Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Классическая проза » 7. Восстание ангелов. Маленький Пьер. Жизнь в цвету. Новеллы. Рабле - Анатоль Франс

7. Восстание ангелов. Маленький Пьер. Жизнь в цвету. Новеллы. Рабле - Анатоль Франс

Читать онлайн 7. Восстание ангелов. Маленький Пьер. Жизнь в цвету. Новеллы. Рабле - Анатоль Франс

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 148 149 150 151 152 153 154 155 156 ... 200
Перейти на страницу:

К этому аргументу он присоединил другие, более общего характера:

— Город без колоколов — все равно что слепец без клюки, осел без пахвей, корова без бубенчиков… и т. д.

Речь эта вызвала дружный хохот присутствующих, причем громче всех хохотал сам магистр Ианотус. Поистине блаженны чистые сердцем: все им доставляет радость. Гаргантюа велел дать блестящему оратору дров, вина, перину, миску и семь локтей черного сукна на штаны. После этого магистр Ианотус отправился в университет требовать обещанного вознаграждения. Но ему было в этом отказано на том основании, что он уже все получил.

Понократ, представлявший собой превосходного воспитателя, прежде всего заставил своего ученика забыть все, чему его научили старые сорбоннисты Тубал Олоферн и Жобелен Бриде. Для этого он дал ему чемерицы. Затем он составил план занятий таким образом, что тот не терял зря ни часу. Гаргантюа вставал в четыре часа утра. В то время как его растирали, юный паж читал ему Священное писание. Пока он занимался туалетом, наставник разъяснял ему непонятные и трудные места в ранее прочитанном. Затем они наблюдали, в каком состоянии находится небесная сфера, и определяли, под каким знаком зодиака восходит сегодня солнце и под каким — луна. После этого Гаргантюа одевали, причесывали, наряжали, опрыскивали духами и повторяли с ним заданные накануне уроки, причем старались, чтобы он извлек из них практическую пользу. Когда он был совсем одет, он три часа подряд слушал чтение. Затем ученики шли играть в мяч, в лапту и бросали партию, чуть только утомятся или же вспотеют. Сухо-насухо обтерев все тело, они в ожидании обеда принимались рассказывать наизусть что-нибудь из сегодняшнего урока.

В начале обеда им читали рыцарский роман. Иногда чтение продолжалось и после того, как подавали вино; иногда завязывался веселый общий разговор. Несмотря на шутливый тон, это были поучительные беседы, ибо речь шла о свойствах и особенностях всего, что подавалось на стол: хлеба, вина, воды, соли, мяса, рыбы, плодов, трав, корнеплодов, и при этом цитировали древних: Плиния, Элиана, Аристотеля, Афинея[524] и того самого Диоскорида, которого позднее, с комментариями доктора Лагуны, будет читать Дон Кихот. Далее разговор возвращался к утреннему уроку, а затем все вставали из-за стола и молились богу.

После обеда приносились карты, но не для игры, а для всякого рода математических забав; потом чертили геометрические фигуры, занимались астрономией, пели, разбившись на четыре или пять голосов, играли на лютне, на спинете, на арфе, на флейте, на виоле и на тромбоне. Эта перемена длилась час. Затем три часа посвящалось чтению и письму. Гаргантюа и Эвдемон учились красиво писать античные буквы, то есть итальянские литеры, которые ввел знаменитый венецианский печатник — эллинист Альд Мануций; готическим шрифтом пользовались теперь одни сорбонщики да схоласты.

По окончания занятий юные принцы выходили из дому. Молодой туреньский дворянин по имени Гимнаст давал Эвдемону и Гаргантюа уроки верховой езды. Гаргантюа ездил уже не на той страшной кобыле, что, отмахиваясь от оводов, повалила босские леса, а на берберийском или же на испанском скакуне, на тяжеловозе. Что же, значит, Гаргантюа больше уже не великан? Когда-то он садился на башни Собора Парижской богоматери — теперь он садится на школьную скамью и ест, как все добрые люди. Пусть это вас не удивляет. Мудрый не должен ничему удивляться. Гаргантюа меняется в росте каждую минуту. Рабле, не задумываясь, то увеличивает, то уменьшает его рост в зависимости от обстоятельств: Гаргантюа — великан, когда он действует как герой старинных народных сказок; когда же он погружается в гущу жизни, когда глубочайший из юмористов превращает его в персонаж человеческой комедии, перед нами — нормальных размеров миловидный принц.

Покончив с верховой ездой, сын Грангузье обучался всему, что необходимо для воина: охотился, плавал, кричал во всю мочь, чтобы развить грудную клетку и легкие, упражнялся с гирями. Или собирал растения.

Придя домой, молодые люди садились за уроки, а затем подавался обильный ужин, и за столом возобновлялась ученая и полезная беседа. Прочтя благодарственную молитву, устраивали домашний концерт, играли в кости, а иной раз отправлялись к какому-нибудь ученому или путешественнику.

