Влас Дорошевич. Судьба фельетониста - Семен Букчин

В этом задача журналистики и, в частности, фельетона»[953].

Если в 1916 году Дорошевич считал, что «русская публика находится еще на первых ступенях гражданственности», то что говорить о начале столетия, когда к реформам в «Русском слове» только приступали. «Было большое искушение в 1902 году с новой редакцией, — признается он в том же, написанном к юбилею Сытина очерке, — начать совсем новую газету». Но «газета здравого смысла может верить только в эволюцию». А «здравый смысл не допускает чудесного — внезапных, неожиданных полных перемен. Он верит только в сравнительно медленный, но глубокий, органический прогресс. Так в области политической, экономической. Так и по отношению к самой газете». Именно поэтому, «в надежде на новых», но чтобы и не «распугать старых читателей» «Русское слово» «предпочло переводить их из класса в класс», таким образом «расширяя круг своих читателей и постепенно приучая их к газете нового типа».

В 1902 году «Русское слово» не могло обходиться без романа-фельетона, которого требовал читатель, и потому «в газете печатались бесхитростные, наивные исторические романы Д. С. Дмитриева». Но когда они зазвучали «диссонансом с остальным текстом газеты», их заменили историческим романом кн. Волконского, присяжного романиста «Нивы», что было уже «рангом повыше». А затем «роман князя Волконского был заменен уже настоящим, в полном смысле слова, литературным произведением — романом А. Н. Будищева». Далее «появился роман корифея русской беллетристики — маститого П. Д. Боборыкина». А затем читатель «подрос» настолько, что перестал требовать от своей газеты непременно романа-фельетона. «Так, работая над собой, сама переходя из класса в класс, газета повышала уровень своего читателя, повышала его требования к газете»[954]. Если в 1904–1905 годах среди авторов газеты еще преобладают такие популярно-бытовые и криминальные прозаики как Боборыкин, Будищев, Клавдия Лукашевич, Николай Брешко-Брешковский, то с 1906 года их место постепенно занимают публицисты, эссеисты, аналитики — С. Н. Булгаков, Д. С. Мережковский, Н. А. Рубакин, М. М. Ковалевский, И. Х. Озеров. Из старых беллетристов удержался только Вас. И. Немирович-Данченко. В рекламном объявлении на 1907 год газета особо выделяет предстоящую публикацию «политических памфлетов В. М. Дорошевича, ряда сатирических очерков по поводу текущих событий политической жизни»[955].

Одновременно «Русское слово» стремилось расширить свой читательский круг. Поэтому решено было высылать газету бесплатно в народные училища и читальни, волостные правления, сельские больницы. Важнейшим стало удовлетворение интереса растущего массово и образовательно читателя к разносторонней и оперативной информации. Невозможно было не ощущать напряженное дыхание XX века, динамичного, несущего технический прогресс и общественные перемены. Одну из главнейших своих задач газета видела в том, чтобы «дать читателю картину русской, европейской, мировой жизни»[956]. Обширная сеть корреспондентов «Русского слова» покрыла почти все губернские центры России и даже не очень крупные города. К 1916 году провинциальный отдел газеты руководил работой более двухсот корреспондентов. На это ушли годы «колоссального труда»: «В каждом городе России найти человека, чуткого к общественным вопросам, внимательного и осторожного к верности сообщаемых фактов, способного к журнальной работе, живого, отзывчивого, умеющего загораться, что необходимо при спешке „огневой“ газетной работы, и притом человека, на которого редакция могла бы вполне положиться, за которого могла бы принять на себя полную ответственность, — задача неимоверно трудная. Сколько лиц пришлось сменить, пока выработался, наконец, теперешний штат бесчисленных провинциальных корреспондентов „Русского слова“»[957]. Специальные корреспонденты стали выезжать на места, где происходили важные события.

