Кровавый век - Мирослав Попович

Великая депрессия. Очередь в банк

И в ходе выборов 1932 г., и в годы президентства Рузвельта позиции правых были четко артикулированы и противопоставлены леволиберальному курсу. Бывший президент Гувер стал главным лидером правой консервативной оппозиции реформам, издав в 1934 г. книгу «Вызов свободе». Такие консервативные критики программы Рузвельта, как, например, авторитетный экономист и философ из университета Чикаго Фрэнк Найт, энергично и откровенно выступали против социального законодательства Рузвельта, исходя из принципов старого либерализма. Аргументы правых были скорее идеологические: для них программа «Нового курса» была кощунством, поскольку задевала неприкосновенность собственности.

И сегодня не умолкает критика экономической политики Рузвельта. Через четверть века после New Deal право-либеральный чикагский экономист Милтон Фридман, непримиримый критик (задним числом) экономической политики Рузвельта, доказывал, что Великая депрессия могла бы закончиться раньше, в 1931 г., если бы Федеральная резервная система не сократила денежную массу. Это, по-видимому, единственный серьезный аргумент, но он остается чисто умозрительным и относится к сфере сомнительно возможного. Говорится также о поспешности, с которой правительство Рузвельта проводило свои реформы.

Очередь за благотворительными обедами

Как бы то ни было, никто не смог доказать, что вся стратегия государственного вмешательства в экономику была ошибочной по своей сути или что она привела к ограничению демократии. «Нью дил» был победой демократии и социально ориентированной рыночной экономики.

Идея государственного вмешательства в экономические процессы в США – классической стране свободного рынка – приживалась достаточно трудно. В книге будущего главного теоретика экономической политики «Нью дил», советника президента Элвина Хансена «Экономическая стабилизация в неустойчивом мире», изданной в 1932 г., автор еще не осмеливался стать полностью на позиции Кейнса и защищать государственное вмешательство. Как и многие другие, Хансен еще писал о полезном процессе «конструктивного разрушения», который является функцией каждой депрессии. Размеры и опасности разрушения еще не были полностью ясны. Однако впоследствии Хансен приходит к выводу, что американская экономика в 1920–1930-е годы, во время расцвета и во время депрессии, потеряла динамизм. Экстенсивные факторы исчерпали действие – замедлился рост населения, давно была освоена территория страны; фирмы использовали капитал слишком экономно, государственные инвестиции были незначительными – и давно следовало ожидать стагнации. Хансен отмечал, что после войны западные страны начали развиваться в сторону образования «государства общего благосостояния», которое базируется на сочетании частного и государственного секторов. Первая мировая война произвела систему государственных мероприятий по устранению искривлений в соотношении спроса и предложения, и этот опыт можно было использовать для достижения стабильности, которая обеспечивала прогресс. Уже после войны Хансен подытоживал опыт американских реформ: «Проблема стагнации может быть разрешена не с помощью догмы об автоматическом приспособлении экономики. Решение заключается в огромном усилении роли демократических правительств, которые берут на себя ответственность за поддержание полной занятости».[468]

Франклин Делано Рузвельт в начале избирательной кампании не имел четких представлений о программе будущих реформ, но отстаивал необходимость вмешательства государства в национальную беду – и на этом добился неслыханной в политической истории США победы. Общую политическую стратегию Рузвельт обрисовал в своей речи на предвыборном съезде демократической партии в Чикаго 2 июля 1932 г., сформулировав демократическую альтернативу консерватизму. «Противопоставить реакции опасность радикализма, – говорил кандидат в президенты, – значит накликать беду. Это было бы провокацией. Реальная программа реконструкции служит тем средством, с помощью которого можно бороться с этой опасностью».[469]

