De Personae / О Личностях. Том I - Андрей Ильич Фурсов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все доступные кредитные источники должны быть открыты для Берлина, говорится далее в письме. В последнее время берлинский экономический кризис усугубился по причине того, что с Запада стало поступать меньше кредитных средств. У нас больше нет возможности продолжать восстановление города, если мы безотлагательно не получим кредиты с Запада. Согласно Эрнсту Рейтеру, главный комиссар Макклой, который в настоящее время пребывает в США, пообещал попытаться оказать влияние на Вашингтон с тем, чтобы Берлин получил часть из средств помощи Маршала».
Итак, согласно заявлению Эрнста Рейтера, финансовое положение в Берлине было критическим, а растущий уровень безработицы всё более вызывал беспокойство. В таких обстоятельствах пресса Германии начала кишеть статьями о якобы проводимых мною совместно с русскими манипуляциях с целью разорения немцев. Связь между кризисной ситуацией и вспыхнувшим антисемитизмом очевидна. 12 августа 1949 г. в «Дагенс Нюхетер» можно было прочесть письмо сотрудника газеты, Акселя Веннерлинга, посланного в Дюссельдорф, под заголовком: «Немецкий антисемитизм усиливается. Уличные беспорядки в Мюнхене отзываются эхом в других городах».
Редактор Веннерлинг рассказал о сценах драки, произошедших в Мюнхене. Несколько сотен евреев из лагеря перемещённых лиц, выступивших с демонстрацией против газеты «Зюдцойче цайтунг», опубликовавшей антисемитское письмо, вступили в столкновения с полицией, «что привело к началу стрельбы и возможным жертвам». Отправитель письма впоследствии сообщил, что отнюдь не все евреи были убиты нацистами газом, а газета оправдалась тем, что «не хотела игнорировать мнение читателя».
Корреспондент «Дагенс Нюхетер» также взял интервью у выдающегося члена еврейской религиозной общины, доктора А. Дрейфуса, главы еврейского сообщества в Северном Рейне–Вестфалии. Он сказал следующее:
«Среди немцев антисемитизм в настоящий момент стал крепче, чем когда–либо. Немецкие евреи живут на периферии общества. Нам трудно установить контакт с народом. У немцев, в свою очередь, мы никак не можем проследить какого–либо желания возместить причинённый нам ущерб… Со времён Гитлера антисемитизм не потерял свою силу. Поставщики устраивают бойкоты еврейским торговцам. Лидеры общественной жизни очень внимательны, но их же подчинённые организуют саботаж. За последние два года в британской зоне оккупации были осквернены 80 еврейских кладбищ. Ни один из преступников не был пойман полицией. Невозможно также узнать, кто стоял за недавним распространением антисемитских листовок со свастикой в Дюссельдорфе».
Доктор Дрейфус также рассказал, что до Гитлера в еврейскую общину входило 5800 человек, но только 250 из них вернулись домой после войны. При этом средний возраст члена общины был приблизительно равен 50 годам, а во всей общине было лишь три ребенка. Он добавил:
«Будущее Германии видится мне очень мрачным. Учения Гитлера оставили за собой глубокий след. Каким образом нам удастся дать молодёжи гуманистическое образование, если большинство учителей — старые нацисты?»
22 июля 1949 г. — за неделю до заявления бургомистра Эрнста Рейтера — в швейцарском журнале «Зи унд Эр» появилась большая статья Курта Рисса под заголовком «Улоф Ашберг — Кремлёвский банкир». Разделение труда было организовано очень умелым способом. Немецкая пресса опиралась на данные из газеты нейтральной страны, известной своим давним демократическим укладом. Работники немецкой прессы сумели внушить бедствующим народным массам в Германии, что я, еврей, — причина их бед и несчастий.
В связи с этим я вспомнил нашу первую встречу с Максимом Литвиновым в 1918 г., когда он был проездом в Стокгольме. Уже тогда в европейской прессе начали появляться статьи с нападками на меня, и Литвинов рассказал, что за антисемитским движением стоит международная организация в Швейцарии. Некто Курт Рисе написал следующее:
«Его можно встретить прогуливающимся по Булонскому лесу в Париже, или вдоль реки Влтавы в Праге, в парке Тиволи в Копенгагене, или же в парке Большой Тиргартен, что в Берлине, приблизительно между двенадцатью и часом дня, если погода к этому располагает. Ему 62 года, и его возраст заметен. Он среднего роста, немного медлителен, с полным лицом, выпученные глаза спрятаны за старомодными очками в золотой оправе. На голове у него почти нет волос.
Без внимания проходят мимо него люди. Они и не подозревают, что человек, который незаметно следует за ним на расстоянии примерно тридцати шагов и не сводит с него глаз, является служащим Главного управления национальной безопасности Франции или представителем тайной полиции в Праге, детективом в Берлине или Копенгагене. Этот медлительный пожилой господин, чьё лицо не вызывает каких–либо воспоминаний или ассоциаций и чье имя — Улоф Ашберг, неизвестен широкой общественности, но, по всей вероятности, он принадлежит к кругу самых влиятельных персон, которые вообще существуют в мире.
Те, кто знаком с его загадочной деятельностью, мимоходом отмечают, что он подобен Захарову нашего времени. При первом взгляде на Ашберга это замечание, как кажется, не имеет под собой оснований, ведь он не производит и не продаёт оружие. Он вообще не заинтересован в том, чтобы началась одна или несколько войн. Скорее он хочет препятствовать этому. Он стремится к тому, чтобы одержать победу без пролития крови. Он — финансист холодной войны.
Посвящённые люди считают его самым главным русским агентом в Европе, но есть сомнение в том, что он работает агентом в обычном понимании этой должности. Тем более он не является русским, а рождён на Балтике и швед по национальности. Однако он также свободно и без акцента говорит по–русски, как и по–шведски, и в придачу знает ещё полдюжины других языков.
Улоф Ашберг часто находится в разъездах, и не случайно он всегда оказывается именно там, где что–то происходит. Например, в прошлом году он прибыл в Прагу и пробыл там не более десяти дней, как коммунисты провели государственный переворот, и Чехословакия стала “народной республикой”. Для большинства людей, следящих в то время за его деятельностью, было загадкой, откуда коммунисты внезапно получили большие суммы денег, которые были так необходимы для осуществления переворота. Лишь немногие смогли заметить причастность Ашберга к этим событиям.
Когда забастовка французских шахтёров в конце октября прошлого года достигла своей кульминации, Ашберг появился в Париже, куда не приезжал уже давно. Тогда была раскрыта тайна о том, кто оказывал материальную поддержку забастовщикам. Главное французское управление национальной безопасности обнаружило, что Коминформ посылал крупные суммы денег во Францию. Конечно, никто не смог представить доказательства о
