Сады луны (перевод И. Иванова) - Стивен Эриксон

Муриллио смерил толстяка взглядом.

— Спокойной ночи, Крюпп, — буркнул он. Муриллио покинул таверну через кухонную дверь. Сделав несколько шагов по темному переулку, он ощутил чье-то присутствие.

— Раллик? — неуверенно спросил он.

— Нет, — ответил чужой голос. — Не бойтесь меня, Муриллио. Можете называть меня Круголомом. У меня для вас послание от Угря.

Незнакомец приблизился.

— Дело касается сановника Турбана Орра.

Раллик привычно перемещался по крышам. Можно было бы двигаться и быстрее, но тогда его шаги услышат. А его никто не должен слышать. Их встреча с Оцелотом тоже будет беззвучной. Она продлится ровно столько, сколько нужно для смертельного удара. В случае промаха магия Оцелота убьет его. Если только…

Раллик остановился и запустил пальцы в сумку на поясе. Несколько лет назад алхимик Барук вознаградил его за добросовестно сделанную работу, дав мешочек какой-то красноватой пыли. Как тогда объяснил ему Барук, этот порошок отвращает чужую магию. Раллик так и носил подарок алхимика, не слишком веря в магические снадобья. Сейчас он неожиданно вспомнил о мешочке. Не утратила ли пыль своих свойств? Сравнимы ли они по силе с магией Оцелота? Скоро он это узнает.

Раллик прошел по высокой крыше, почти примыкавшей к куполу. Справа от него, внизу, тянулась восточная часть городской стены. Вдали мигали тусклые огоньки домишек Перетряса. Ассасин подозревал, что Оцелот дожидается возвращения Колля, затаившись с арбалетом невдалеке от Восточных ворот. Убить человека на подъезде к городу всегда проще, чем внутри городских стен.

Но ведь там плохой обзор. Наиболее вероятное место, где мог засесть Оцелот, — колокольня храма Круля. Впрочем, обычное зрение его командиру ни к чему. У Оцелота есть магия. Лежит себе в какой-нибудь расщелине и ждет. Вполне может быть, что Раллик просто споткнется о него.

Ном перебрался на северную сторону крыши. В небе темнела своими простыми, суровыми очертаниями колокольня храма Круля. Трудно выбрать более удачное место для стрельбы по Коллю. Раллик достал мешочек с пылью. Барук ему тогда говорил: все, покрытое этой пылью, становится непроницаемым для магии. И окружающее пространство — тоже. Но как велико это пространство? Не побежишь же к Баруку спрашивать! Главное, чтобы пыль не потеряла силу. Раллик запомнил и другие слова алхимика: пыль ни в коем случае не должна попасть на кожу.

— Ядовитая она, что ли? — спросил тогда Раллик.

— Нет, — без тени улыбки ответил ему алхимик. — Эта пыль способна изменять людей. Как и в какую сторону — заранее не предскажешь. Потому лучше не рисковать.

У ассасина вспотело лицо. А если он не найдет Оцелота? Гибель Кол ля грозила разрушить все их замыслы. Более того, она лишала самого Раллика последней попытки… чего? Последней попытки остаться человеком. Плата за его неудачу была неизмеримо высока.

— Ну не пустое же это слово — справедливость, — сердито прошептал Раллик. — Должно же оно что-то значить. Должно!

Он развязал мешочек и высыпал на ладонь щепотку тончайшего порошка, и впрямь напоминающего пыль. Раллик растер порошок между пальцами. Ничего особенного. Похоже на обыкновенную ржавчину.

— Может, этот порошок теперь годится лишь для ближайшей сточной канавы? — спросил себя Раллик.

Пожав вместо ответа плечами, ассасин принялся втирать красноватую пыль в кожу, начав с лица.

— И где они, перемены? Не чувствую я никаких перемен. Расстегнув рубашку, Раллик натер порошком всю грудь, использовав подарок Барука до последней пылинки. Затем он вывернул мешочек наизнанку и запихал себе в пояс. Охота продолжалась. Где-то поблизости скрывался Оцелот, сверля глазами Трясучку.

— Я все равно найду тебя, Оцелот, — прошептал Раллик, всматриваясь в очертания колокольни. — А там — с помощью магии или без нее — ты ничего не услышишь. Ты даже не почувствуешь моего дыхания у себя на затылке. А когда почувствуешь — будет уже поздно. Клянусь тебе.

Он полез на колокольню.

ГЛАВА 18

Город этот прячетпод своим голубым покровомчью-то незримую руку;держит она, словно камень,нож острый, и полит он ядомвосьминогой Паральты…Яд убивает мгновенно —всего лишь раз успеваетвздохнуть обреченный и гибнет.Готова рука разрезатьпроклятую паутину;трепещут тончайшие нити,сотканные паучихой.И если не впал еще в хаосгород под голубым покровом —пусть руку благодарит,хранительницу равновесья.

Сидя на койке, Калам сосредоточенно точил свои кинжалы.

— А ты уверен, что справишься? — спросил его подошедший Бурдюк.

Калам поднял голову.

— У нас что, есть другие возможности? — спросил он и вернулся к прерванной работе.

От вечного недосыпания лицо Бурдюка посерело, а глаза ввалились. Но спать он будет потом. Лучше, конечно, если не вечным сном.

В другом углу комнатенки примостился Быстрый Бен. Руки мага сжимали кусок рваной подстилки. Глаза были закрыты. За столом Скрипач с Ежом разложили свой большой арбалет. Они придирчиво оглядывали каждую часть, после чего принимались ее чистить. Оба понимали, что и им придется стрелять.

Бурдюк придерживался того же мнения. Охотников за ними хватало, и с каждым часом кольцо вокруг взвода сужалось. Сильнее всего сержант опасался тистеандиев. Его ребята будут держаться до последнего, но их все-таки мало.

Возле окна, скрестив ручищи, маячил Ходунок. На койке, сотрясая пространство своими руладами, храпел Колотун.

— Они больше не показываются, — сказал сержант, вновь поворачиваясь к Каламу.

Ассасин кивнул.

— Зачем тому человеку постоянно болтаться на виду? В последний раз они хорошо обожглись. — Он передернул плечами. — Попробую снова наведаться в таверну. Меня там заметят, дадут знать гильдии. Если я успею им объяснить, что к чему, тогда… Но лучше особых надежд не питать.

— А что еще нам остается делать? — вздохнул Бурдюк. — Завтра все прояснится. Если ты провалишься, — сержант кивнул в сторону Скрипача с Ежом, те прекратили возиться с арбалетом и вовсю глазели на него, — мы начнем взрывать мины на перекрестках. Попортим их красивый город и кое-кого отправим на свидание с Клобуком.