Когда говорит кровь (СИ) - Беляев Михаил

Шето обернулся. Почти в самых дверях стоял логофет торговли Арно Себеш. Он казался ещё более худым, чем обычно, словно некая невиданная сила отжала его досуха, лишив последних сил, а вытянутое лицо с глубоко запавшими глазами казалось и вовсе болезненно бледным. «Почти как у покойника», — подумал Первый старейшина.

— Арно? Я думал ты ушел с остальными. Что-то случилось?

Логофет торговли неопределенно кивнул.

— Ты опять хочешь поговорить о долгах?

И вновь ответом ему был кивок, правда уже чуть более определенный и намного более выразительный. Первый старейшина тяжело вздохнул. Ему вновь предстояло выслушивать мольбы и заверения, потом вспышку гнева, которая, впрочем, будет тут же задавлена трусостью, и новый жалостливый скулеж. Шето ждал этого. Себеш уже давно, больше месяца, пытался встретиться с ним с глазу на глаз и вот теперь, похоже отчаялся окончательно, раз решил прийти без приглашения. Впрочем, новым для Арно такое поведение не было. Как-то Первый старейшина уже проходил через все это. Тогда платой за его душевное спокойствие стало частичное списание долгов этого семейства. Ну что же, похоже, дешевле он и сейчас не сможет от него отделаться.

Арно пошел через зал и остановился только возле самого парапета.

— Прости, что я так навязываю себя. Просто… мне… мне правда очень нужно с тобой поговорить.

— Ты уже стал моим гостем, так что я не против, если ты побудешь в моем доме ещё немного. Прошу — располагайся. Приказать рабам что-нибудь принести?

— Нет, не стоит. Разве что вина… да, вино будет уместно.

— Вино есть и тут. Возьми вон там, — Шето кивнул в сторону, где на небольшом столике в окружении кубков возвышался золотой пузатый кувшин. Логофет посмотрел на него, но не тронулся с места.

— Шето, мою семью душат долги.

— Я знаю. А ещё я знаю, что твой род сам причастен к своим несчастьям. Ты, твой отец с дедом, да и более отдаленные предки.

— Да. И я не пытаюсь переложить всю вину на судьбу или богов, но… но я раздавлен Шето. Правда. Я так надеялся, так мечтал, что покорение харвенов освободит меня и мой род от этого бремени. И вера в это подтолкнула меня к новым займам. Я на грани. А ведь я — твой верный союзник и соратник, и всегда хранил тебе верность во всём. Но когда все делили трофеи, я, почему-то, остался не удел. Весь мой род остался не у дел. Нам не перепало ничего. Ни земель, ни должностей, ни серебра, ни рабов. Ничего! Чем я прогневал тебя, Шето? Разве я не служил тебе все эти годы?

Чего-то подобного он и ждал с того самого завтрака в «Арфенго». Даже странно, что Арно, чтобы совсем уж впасть в отчаянья и начать говорить прямо, потребовалось так много времени.

— Разве я должен тебе что-то? — спокойным тоном проговорил Шето.

— Нет. Но ведь все…

— Я мало для тебя делал в прошлом? Разве не я спас твой род от унизительного позора разорения?

— Ты, но…

— А раз так, то получив от меня добро и получив его не раз, как смеешь ты требовать хоть что-то сверху? Нет, Арно Себеш, ты не получишь ничего от наших завоеваний. Но я, как и прежде продолжу тебя спасать. Я не дам тебе опуститься и не дам твоим неразумным тратам загубить славное имя семьи, что долгие поколения овивала себя славой. Хотя бы в силу той крови, что течет в наших жилах. Но ничего сверх этого не будет. Это ты мне обязан, а не я тебе.

— Значит, надежды нет?

— Нет. Не для тебя и точно не так как ты её понимаешь.

Гость отшатнулся от слов Шето, словно тот плеснул в него кипятка. Его лицо исказила боль и мучение. Возможно Первый старейшина и вправду был слишком резок, отвечая с несвойственной ему прямолинейностью, но мысли об Эдо и Лико, Джаромо, со своей обостренной осторожностью, и изводящий личными амбициями брат, успели уже порядком его измотать. Ему больше не хотелось подбирать слова и щадить чью-то уязвленную гордость. Тем более, гордость такого человека как Арно Себеш. Да, возможно в начале восхождения Шето он и был полезен, но с каждым годом его полезность стремительно испарялась, обнажая лишь бесконечные жалобы, попрошайничество и мелкие бездарные интриги, на которые его постоянно толкала его жена, эта гарпия Лиатна Себеш.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Арно отошел в сторону и склонился над столиком с золотой посудой. Его плечи задрожали так, словно Логофет торговли заплакал. Шето уже было хотел сказать ему что-нибудь примирительное, может даже намекнуть на небольшое списание долгов, но тут глава рода Себешей замер, глубоко вздохнул, и повернулся к первому старейшине, сжимая в руках два кубка с вином. Его глаза и вправду оказались красны, но губы были сложены в улыбку. В слабую и в очень неправдоподобную улыбку.