Перед сном наблюдали положение небесных светил, в кратких словах рассказывали обо всем, что прочли, увидели, узнали, сделали и услышали за день, а затем, помолившись богу и предав себя его милосердию, ложились спать.

В дождливую погоду занимались физическим трудом в помещении: убирали сено, кололи и пилили дрова, молотили хлеб в риге, гербарий в такие дни не составляли, но зато ходили к ремесленникам, москательщикам, аптекарям, даже к фокусникам и торговцам опиумом, ибо Рабле считал, что и у шарлатанов и обманщиков можно чему-нибудь научиться.

Вот вам наполненные и непохожие один на другой трудовые, но не утомительные дни Гаргантюа. Лучшей, более мудрой системы воспитания не придумаешь. Французский государственный деятель Франсуа Гизо[525], который в силу своего строгого и возвышенного образа мыслей не мог, конечно, особенно любить и тем более безоговорочно принимать полное безудержного веселья творчество нашего автора, но который в молодости отдавал силы своего недюжинного ума вопросам педагогики, — Франсуа Гизо оценил Рабле как наставника и воспитателя. В 1812 году он поместил в одном педагогическом журнале статью, которая потом перепечатывалась в собраниях его сочинений, и в ней мы находим следующие отроки:

«Рабле понял недостатки педагогической теории и практики своего времени и указал на них; вначале XVI столетия он предвосхитил почти все, что есть разумного и ценного в трудах новейших ученых, в том числе Локка и Руссо»[526].

Жан Флери в своей работе о Рабле весьма удачно сопоставляет магистра Жобелена и Понократа с двумя видными прелатами XVII века, придворными наставниками. Это сравнение, обидное для одного из них и лестное для другого, представляется на первый взгляд довольно неожиданным. Тем не менее я приведу его целиком, потому что оно любопытно и по существу верно, если откинуть допущенные автором смягчения и оговорки.

Вот этот образец остроумной педагогической критики:

«В семье Людовика XIV мы видим двух принцев, которые очень напоминают нам героев Рабле, при всем существующем между ними различии: одного из них, как Гаргантюа, воспитывали по старой системе, другого, как Эвдемона, по системе более рациональной. Дофин, воспитанник Боссюэ[527], остался на уровне жалкой посредственности; из воспитанника Фенелона, герцога Бургундского, вышел человек выдающийся. Конечно, в первую очередь это объясняется способностями самих учеников, но еще большее значение имели методы преподавания. Боссюэ применяет систему Жобелена — заставлять помногу учить наизусть. Фенелон приближается к системе Понократа: он стремится к тому, чтобы герцог находился в непосредственном общении с внешним миром, и, желая поднять своего ученика до себя, сам поначалу становится невежественным юнцом. Обе системы изложены в книгах, которые эти два епископа написали для своих учеников. Под пером Боссюэ наука превращается в нечто крайне суровое и сухое. Прочтите его „Всеобщую историю“, „Уроки политики, извлеченные из Священного писания“, „Познание бога и самого себя“. Есть ли там хоть одно слово, рассчитанное на юного и неискушенного читателя? Сходит ли знаменитый писатель хоть когда-нибудь со своих вершин, чтобы стать доступным пониманию своего ученика? Никогда. Он подавляет его своим авторитетом, он требует, чтобы ему верили слепо: сперва извольте запомнить, а поймете потом. Ученик принимал на веру каждое его слово и не давал себе труда понять то, что учитель считал ниже своего достоинства объяснять ему; его ум так и не вышел из пелен, навсегда остался неразвитым.

Фенелон, напротив, приноравливается к своему ученику. Он сочиняет для него забавные и вместе с тем поучительные басни, — сюжеты для них он берет преимущественно из жизни самого принца. На уроках истории он, отказавшись на первых порах от сухого учебника, рассказывает ему о великих людях и по временам, читая, например, свои „Диалоги мертвых“, как бы заставляет его присутствовать при их разговорах. Душа ребенка расцветает под таким благотворным воздействием. Его непрерывный умственный и нравственный рост совершается в атмосфере терпения и любви, и, если бы ему суждено было царствовать, из него вышел бы замечательный правитель, быть может, менее блестящий, чем Людовик XIV, но зато более разумный. Дофин же, займи он престол, оказался бы бездарней Людовика XV.

Боссюэ достиг большего, чем магистр Жобелен. Фенелон достиг меньшего, чем Понократ, но так или иначе обе системы нашли себе применение. Ими пользовались люди в равной степени одаренные, и привели они, правда, в уменьшенном масштабе, к тем самым результатам, которые предугадал автор „Гаргантюа“ (Флери, т. I, стр. 188 и след.).

1 ... 148 149 150 151 152 153 154 155 156 ... 200
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать 7. Восстание ангелов. Маленький Пьер. Жизнь в цвету. Новеллы. Рабле - Анатоль Франс торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться