Kurohibi. Черные дни - Gabriel

— Тик-так, Кадзи-сан. И будьте осторожны, не умрите раньше времени.

— Ага. Учту, — он задумчиво поскреб щетину и затем с вернувшимся дружелюбием произнес: — Только тебе того же пожелать не могу. И кстати, про облаву я не врал.

А затем, развернувшись, беспечно засунул руки в карманы и неспешно побрел по коридору, насвистывая себе что-то под нос. Синдзи еще с минуту пролежал на полу, унимая дрожь в руках и приводя мысли в порядок, а потом поспешил подняться.

«Я — Ангел… Ага, как же. Идиоты. Не знаю, что из того, о чем обмолвился Кадзи-сан, есть правда, а что блеф, но теперь придется быть крайне осторожным. Кажется, они и вправду решили взяться за меня всерьез. Что ж, просто прекрасно, я все ближе и ближе к финалу. Но вот дважды за десять минут быть сваленным на пол, эта тенденция меня уже не радует. И… черт, мои вещи же остались в раздевалке».

Из вещей значились лишь ключи, которые Синдзи в спешке захватил с собой, уходя из дома, но оставлять их он не собирался. Быстро пробравшись в раздевалку душевой и убедившись, что в ней никого не было, он быстро открыл свой шкафчик, схватил ключи и собрался было поспешить скрыться, как вдруг его внимание привлек шум из душевой. Судя по работающему крану, тот седовласый парень находился еще там, и Синдзи ни за что не собирался присоединяться к нему, даже несмотря на свою пропитанную LCL одежду, однако до его слуха донеслись едва различимые за плеском воды вскрики. Чувствуя, что лезть туда совершенно не следует, но все же не в силах бороться с любопытством, он осторожно завернул в проход и выглянул за угол.

Там сквозь завесу пара и брызги работающего душа различалась диковатая картина: обнаженный Каору, прижимая лежащую и бьющуюся на скамье Мари, очевидно, вгонял в нее член, а та в ответ лишь хрипло стонала, пытаясь ударить его по лицу, пихая бедрами и изгибаясь, словно ее пронзали жалом. Только сейчас обескураженный Синдзи догадался, что парень душил девушку, сцепив свои руки на ее тонкой шее и вдавливая ее в скамью, а она отчаянно сопротивлялась, с каждым рывком слабея от удушения. Хрип медленно сменялся сиплым шипением, ее руки из последних сил полоснули его грудь, оставив на белоснежной коже длинные глубокие царапины, а Каору в довесок еще чуть приподнял голову девушки и с силой приложил ее о скамью. Через полминуты судорожные подергивания девушки стихли, и лишь глубокие толчки вбиваемого члена ритмично колыхали ее тело.

Синдзи не шевелился, следя за затухающими конвульсиями девушки, но вдруг вздрогнул, когда обнаружил на себе взгляд седовласого парня. Тот, несмотря на обильный пар в душевой, внимательно сверлил его взглядом, не переставая входить в Мари и сдавливать ее шею. В его отчетливо различающихся алых глазах, однако, не читалось ни вожделения, ни страха, ни усмешки, а одна глубокая и болезненная тоска, лишь на каплю разбавившаяся теплотой при виде Синдзи. От этого взгляда Синдзи ощутил неуютное покалывание в душе и даже легкую оторопь, сам не понимая отчего, но тут Каору вдруг замедлил ритм, отпустил руки с шеи Мари и чуть приподнялся. Девушка поначалу не шевельнулась, но потом слабо качнула головой, вдохнула полную грудь воздуха и резко выдохнула, произнеся с хрипотцой:

— А-а-а-а-а-ах!!! Почти кончила, уже без сознания была, — она сладко потянулась и после поднесла пальчики к его соскам, с силой сдавив их ноготками. — Но почему так слабо, девочка моя? Я же просила бить до сотрясения мозга.

— Прости, — Каору опустил взгляд.

— Ладно, потом отыграюсь, — она приподнялась и обняла его за плечи, — а сейчас я бешено хочу кончить. Так что постарайся хотя бы здесь не облажаться, Белоснежка.

Парень послушно принял девушку в объятия, спрятав лицо в ее длинные распущенные спутавшиеся от воды волосы и, развернувшись, насадил ее на член. Та тут же неистово запрыгала на нем, неожиданно быстро войдя в раж после почти полного бессилия и притом дико закричав, запрокинула красное лицо с широко раскрытым в экстазе ртом и начала тянуть Каору за волосы, как за поводья. А он, бросив последний взгляд на Синдзи, словно прощаясь, развернулся и сам растянулся на скамье, устроив на себе Мари. Девушка, без всякой застенчивости визжа от наслаждения, замотала головой, заскакала наездницей на теле парня, и лишь на несколько секунд ее разгоряченный взгляд выловил за завесой пара стоявшего у угла Синдзи, одарив его хищнической улыбкой. А потом, как ни в чем не бывало, она продолжила прыгать на члене Каору, привставая на пике так, чтобы его головка почти выходила из киски, и резко насаживаясь на него до основания, закатывая глаза в низшей точке.

— А-а-ах!!! Да-а-а!!! Рви меня сильнее, девочка моя, пронзай глубже!!! Мха-а-ах!!! Сейчас!.. Почти!.. Гха-ах!!! Вот, уже… шейка раскрылась!.. Давай, входи в нее! Мгх-х… Кха!!! Твой птенчик уже в моей матке!.. Глубже, раздвигай ее, рви со всей силой! О-о-ох!!! Кончик уже бьется о верхнюю стенку моего колокольчика!.. Ах!!! А-ах!!! Еще сильнее, пронзай насквозь, прямо в животик! Пусть вся твоя сперма заполнит меня до краев всех щелей!!!

Продолжая остервенело кричать, Мари стала бить парня по щекам, не стесняясь отдавать вполне ощутимые тычки кулаками и локтями, и, хоть это и было трудно различить за паром, раздирать его грудь ногтями. А тот лишь смиренно удерживал бедра девушки на себе, терпеливо снося удары и все учащеннее дыша.

Как бы его не интересовало это дикое зрелище, Синдзи больше не хотел наблюдать за той парочкой. Кажется, они были полностью довольны друг дружкой, да и после разговора с Кадзи он пока не желал развлекаться, но больше всего Синдзи смущал этот ненасытный кровожадный взгляд с нескрываемым огоньком безрассудного помешательства. Поежившись от неуютного ощущения в душе, он оставил парочку наедине и поспешил покинуть уборную душевой.

Забыть увиденное не составило особых проблем, стоило лишь прокрутить в голове слова Кадзи. Мысль об Ангеле он сразу пропустил, в перипетиях сложных отношений неких власть имущих и его отца разобраться не представлялось возможным, а вот речь о засаде вокруг его дома заставила всерьез призадуматься. Просто потому, что она звучала наиболее правдоподобно — в конце концов, рано или поздно кто-то из жертв должен был сорваться или привлечь спецслужбы. Огорчало лишь то, что девушки остались дома без него, беззащитные и не способные