Диктиона. Пламя свободы - Лариса Куницына

— Граф Лоуорт заслуживает смерти, хотя бы потому, что он — граф Лоуорт. Существо без стыда, совести и жалости, кровь от крови и плоть от плоти своих проклятых предков. Я много грешил и те добрые дела, которые я делал, не перевесят моих грехов. А эта тварь во мне — лишь достойный венец моей беспутной жизни. Так что, если вы прикончите меня, я не обижусь.

— Что ж, выходит… — покачал головой Кибелл. — Капитан Барс, не заслуживающий смерти, требует смерти демона, а граф Лоуорт, осудивший себя, готов оставить исчадье Тьмы в живых? И что нам решить? Справедливо ли обоим вынести один приговор? Может быть, лучше так: Рен Басар отправляется вместе со своими приятелями в объятия правосудия, а Норан Лоуорт — в огонь Аматесу?

— Разумное решение, — поспешно кивнул алкорец.

— Заткнись, ради Звёзд… — поморщился Басар. — Это невозможно. Мы не можем существовать порознь. Эта тварь держит нас вместе. Мы можем или вместе жить, или вместе умереть.

— Это вам только кажется… — улыбнулся Кибелл. — Вместе вас держит не демон. Это вы вместе держите демона. Он держится на вашем тандеме. Потому что одна душа не может выдержать его разрушающей сущности, но две могут.

Басар молча смотрел на него, а потом перевёл взгляд на Лоуорта.

— Соглашайся, — кивнул тот. — Я заберу с собой птицу и его. Один ты сможешь освободиться. Я же всегда мешал тебе.

— Ради чего? — так же тихо спросил тот. — Ради чего мне освобождаться? Чтоб остаться в одиночестве? Чтоб стать изгоем уже навечно? — он покачал головой. — Если ты веришь в свои слова, то, может, попробуем наоборот?

— Ни за что, — мотнул головой Лоуорт. — Без тебя я только на смерть.

— Мы полетим к звезде вместе, — произнёс Басар, взглянув в глаза короля.

Тот кивнул, потом ещё раз по очереди внимательно взглянул на пленников.

— Итак, вы оба готовы умереть вместе с демоном?

Они не стали возражать.

— Как вам это нравится? — неожиданно воскликнул Кибелл и взглянул на Хэрлана. — Где твой демон, монах! Почему он не протестует, не запугивает, не пытается выкрутиться? Почему он позволяет этим двоим нести себя на смерть? Он безумен, как юродивый? Или беспомощен, как ребёнок? Смотрите, даже птица сидит смирно и не пытается больше выломать прутья! Как случилось, что этот демон сокрушил твердыни мужества наших предков?

— Может, они лгут… — пробормотал Реймей.

— Ты знаешь, что нет. Ты чувствуешь, — взглянул на него Кибелл, и придворный лекарь отвёл взгляд. — Не отворачивайся! Скажи мне, ты чувствуешь в них зло, которое чувствовал в зале Звезды?

Реймей отрицательно покачал головой.

— Я тоже, — кивнул король. — Я не вижу в них зла, сияние над ними не имеет чёрного цвета. Этот, — он ткнул пальцем в алкорца, — подвержен страстям и не развит духовно, он агрессивен, и всё же в нём чувствуется благородство. А человека с такой аурой, — он указал на Басара, — я бы, не задумываясь, поставил во главе своего войска. Где ваш демон? — спросил он, взглянув на ормийца. — Кого я должен послать на смерть? Покажите мне его! Сейчас! Снимите с них кандалы.

В зале зароптали, а охрана тревожно воззрилась на Хэрлана. Тот поспешно шагнул к королю, но первым заговорил Басар.

— Он здесь! — заявил он, ударив себя ладонью в грудь. — Но я не выпущу его, хватит крови и смертей! Мне надоело разрушать и уничтожать! Я, скорее, сдохну как шелудивый пёс, чем ещё раз дам волю этой твари!

— Вы сумасшедшие! — рассмеялся Лоуорт. — Пусть он остаётся там, где сидит. Пока он внутри у нас, он, по крайней мере, никому не причинит зла. Чем экспериментировать, проводите-ка нас к нашей колеснице, и расстанемся навсегда.

Его последние слова были почти не слышны в шуме, поднявшемся в зале. Люди вскакивали с мест, кричали, чего-то требовали, но тут мощный голос короля перекрыл шум.

— Тихо! — приказал он, и тут же в зале повисла настороженная тишина. Взглянув на изгоев, Кибелл произнёс: — Я услышал то, что хотел услышать. Снимите с них кандалы и проводите к катеру. Пусть летят, куда хотят.

И развернувшись, направился к своему креслу.

— Ты их отпускаешь? — недоверчиво спросил Хэрлан. — Ты отпускаешь тех, кто принёс сюда зло и выпустил его?.

— Они принесли его, чтоб уничтожить. А выпустили… — он обернулся к Басару. — Зачем вы его выпустили?

— Нас обманули. Рахут сказал, что нашёл свиток и отдаст его, если мы выпустим демона. Мы рискнули.

— Я рискнул, — перебил его Лоуорт. — Я думал, что это последний раз. Рен не хотел, но я не оставил ему выбора.

Кибелл с сомнением смотрел на него, а потом вздохнул.

— Я бы ни за что не отпустил вас, граф Лоуорт, но вы, действительно, крепко связаны с капитаном Басаром. Не демоном, нет… Чем-то другим, что, может быть, известно только вам двоим. И он не выдержит борьбы в одиночку, хоть вы действительно мешаете ему. Я хочу наказания и хочу мести для того, кто осквернил мой город хаосом, и я хочу, чтоб он был, если не убит, то изолирован. Поэтому я оставляю вас в живых.

— Ты противоречишь себе, — поднялся с места Реймей.

— Ты уверен, что звезда сожжёт демона вместе с телами, где он поселился? — обернулся к нему Кибелл. — Он материален или он сущность духовная или энергетическая? Молчишь… Ничто не дает гарантии, даже если б свиток был цел. Мы бы снова заперли демона, но он не был бы уничтожен. Он бы ждал своего часа, и у него было бы время, чтоб дождаться того, как забвение перейдёт в незнание и откроет ему путь на свободу. Нет. Пусть он пребудет в осознанном заточении, ибо человеческие сердца для такой твари более жестокое узилище, чем дохлая птица.

— Спорное решение… — заметил Энгас, задумчиво опустив подбородок на навершие посоха.

— Именно поэтому принимаю это решение я, не делясь ни с кем ответственностью. И даже не беру с них никаких обещаний. Если я ошибся, то пусть это будет только на моей совести. Снимите с них цепи, выпустите птицу и проводите к катеру. Я хочу, чтоб они как можно скорее убрались с Диктионы.

Чувствовалось, что на сей раз оба совета не одобряли решение короля, но спорить никто не смел, может, потому, что и сам он не испытывал особой радости по этому поводу. Он мрачно следил за тем, как охранники снимали с изгоев кандалы. Никто больше не проронил ни слова. Всё уже было сказано, а то, что осталось невысказанным, нельзя было выразить словами.

Наконец, пленников освободили, и птица с радостным клёкотом вылетела