Кровавый век - Мирослав Попович

Невзирая на огромную дистанцию между английскими тори-протестантами и европейскими католиками, позицию первых лучше можно понять с учетом позиции Ватикана.

В последнее время проблема «Ватикан и фашизм» стала менее раздражающей в связи с решением папы Иоанна Павла II, который просил прощения у Бога за грехи и ошибки, совершенные церковью на протяжении ее истории. К таким грехам и ошибкам относятся и отношения Ватикана с нацистами и фашистами, а особенно – деятельность Эудженио Пачелли, который с 1929 г. был государственным секретарем Ватикана и правой рукой папы Пия XI, а со 2 марта 1939 г. – папы Пия XII. В последнее время негативную роль Пия XII исследовал и показал очень полно и откровенно Джон Корнвелл.[473]

Будущий папа принадлежал к римской буржуазной католической семье, имел прекрасное юридическое образование. Человек глубоко религиозный и лично честный, Пачелли служил церкви с самоотверженностью и самоотречением, в состоянии постоянной внутренней экзальтации. Авторитарный и одинокий по своему характеру (рассказывали, что он, вопреки обычаям, всегда обедал один) Пий XII не имел близких друзей и соратников и после смерти в 1958 г. оставил курию почти пустой. Торжественность в повседневном поведении демонстрировала его стремление утверждать Царство Христово почти в буквальном смысле слова. Католическая церковь в межвоенное время ставила перед собой задачи поддержания традиционных институтов общества, отвоевания мира, развращенного индустриальной революцией, борьбы против материализма, за апостольское и духовное возрождение.[474] Пий XII, который еще в 1920-е гг. имел огромное влияние на руководящие круги Ватикана, был полностью предан этой сугубо консервативной задаче.

Папа Пий XII

Мировоззрение Пия XII складывалось под тяжелым впечатлением от революции, которую он наблюдал в Мюнхене в 1919 г. Весной 1917 г. молодой юрист Эудженио Пачелли начал редактировать каноническое право, а затем папа Бенедикт XV послал его в Германию на переговоры о конкордате (соглашении со светскими властями). В письме от 18 мая 1919 г. Пачелли так передает свои впечатления от немецкой революционной среды: «Стая молодых женщин сомнительной внешности (еврейки и другие), с похотливыми манерами и соблазнительными улыбками, наполнила комнату. Вожаком этой толпы женщин была госпожа Левин, молодая разведенная еврейка из России. Сам Левин – также российский еврей. Бледный, грязный, с вытаращенными глазами, вульгарный, отвратительный, с лицом в то же время умным и неискренним».[475] Евгений Левин, сын еврейского купца из России, в прошлом эсер, некоторое время – рабочий-эмигрант в Германии и «спартаковец», в том же году был расстрелян карателями. Но это не уменьшило неприятие брезгливым аскетом Пачелли людей «испорченного поколения», среди которых ему мерещились везде евреи и похотливые женщины, эдакие «инкубы и суккубы». Кстати, осведомленный Корнвелл сомневается, был ли Пий XII по своим убеждениям и эмоционально антисемитом; можно уверенно говорить о его глубокой враждебности к левым разного рода и терпимости к самым грубым насильственным формам антикоммунистических правых.

Пачелли не сумел договориться с Веймарской республикой относительно конкордата, но с Гитлером соглашение было подписано уже в 1933 г. За год перед этим немецкий епископат осудил нацизм, но Пачелли поправил «сыновей церкви». Согласно договору немецкие католики отказались от политической деятельности. Конкордат с итальянскими фашистами был подписан еще в 1929 г., когда Пачелли стал правой рукой Пия XI; переговоры с Муссолини вел брат Пачелли, тоже ватиканский юрист.

Нужно отметить, что позиция церкви все же никогда полностью не совпадала с позицией ультраправых. Радио Ватикана контролировали иезуиты, оно допускало критические замечания по адресу правительства. Продавать на улицах Рима католическую газету «Оссерваторе Романо», которая выходила без цензуры, было опасно. Папа Пий XII не поддержал акцию по истреблению евреев в Риме в 1943 г., но и не протестовал против нее. В конечном итоге, он не протестовал и против порабощения и истребления католиков-поляков. Ватикан все годы вплоть до конца войны вел сложную политику условной поддержки режимов Гитлера и Муссолини против коммунистической угрозы, хотя не солидаризировался с их самыми страшными мероприятиями.

