Жюстина, или Несчастья добродетели - Маркиз де Сад

— Я категорически против свободы, — сказал Брессак. — Мне поручено привезти дяде нужную и симпатичную девушку, я не знаю никого лучше Жюстины в этом смысле и надеюсь, она будет рада связать судьбу с мадам де Жернанд. Она идеально подходит для этого места, и даже если иногда ей придется испытывать на себе жестокие страсти ее мужа, я умоляю ее не отказываться.

Напрасно возражала Жюстина — в конце концов она подчинилась. Компания отправилась в путь. Половину дороги они проехали верхом, в первом же городке взяли четырехместную карету и без приключений прибыли к господину де Жернанду, чей великолепный замок уединенно стоял посреди большого парка, окруженного высокой стеной, на границе между Лионнэ и Франш-Конте. Несмотря на огромные размеры этого жилища, они увидели лишь несколько безмолвных слуг, да и то в кухонных помещениях, расположенных в подвалах, в самой сердцевине здания — все остальное было таким же безлюдным, как окружающий пейзаж.

Они нашли хозяина в глубине просторного и роскошно обставленного зала: граф сидел, завернувшись в халат из индийского шелка, на широкой оттоманке в небрежной позе. Возле него находились два совсем молоденьких мальчика, столь необычно одетых, завитых с таким искусством, что их можно было спутать с девочками; оба были прелестны, лет пятнадцати-шестнадцати от силы, но у них был такой расслабленный и отрешенный вид, что вошедшие сочли их больными[48].

— Дорогой дядюшка, начал маркиз де Брессак, — я имею честь представить вам двух моих друзей, очень надежных, кстати, так как оба принадлежат к числу ваших родственников. Это господин и госпожа де Сомбревиль.

— Но это же мои кузен и кузина, — оживился Жернанд, — я никогда их не видел, но раз ты привез их сюда, значит они нашего круга, поэтому я очень рад. А кто же юная девушка?

— Тоже надежная особа, дядюшка, которую по вашему поручению я нашел для мадам де Жернанд и в которой, надеюсь, есть все необходимые вам качества.

Граф велел Жюстине приблизиться, не обращая внимания на присутствующих, поднял ей юбки до пояса и оглядел очень придирчиво, но вместе с тем очень быстро и довольно галантно.

— Сколько вам лет? — спросил он.

— Двадцать лет, сударь.

Он задал ей еще несколько вопросов личного характера. Жюстина сбивчиво рассказала самые интересные эпизоды из своей жизни, не забыв отметить насилие Родена, но искусно избежав тех ужасов, которые она видела в доме только что представленного родственника Жернанда, затем красноречиво описала свое отчаянное положение.

— Вы несчастны, — прервал ее кентавр, — тем лучше… Тем лучше: вы будете податливее… Не правда ли, господа, не такой уж это большой порок, что несчастья преследуют низкую породу людей, которым сама природа предназначила ползать у наших ног? Это делает ее более активной и менее нахальной, и она будет лучше исполнять свои обязанности.

— Но сударь, — сказала Жюстина, — я уже говорила вам о моем происхождении: оно вовсе не низкое.

— Да, да, я это знаю! Мало ли что можно наговорить о себе при такой нищете: нужны иллюзии гордыни, чтобы утешиться за превратности судьбы. Вот так и появляется знатное происхождение, раздавленное ее ударами. Впрочем, мне все равно: я вижу вас в одежде служанки и буду относится к вам соответственно, если не возражаете. Однако от вас зависит ваше счастье: терпение, послушание — и через несколько лет я вас отпущу отсюда с состоянием, которое избавит вас от необходимости служить. Друг мой, — обратился он к Брессаку, — теперь расскажи подробнее об этих достойных родственниках, которых ты привел — хватит заниматься ничтожной девкой.

— Господин и госпожа де Сомбрвиль, носящие теперь имя д'Эстерваль, дорогой дядюшка, обладают всеми качествами, которые сделают это знакомство приятным для вас; вам придется по душе их глубокая развращенность, я в этом уверен, а когда вы узнаете, что, несмотря на имя и богатство, они бросили все, что позволяло им жить достойно в светском обществе, чтобы поселиться в глухом лесу, где их единственным удовольствием было грабить и убивать прохожих, которые приходили за гостеприимством в их гостиницу, — так вот, когда вы об этом узнаете, надеюсь, вы поблагодарите меня за то, что я привез вам столь ценных друзей.

— Они убивают прохожих! — И Жернанд разразился хохотом. — Вот это прекрасно! Мне все это так знакомо… Просто удивительно, что можно делать, имея воображение! Убивать, грабить, разрушать, травить, жечь — нет ничего естественнее, только от этого можно по-настоящему возбудиться. Когда-то и я увлекался такими шалостями, у меня до сих пор кружится от них голова, но я старею, я предпочел более спокойные и менее хлопотные радости. Иногда я предаюсь прежним забавам, но только у себя в доме, мне так больше нравится… А супруга этого приятного человека, она…

— Столь же порочна, как и он, дорогой дядя; надеюсь, ее цинизм и распущенность немало позабавят вас. Поверьте, что наш родственник слишком умен, чтобы связать себя с женщиной, которая не имела бы тех же пороков.

— Надеюсь, — сказал Жернанд, — и признаюсь, что иначе я не простил бы ему брачные узы. Женщины, милый племянник, отличаются жутким желанием мстить за обиды их пола. Простите, мадам, — обратился он к Доротее, — но я люблю женщин не больше, чем их любит мой племянник, в доме я держу только одну, и тот факт, что она служит жертвой моих капризов, извиняет меня в глазах людей, которые думают как я.

Затем, попросив Доротею подойти, сказал:

— По крайней мере она красива, ваша жена… необыкновенно красива; вы позволите кузен?

И распутник, заголив Доротее зад, осмотрел ее ягодицы.

— Клянусь честью, очень даже миленькое седалище, — продолжал он. — Немного мужеподобное, но так мне больше нравится. Надеюсь, у вас никогда не было детей?

— Нет, сударь, никогда, я не поддаюсь на такие штуки, но если бы по неосторожности со мной случилось это несчастье, два или три стаканчика настойки можжевельника быстро избавили бы меня от этого груза[49]

— Ага! Прекрасно, прекрасно! Я вижу, что она очень любезна, ваша супруга. В паре с моей они будут составлять восхитительный контраст, мне не терпится соединить их.

— Может быть, вы желаете, чтобы я оставил вас наедине с ней? — предложил д'Эстерваль.

— Ни в коем случае, — ответил граф, — мы не должны стесняться друг с другом, и я хочу верить, что отныне наши удовольствия будут соответствовать нашим мыслям.

— Все будет открыто, — добавил Брессак, — только в этом заключается вся прелесть в обществе.

— А вы кузен, — продолжал Жернанд, обращаясь к д'Эстервалю, — у вас, должно быть, член..?