, возможно, и в других провинциях царства – если у Александра и в других местах были такие же преданные сторонники, как иудеи. Эллинизированные города филистимлян, которые были чрезвычайно недовольны покровительством иудейскому вождю со стороны Александра, с энтузиазмом последовали за своим правителем, приняв сторону Деметрия. Но в битве близ Азота (Ашдода) иудеи одержали решающую победу. Побежденная армия Аполлония бежала в Азот и, ища спасения, забилась в храм Дагона. Ионафан шел за ними по пятам и сжег храм с толпой людей внутри. Вскоре поднялся дым – и не только из Азота, но и из соседних деревень на равнине. Только Аскалон, который вовремя объявил о капитуляции, остался невредим.

Александр мог поздравить себя в этот критический момент с тем, что иудеи были его друзьями. Они уничтожили мятежную армию, угрожавшую его тылу, а он при этом и пальцем не пошевелил. Он постарался как можно быстрее вознаградить их за верность. Ионафана подняли еще рангом выше, послав ему золотую брошь, которая отличала родичей царя. Александр даровал ему и его детям город Аккарон и его территорию в личное владение[1667].

Однако те, кто нарушал существующие условия в Сирии, должны были иметь дело с ее фактическим сюзереном – египетским царем. Птолемей Филометор не мог спокойно смотреть на то, как смещают его протеже. Вскоре он прибыл на место событий со своим войском. Правительство Александра Баласа убедило его, что завуалированной, неформальной гегемонии, которую он решил осуществлять над Сирией, будет недостаточно. Предприимчивый и независимый селевкидский царь угрожал Египту, а слабый и зависимый не мог удержать страну в интересах Птолемеев. Таким образом, Филометор решился теперь утвердить свое господство более прямым и открытым путем. Он отправился в Палестину с внушительной армией; его флот двигался вдоль берегов. В каждом из основных городов на побережье он, отправляясь на север, размещал свой гарнизон (возможно, это был 147 г. до н. э.). В Азоте обитатели продемонстрировали ему жуткие свидетельства нападения