Франклин Делано Рузвельт

«Новый курс» сложился в результате сотрудничества реформаторов достаточно разных направлений, объединенных в одной президентской команде. Экономисты, философы, политики, журналисты, вдохновленные решительностью Рузвельта в проведении всех необходимых реформ, не ломая принципов западного образа жизни, создали не только в Белом доме, но и в стране в целом атмосферу напряженной работы в поиске решений наболевших проблем. О политическом направлении своей реформаторской деятельности Рузвельт сказал журналистам в 1936 г.: «Допустим, что Гувер остался бы президентом до апреля 1936 г., продолжая старый политический курс; другими словами, не было бы сделано ни шага в сторону программы социального страхования, фермеры остались бы без помощи, как и раньше, процветал бы детский труд, длительность рабочего дня оставалась бы такой же, и не был бы принят закон о пенсиях по старости. В таком случае мы в апреле этого года имели бы ту же ситуацию, с которой столкнулся Леон Блюм, когда пришел к власти».[470]

Ф. Рузвельт подписывает закон о социальном обеспечении

К величайшему сожалению, даже там, где европейский демократический либерализм сумел противопоставить реакции такие серьезные политические силы, как «Народный фронт» во главе с Леоном Блюмом, он в конечном итоге капитулировал перед трудностями, с которыми столкнулся.

Опорой европейского консерватизма, силой, которая больше всего влияла на политическую атмосферу в демократической Западной Европе, была в межвоенные годы Великобритания.

После войны именно в Великобритании произошел огромный политический сдвиг – либеральная партия потеряла роль естественной альтернативы консерваторам. Рост влияния рабочих на политическую жизнь, вообще демократизация политической жизни, выход на авансцену государственной деятельности рабочих лидеров, вывели на роль парламентской альтернативы консервативной партии лейбористов, которые на выборах 1923 г. добились невиданных успехов. Консерваторы остались самой влиятельной партией с 258 голосами в парламенте, лейбористы вышли на второе место, получив 191 голос, либералы несколько возобновили свои позиции, выиграв 158 мест. Впервые в истории Англии было сформировано рабочее правительство Рамсея Макдональда – при участии либералов, объединенных либеральной платформой laissez faire. Однако огромную послевоенную безработицу на этой платформе правительство не смогло ликвидировать, на что и рассчитывали консерваторы. Через несколько месяцев правительство пало в результате провокации правых – фальшивого «письма Зиновьева», сфабрикованного российскими эмигрантами. Антикоммунистическая пропаганда привела к отставке Макдональда и новым выборам, в ходе которых лейбористы потеряли немного (40 голосов), но либералы были разгромлены (они сохранили лишь 40 мест в парламенте, потеряв 118). Полными хозяевами политического положения стали консерваторы (413 мест в парламенте).

Невилл Чемберлен

Так или иначе, тори контролировали ситуацию вплоть до конца войны, до 1945 г. На выборах в 1929 г. лейбористы провели в парламент даже больше депутатов, чем консерваторы, но в 1931 г. правительство Макдональда пало под ударами кризиса, и в Англии – теперь надолго – к власти пришло коалиционное правительство, ядро которого составляли консерваторы. Макдональд остался премьером, но он и его сторонники вышли из лейбористской партии; раскололась и либеральная партия. Во главе правительства до 1940 г. находились: бывший лейборист Макдональд (1931–1935), консерваторы Стенли Болдуин (1935–1937) и Невилл Чемберлен (1937–1940). В Великобритании не сложилась новая либеральная демократия – либеральная партия развалилась и не могла сказать ничего нового, лейбористы не выдержали бремени власти и после выхода из партии лидеров (группы Макдональда) долго не могли вернуть утерянные позиции. Именно умеренный консерватизм Стенли Болдуина, а перед войной – крайне ограниченный в своей умеренности консерватизм Невилла Чемберлена – определяют политическую стратегию Британской империи.

Как отметил Маннгейм, в английской политической жизни не сложилась такая резкая противоположность между консерваторами и либералами, как это было в немецкой. В целом внешнеполитические ориентации обеих партий иллюстрировали давний афоризм о том, что каждый англичанин в частности – замечательный и приветливый человек, но англичане как нация – бездушные эгоисты. И консерваторы, и либералы (лейбористы в том числе) защищали интересы Великобритании, только для консерваторов это были интересы империи и традиционного английского строя, а не абстрактные демократические принципы.