— Выпей со мной Шето. Прошу тебя.

Глава рода Тайвишей принял золотой кубок и сделал большой глоток. Настрой логофета решительно ему не нравился. В голове первого старейшины сама собой промелькнула мысль, что возможно стоит позвать слуг или даже охрану, но он отмахнулся от неё, как от несуразной глупости. Это же был Арно. Один из старейших и вернейших его сподвижников.

Да, верность его во многом была обусловлена долгами, благодаря которым Шето и держал его за горло, ослабевая хватку лишь для того, чтобы Себеш окончательно не задохнулся. Но разве была в этом мире бескорыстная верность не связанная с узами крови или веры? Такую Первый старейшина видел лишь у Джаром Сатти. Но у Великого логофета были свои, особые причины.

— Знаешь, Шето, я всю свою жизнь был почти, что рабом.

— Арно, ну прекрати говорить глупости, какой же ты…

— Не смей меня перебивать! — неожиданно взвизгнул логофет торговли. Его глаза полыхнули странным и незнакомым Первому старейшине огнём, что тут же исчез, погашенный накатившими слезами. — Проклятье, хоть раз, хоть единый раз в этой жизни я имею право на то, чтобы меня выслушали. Чтобы меня не затыкали как мальчишку, а услышали как мужчину. Я был рабом, Шето! Рабом этих проклятых долгов, что душили мою семью годами и с которыми я рос и жил каждый проклятый день своей жизни. Я был рабом этой ненасытной суки Лиатны, что не могла остановиться с этими бесконечными приёмами, шелками, драгоценностями и развлечениями. И это даже когда я заложил наше родовое поместье! Понимаешь, Шето? Поместье! А ведь там могилы всех моих предков и родовой камень. Что это как не самый страшный позор для ларгеса? И я был твоим рабом, Шето. Да-да, не спорь, твоим. Я годами подчинял торговые установления и правила твоим интересам, получая за это лишь презрительные ухмылки. Но знаешь, за все эти годы я кое-что понял. Рабы восстают не когда их лишают надежды, а когда они её получают. И я получил её Шето. Получил шанс сбросить ярмо всех этих бесконечных долгов, вернуть свои фамильные земли, поместья и особняки. И я поверил в это. Милостивые боги, я ведь и вправду начал верить в перемены, строил планы, мечтал. Я даже улыбался, Шето. Понимаешь? Впервые за все эти годы я улыбался, потому что мне этого хотелось! Но потом, знаешь, Шето, что случилось потом? Потом я словно прозрел. Это было страшно, но я всё понял. Вместо старых колодок я получу лишь новые. А я устал носить колодки. Я устал подчиняться всем и каждому, кто почему-то решил, что может распоряжаться мной, как своей вещью.

Арно Себеш неожиданно замолчал. Он повернулся к парапету с резными балясинами, и, опершись на него, посмотрел в сторону бескрайнего моря. Солнце уже почти опустилось за горизонт и воды Кадарского залива окрасились ярким багрянцем, словно бы где то там, глубоко под безмятежной гладью, морские духи убили и выпотрошили огромное чудовище.

— Я мужчина, Шето, — произнес после недолгой паузы Себеш. Его голос уже не дрожал и в нём даже чувствовались нотки решимости. — Я мужчина и ларгес. И я сделаю то, что они хотят. Да, я сделаю это, ведь у меня уже нет выбора. И всё-таки, я сделаю это по-своему.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— О ком и о чем, во имя всех богов, ты говоришь, Арно? Кто такие они? Что тебе надо сделать? — Первый старейшина с раздражением отхлебнул вина. Нет, ему определенно стоило позвать слуг и как можно скорее. Похоже, дрянные нервы окончательно отказали Логофету торговли и кто знает, что ещё он мог вычудить. Шето потянулся было к небольшому серебряному колокольчику, но тут Арно обернулся.