Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила

   - Вы Саша? - вежливо улыбнулась она.

   - Да.

   - Прошу вас.

   Вначале заглянула в гостиную. Элеонора Авраамовна всегда сидела в гостиной, на своем излюбленном, чуть потертом стуле - спина прямая, запястья едва касаются столешницы, плечи развернуты, как у настоящей танцовщицы, губы накрашены. Иногда можно было подумать, что старушка такой же элемент меблировки, как стол, стул и картины, потому что она царила здесь. Всегда. Но сейчас на законном месте ее не оказалось.

   - Где Элеонора Авраамовна?

   - Александра, она в спальне, - женщина, почти касаясь моего локтя, приглашающе указала на дверь из темного дерева. - Пройдемте.

   Она лежала. За пять лет мне не удавалось увидеть, как она лежит в постели. Ни разу. А сейчас вот лежала. Ни осанки, ни плеч, ни прямой спины, и даже не видно запястий. И губ. Нарисованных ярко-красных губ тоже не было.

   - Соизволила-таки, - заворчала она и приподнялась на локтях. Сиделка с проворством обогнула меня и взбила подушку, подтянув ее повыше. - Замужество пошло тебе на пользу.

   - Спасибо. Не жалуюсь.

   - Любовника, поди, уже завела?

   Я осторожно присела на стоявшее у кровати глубокое кресло и сложила руки на коленях.

   - Есть один.

   - И кто?

   - Свободный художник. Из Питера.

   - Тю, Александра, что так мелко?

   - Он только для постели.

   - А муж?

   - Муж работает. Влился в семейный бизнес, теперь мотается по стране. А Россия - страна большая.

   - Все понятно, - по-старому усмехнулась бабулька. - Сплавила паренька.

   - Да.

   - Молодец. Хорошо устроилась.

   - Я знаю. Все, как вы учили.

   Мы замолчали, рассматривая друг друга. Она - изучающе, я - с суеверным ужасом. Мне пришлось наблюдать множество смертей на своем веку - абсолютно разных по исполнению и содержанию. В память врезались две - смерть брата и ее смерть, витавшая в воздухе. Смерть брата до сих пор не вызывала ничего, кроме отвращения. Он сам себя сгубил, сам был виноват и выбрал свою дорогу сам. Не хотел жить, предпочел другой мир, иллюзию, мечту, если хотите.

   И Элеонора Авраамовна. Более жизнелюбивого человека, чем она, мне так и не удалось встретить. Пережила всех - детей, мужей, родителей, друзей. Помнится, как-то она неудачно пошутила:

   - Те, кого ты видишь в моем доме - друзья второй волны.

   - Это как? - недоуменно спросила я.

   - Это очень просто, - с улыбкой пояснила старушка. - Друзья первой волны давно гниют в могиле.

   И она ни разу не пожалела, что пережила их всех, потому что во главе списка была ее жизнь. И вот теперь Элеонора Авраамовна угасала. Это не зависело от ее планов, желаний и здоровья. Она просто умирала. От старости. Если это называют судьбой, то теперь я буду ее бояться.

   - Отвратительно выглядите, - не стала ей врать.

   - Знаю, - ухмыльнулась Элеонора Авраамовна. - Спасибо за честность. А то приходят всякие и давай петь о том, как я прекрасна. Я старая, но не слепая.

   - Зачем вы меня звали?

   - Звала? Ну да, звала. Я нашла тебе домработницу.

   - Мне не нужна домработница.

   - Нужна, - старушка продолжила с нажимом напирать.

   - Нет.

   - Да. Ты же хочешь жить в чистом доме.

   - У меня есть собственные руки. А платить человеку за то, что он будет смахивать пыль - расточительство.

   - Угу. Я была бы безумно рада от тебя услышать эту фразу вместо обычного нытья о том, что тебе мало платят.

   - Нашли, что вспомнить.

   - Нашла.

   Я отнекивалась и приводила сто причин, почему не хочу никакую домработницу. В свой дом мне было неприятно впускать посторонних. Но Элеонора Авраамовна так просила, всячески расписывала достоинства предприятия, что я махнула рукой, решив, что если меня что-то не устроит - я уволю ту женщину.