Ватикан поддерживал консервативные режимы Хорти в Венгрии, профашистское католическое движение Дольфуса в Австрии, Тисо в Словакии, а также особенно «грязную», по выражению Корнвелла, католическую церковь Хорватии, где националисты-усташи Анте Павелича осуществляли кровавый террор, жертвами которого, в частности, стали в 1934 г. югославский король Александр и французский министр иностранных дел Барту. В годы войны Курцио Малапарте был свидетелем того, как командиры усташей подносили Павеличу корзины, наполненные, как устрицами, вынутыми глазами убитых партизан. До войны усташи действовали при почти открытой поддержке Италии и Венгрии.

А особенно показательной была позиция всей европейской верхушки относительно генеральского мятежа против демократии в Испании 1936–1939 годов.

Под давлением английских консерваторов и правых сил во всех западных странах демократическая Европа осуществляла политику так называемого «невмешательства» – нейтралитета в отношении гражданской войны в Испании, тогда как Гитлер и Муссолини беспрепятственно поставляли генеральской хунте оружие и «добровольцев». Лишь Сталин, почти не прячась, посылал в Испанию (вопреки решениям Лиги Наций о «невмешательстве») оружие, военную технику и людей, но это не могло изменить соотношения сил.

Мадрид. 1936

Трагическая история борьбы испанских республиканцев против мятежников и их фашистских союзников в целом хорошо известна. Лишь часть правды состоит в том, что мужественные защитники республики проиграли войну, потому что не могли устоять против численно и особенно технически преобладающего врага, и в первую очередь – зарубежной интервенции. Республика в Испании терпела поражения и даже, возможно, была обречена в силу своей внутренней слабости. Хотя план решительного и быстрого военного переворота провалился и война, вопреки воле заговорщиков, приобрела затяжной характер, Франко мог раздавить демократов значительно раньше. Он преднамеренно действовал медленно и основательно. У республиканского правительства сначала почти не было организованной военной силы, оно опиралось главным образом на города с их либеральной интеллигенцией, образованной молодежью и рабочим классом, а наиболее урбанизированными и промышленно развитыми районами страны были этнически не испанские Каталония и Баскония. Шансов на победу у левой демократии, против которой сплотилась вся националистическая и консервативная католическая Испания, с самого начала практически не было.

Баррикады из убитых лошадей. Барселона, июль 1936 года

Однако какой отвратительной была эта генеральская хунта! Насколько морально ниже республиканцев оказалась старая Испания! Предоставим слово объективному историку: «Участие Франко в астурийской кампании 1934 г. (по подавлению движения шахтеров. – М. П.) позволяло предположить, что он будет относиться к рабочей милиции, которая будет оказывать сопротивление его продвижению на Мадрид, как к марокканским племенам, которые он усмирял с 1912-го по 1925 год. На первой стадии он будет вести себя так, будто воюет не с испанцами, а с расово неполноценным врагом. Везде, где пройдут его марокканские наемники, они будут сеять страх и ужас, грабить взятые города и села, хватать и насиловать женщин, убивать пленных и издеваться над трупами. Франко допускал, что так и будет, и написал книгу, в которой ясно выражал свое одобрение подобным действиям».[476] И на второй, и на последующих стадиях было все то же и еще страшнее. Поэтому Франко и не спешил с радикальными операциями – он стремился как можно дольше продлить военное положение и истребить физически всех, кто сопротивлялся мятежу. Даже Гиммлер, приезжая к Франко давать советы, рекомендовал ему смягчить карательную политику, но генерал был неумолим в своей холодной ярости. Британский фельдмаршал сэр Филипп Четуод, который занимался в Испании проблемой обмена военнопленными, писал в 1938 г. лорду Галифаксу: «Вряд ли в моих силах передать тот ужас, который я почувствовал после встречи с Франко три дня тому назад. Он хуже, чем красные. Я так и не убедил его прекратить казни несчастных пленных».[477]

Франко – майор Иностранного легиона. 1929

Исключительная жестокость с самого начала была свойственна мятежникам, а особенно Франко – тогда еще только одному из руководителей, известному как организатор ужасного Иностранного легиона в Марокко. Франко повторял, что спасает Испанию и католическую церковь от масонов, большевиков и евреев. И церковь перешла от доброжелательного нейтралитета к открытой поддержке мятежников. В июле – октябре 1937 г. отношения между Франко и Ватиканом были нормализованы, к мятежникам прибыл временный представитель папы. 14 сентября 1938 г. папа в пастырском благословении назвал поступки республиканцев диким варварством, а действия националистов – христианским героизмом. Через две недели церковь в пастырском послании «Два города», написанном епископом Саламанки, приравняла демократию с градом земным, где господствуют ненависть, анархия и коммунизм, а мятежников – с градом небесным, в котором правят любовь Господня, героизм и мученичество. Здесь впервые были сказаны слова «крестовый поход».