Рим, проклятый город. Юлий Цезарь приходит к власти - Сантьяго Постегильо

не удастся убедить всех присутствующих, – он покосился на Цицерона и Катона, слушавших его с величайшим вниманием, – но единодушие не может быть достигнуто сразу. Достаточно того, что подавляющее большинство чувствует дух согласия и справедливости, которым проникнут этот закон. Впрочем, я отвлекся, хотя не люблю как многословия, так и продолжительных выступлений, – отметил он, намекая на Катона, который имел обыкновение разглагольствовать часами, чтобы отложить голосование sine die[113]. – Итак, восемь положений. Первое и главнейшее: ager Campanus, земли в Кампании, находящиеся в собственности государства и, следовательно, приносящие ему выгоду, не подпадают под действие закона. Эта земля остается общественной.

Цезарь заметил облегчение на лицах сенаторов, выступавших против любых земельных преобразований. Он знал, что именно посягательство на ager Campanus стало одной из причин, по которой отвергались предыдущие предложения. То были чрезвычайно плодородные земли в окрестностях Капуи и Везувия, принадлежавшие Риму еще до войны с Ганнибалом.

Но ему еще многое предстояло объяснить.

– Во-вторых, – продолжил Цезарь, – я исключаю покушение на частную собственность. Под этим я подразумеваю, что земля будет закупаться только для ветеранов азиатской войны, то есть легионеров Помпея, и для городской бедноты, а землевладельцы, в чьем ведении она находится, должны быть готовы продать ее по справедливой цене. Тут вы спросите меня: что же такое справедливая цена? Та, которую указали в ходе последней переписи. Третье: приобретение земли для последующего распределения среди ветеранов или бедняков будет осуществляться не кем-то одним, а особым собранием, чтобы покупкой не занимался один человек. Четвертое: деньги, необходимые для приобретения земель, будут выделены из средств, добытых Помпеем в Азии; таким образом, покупка земли не повлечет за собой крупных расходов со стороны государства.

Цезарь быстро взглянул на Помпея, с которым заранее это обсудил, и тот молча кивнул. Денег у Помпея было в избытке, ему не хватало лишь законных оснований для покупки земли.

– Пятое, – продолжил Цезарь. – Во избежание споров, закон не затронет землю, занятую на сегодняшний день поселенцами. Мы хотим не посягать на чужую собственность, а дать доблестным римским воинам и простым людям возможность заработать на достойную жизнь. Шестое: чтобы не допустить к распределению земель тех, кто замышляет их последующую продажу, что непременно отразится на цене, участки, приобретенные согласно новому закону частным лицом, не могут быть выставлены на продажу в течение двадцати лет. Седьмое: я предлагаю, чтобы за приобретение земли отвечали не менее двадцати человек, дабы, как я уже говорил, не допустить того, чтобы все решали один или двое. И наконец, восьмое положение, очень важное для меня, которое я твердо намерен сохранить в неизменном виде, заключается в следующем…

Все внимательно смотрели на Цезаря.

Особенно Цицерон и Катон. Цицерон размышлял, сможет ли он выискать какую-нибудь зацепку, чтобы придраться к Цезарю. Учитывая все вышесказанное, трудно было критиковать закон, дававший преимущества множеству граждан без ущерба для чьей-либо собственности, без покушения на государственную казну и на угодья в Кампании: все земли приобретались на деньги Помпея. Но, выходит, есть положение, относительно которого Цезарь не намерен уступать…

Катон наклонился вперед; если пылкий свежеизбранный консул не желает чего-то менять, значит на это и надо обрушиться.

– Итак, восьмое положение земельного закона, – возобновил свое выступление Цезарь. – Я, Гай Юлий Цезарь, римский консул, обязуюсь сейчас и впредь не входить в состав вигинтивирата, собрания из двадцати человек, который будет заниматься покупкой земли для ее последующего распределения между ветеранами и простыми гражданами. Я издаю законы не для себя и не для чьей-либо личной выгоды, а для блага римского народа.

На этом рассказ о законопредложении завершился. Множество сенаторов из окружения Красса и Помпея, а также сторонники самого Цезаря разразились рукоплесканиями.

Цицерон и Катон сидели мрачнее тучи.

К восьмому положению тоже не придерешься.

Пока что.

Но заседание не закончилось: после речи Цезаря должны были выступить магистраты прошлых лет – консулы, преторы и трибуны, – ожидалось, что каждый выскажет свое мнение обо всех восьми положениях.

В первую очередь Цезарь предоставил слово Крассу, который, будучи членом триумвирата, поддержал предложение, не высказав никаких оговорок. После этого настала очередь Помпея. Полководец, конечно же, подчеркнул огромные преимущества закона, а также то обстоятельство, что в описанном виде закон защищает частную собственность и государственную казну.

Первые выступления, как правило, задавали общий тон, так вышло и на сей раз: когда настала очередь других бывших консулов, некоторые рьяные оптиматы – например, Метелл Целер или Силан – высказались довольно туманно, но прямой критики избегали – отчасти из-за того, что на следующий день в acta diurna появятся имена тех, кто выступил за и против. В том же духе говорили и бывшие преторы.

Пока все либо выражали одобрение, как Красс и Помпей, либо высказывались неопределенно, но твердых противников закона не было. Ни одно предложение о земельных преобразованиях, когда-либо рассматривавшееся в римском Сенате, не имело подобного успеха.

Настала очередь бывших трибунов.

Заговорил Катон.

– Patres conscripti, может показаться, что этот закон, с виду безобидный и якобы не наносящий ущерб государству, вполне приемлем, однако это не так. И я объясню почему, – начал оратор с подчеркнутым спокойствием, хотя и с неприятным нажимом на слово «якобы». – Для начала примем как должное, что двигаться можно в верном направлении или в неверном; сделав крошечный шаг в неверном направлении, вы все равно движетесь не туда, куда надо. Это по-прежнему неверный шаг. Именно это мы сейчас наблюдаем. Есть два направления, две возможности: защищать государство или способствовать его распаду. Этот земельный закон есть шаг в неверном направлении, ибо он расшатывает государство. Разумеется, лишь частично, с ограничениями, всесторонне рассмотренными автором закона. – Он явно избегал называть Цезаря римским консулом. – Но не дайте себя одурачить, patres conscripti, это всего лишь уловка, хитрая, тонкая, и все же уловка, призванная запутать нас и заставить забыть о главном – о том, что законопредложение наносит ущерб государству. Рассмотрим его по частям. Несомненно, закон тщательно продуман, докладчик явно потратил время на его составление и изложение, так что я не проявлю неуважение к его стараниям и не ограничусь несколькими словами. Я без спешки пройдусь по каждому положению, доказывая, что закон неприменим, неприемлем и, смею заметить, ведет к хаосу.

Он начал с первого положения: подробно рассказал об ager Campanus, о прошлом этой местности и ее столицы Капуи, упомянул о плодородии тамошней почвы из-за близости вулканических пород и обилии влаги благодаря близости реки Вультурн и далее затронул с десяток других вопросов, не имевших к земельному закону никакого касательства.

– Переходим ко второму положению: частная собственность, – объявил