   История до банальности обычна и проста. Женщина пятидесяти пяти лет. Мужа нет, зато есть великовозрастный сынок-оболтус, женившейся на предприимчивой девахе двадцати лет отроду, приехавшей с затрапезной деревеньки из пятой точки мира. А еще у женщины была старенькая однушка, которая очень скоро стала невыносимо тесной для них троих, и новоявленная семейка указала мамаше рукой на дверь, заставив переписать квартиру "на будущих внуков". Ну а пока внуков не было - на них, молодых и красивых. Проще говоря, выставили ее на улицу и все.

   И вот теперь Элеонора Авраамовна просила приютить и дать работу непонятной тетке неизвестно откуда, более того - впустить эту женщину в свой собственный дом.

   - Вам-то это зачем?

   - Она моя крестница.

   - Вы же в бога не верите.

   - Не верю. Но крестница все равно есть.

   - Ладно, - вздохнула печально и поднялась. - Давайте эту вашу...крестницу. Возьму.

   - Спасибо, - бабулька улыбнулась и сползла на подушки. - Не пожалеешь.

   Женщина, словно почувствовав, что мы все решили, робко высунулась с кухни, нарисовалась на пороге и робко кивнула.

   - Добрый день. Я Зоя.

   - Уже не добрый, Зоя. Вещи с собой?

   Она выбежала в коридор и притащила два пакета - по одному в каждой руке.

   - Это все? - вежливо уставилась на истершееся изображение девушки в бикини.

   - Да. Больше нету.

   Мы с Элеонорой Авраамовной переглянулась.

   - Ладно. Обувайтесь и спускайтесь вниз. У подъезда стоит вишневый ниссан...

   - Кто? - непонимающе хлопнула она ресницами.

   - Джип, - с легким раздражением уточнила. - Красный джип стоит. Ждите меня около него.

   - Могла бы сделать выражение лица подобрее, - подколола старушка.

   - Могла бы. Но не хочу. Кстати. Где мои обещанные бусы?

   - Какие?

   - Из черного жемчуга которые. Вы их мне обещали.

   - Правда? - старушка округлила глаза и невозмутимо пожала плечами. - Я обманула.

   - Ну вы и...

   - Всего хорошего, Александра.

   - И вам не болеть.

   Глава 62

   К моему удивлению, Зоя оказалась приобретением полезным. Убирала хорошо, за питанием моим следить начала, когда узнала, что я язвенник, но готовила вкусно. Рестораны я не слишком жаловала, исключением были случаи, когда за меня платил другой человек, а после появления домработницы и кухарки в одном лице бывать в них практически перестала. Даже полтора килограмма набрала в нужных местах, и теперь брючки на мне смотрелись весьма завлекательно и пикантно, чем я не преминула воспользоваться. В мои дела женщина не лезла, мой уголок у окна - мягкий бесформенный красный пуф, столик из черного стекла и ноутбук - не трогала, с советами не спешила, но очень хотела поговорить. До безумия.

   Мне было плевать на то, что случилось в ее семье, кто ее сын и невестка, мне было все равно, как она прожила жизнь, и вообще, чем занималась и что любила. Я сделала одолжение умирающей старухе и не видела смысла это скрывать. Но и не обижала. А женщина, очевидно, чувствовала себя неуютно, уж не знаю, почему. Мялась, исподлобья смотрела нерешительно и пыталась заговорить. Я видела, как она подходит ко мне сбоку, решительно открывает рот, застывает и через несколько секунд опускает глаза и уходит. Однажды она, наконец-то нашла в себе силы промямлить:

   - Александра Леонидовна, я там...котлетки сделала. Если хотите, подогрею вам. Покушайте.

   - Спасибо, я не голодна.

   - Вы меня извините, что я вас вот так...стесняю...

   Я подняла глаза от монитора и заметила, как она мнет в руках подол цветастого, поистершегося фартука.

   - Идите спать, Зоя. Уже поздно, а мне завтра рано вставать.

   - Александра Леонидовна, я бы и не обратилась к вам...к ней, но так вышло...Вы понимаете, дело такое...Они же молодые, глупые, ну вот...

   - Зоя, - она вздрогнула от моего голоса и испуганно сжалась. - Мне абсолютно плевать, молодое дело или не молодое. Мне даже плевать на то, чем вы руководствовались, когда позволили выкинуть себя на улицу. Я взяла вас в свой дом с расчетом, что вы не будете путаться под ногами и грузить мозги. Мне этого на работе за глаза хватает. Так что будьте любезны, - я указала на ее комнату. - Идите спать. И впредь занимайтесь только своими делами. Вы меня поняли?