Особой заботой была организация корреспондентских пунктов за границей. Влас сразу же стал решительно ломать старую практику русских газет, когда сидевший в каком-нибудь российском посольстве или консульстве чиновник считался корреспондентом только потому, что присылал переводы или компиляции из зарубежной периодики. Впрочем, это еще был лучший вариант — все-таки человек жил за границей. Чаще же заграничные газеты кромсал ножницами некто, знающий иностранные языки и живущий в двух шагах от редакции. В марте 1902 года Дорошевич писал Благову: «Меня всегда удивляла запоздалость наших политических передовых статей и удивительно нерусская точка зрения». Но иначе и не могло быть, поскольку источником этих статей были публикации в «Independence Belge», которую использовал никуда не выезжавший, живший в Москве, но считавшийся «иностранным корреспондентом» врач В. Я. Канель. Установив сей факт, шеф «Русского слова» указал сытинскому зятю, что не видит «оснований для русской газеты через 9 дней освещать мировые вопросы с бельгийской точки зрения». Было предложено «доктору Канелю бросить упражнения в переводах. Пусть ежедневно является в редакцию и на основании полученных днем телеграмм, если есть что-то интересное, пишет статью. Тогда они будут, действительно, злободневны. Если статьи удачны — печатайте. Нет — в корзину. Ежедневная политическая передовица вовсе необязательна <…> Пусть г. Канель лучше выбирает и переводит заграничные известия. Если г. Канель на эту комбинацию не пойдет — он может уйти»[958]. В случае отказа Канеля работать так, как ему рекомендовано, Дорошевич советует Благову обратиться за помощью к почтенному литератору Виктору Осиповичу Иордану (в 80-е годы он издавал газету «Московская летопись», а в обновленном «Русском слове» числился среди постоянных сотрудников): «Попросите его только, чтобы статьи были патриотичными, но не патриотарскими, глубоко национальными, но не националистическими, не ретроградными и не шовинистскими».

Если подбор провинциальных корреспондентов был непрост, то с заграничными дело обстояло особенно сложно. Кто мог представлять интересы «Русского слова» за границей? Как правило, это были эмигранты самых разных биографий и убеждений. Софийский корреспондент «Русского слова» Николай Иванович Кулябко-Корецкий, известный общественный деятель, неоднократно подвергавшийся арестам адвокат-криминалист, в молодости был близок к народникам, а затем помогал социал-демократам из плехановской группы «Освобождение труда». В 1908 году его сменил хорошо знавший ситуацию на Балканах И. Н. Калина (Кашинцев), автор статей в «Вестнике Европы». Корреспондент в Риме старый писатель Николай Николаевич Фирсов (Л. Рускин) в свое время активно сотрудничал с такими изданиями, как «Отечественные записки» и «Неделя». В любом случае в редакции предпочитали подбирать людей не просто образованных, а хорошо знающих быт, языки, культуру стран своего обитания. В этом смысле, несомненно, повезло с корреспондентом в Стокгольме А. Каараном, прекрасно осведомленным в истории и традициях скандинавских стран и Карелии, автором научных трудов и отличным журналистом. Конечно же, основная проблема заключалась как в профессиональных качествах иностранных корреспондентов, так и в желании и умении соответствовать курсу эволюционной демократии, которого придерживалось «Русское слово». Если парижского корреспондента «Русского слова» Е. Белова (Брута) Дорошевич и в 1902 году и позже считал «единственным человеком, в котором мы не ошиблись, который горит желанием быть полезным делу, действительно работает»[959], то с подбором иных были проблемы. Пожалуй, исключением еще был Л. Н. Соколовский, венский корреспондент газеты, проработавший в ней с 1901 года вплоть до закрытия. Пришлось менять одного за другим корреспондентов в Берлине — М. Сукенникова («участие этого господина в газете» Дорошевич считал «совершенно нежелательным») и Н. Арефьева (бывшего корреспондента «России», за три года не написавшего «ни одной мало-мальски выдающейся корреспонденции»), пока во главе берлинского бюро газеты не встал И. М. Троцкий, широко образованный человек, будущий известный историк («работает действительно хорошо, осведомленность недурная»).