Gelato… Со вкусом шоколада - Леля Иголкина

— Зачем я вам? — нехотя и неторопливо сажусь на свое место.

— Пришла с нами, с нами и уйдешь, — пригубив какой-то сок, отвечает Даша.

— Настроение не то, — беру свой стакан и медленно прокручиваю его в руке, рассматривая неспешное вращение содержимого.

— Перестань! — обхватив мою кисть, гундосит Юля.

— А что?

Похоже, старшая заволновалась за будущее поведение депрессивной «Нии».

— У Даши есть новости, цыпа.

Помимо тех, что всем известны? Муж-инвалид, приемная дочь, родной сынок, огромный дом — полная чаша?

— Слушаю внимательно, — занимаю удобное положение. Отставляю в сторону стакан и, изображая морскую звезду, раскидываюсь на свободном месте мягкого дивана.

— Я жду ребенка, — хихикает рыбка.

— Рада за вас, — громко выдохнув, поворачиваю голову и обращаю взгляд на танцпол, который только что, по всей видимости, очень необдуманно покинула.

— И больше ничего? — двоюродная дергает мою кисть. — М?

— Поздравляю, вероятно? — с настороженностью спрашиваю.

— А поругаться? — Дашка тянет меня, заставляя отклеить спину и принять вертикальное положение.

— М?

— Дураки, например? Чокнутые? Озабоченные? Прибитые любовью?

Кое-кто напрашивается?

— Отрадно слышать, что ты прекрасно понимаешь, какую глупость совершила. Повторять не стану. Все в точности, Дори, ты произнесла сама.

Старшие переглядываются между собой и в недоумении пожимают плечами.

А вообще:

— Хотите знать мое мнение? — наклоняюсь и подаюсь слегка вперед.

— Было бы неплохо, — смеется Юля.

— Вы чересчур торопитесь! Боитесь опоздать? — обжигаю взглядом только Дарью.

— Уверена? — в ответ подмигивает мне.

— Целиком и полностью. Теперь попросишь аргументы, факты, доказательства?

— Без разницы. Однако, если это растормошит тебя, то я с огромным удовольствием послушаю логические объяснения.

— Ярослав…

— Чего-чего? — Дашка прыскает и, сощурившись, выставляет ко мне ухо. — Ярослав? Я не ослышалась, а ты не оговорилась?

— Ошиблась, что ли, в имени? — скриплю зубами.

— То-то и странно, что нет. Все в точности и даже без издевки.

— Мне продолжать или на этом все? «Ярослав» — и ты к чертям собачьим в космос улетела?

— Извини-извини, — она укладывает руки на своем животе и медленно откидывается на спинку. — О-о-очень интересно. Я слушаю, цыпа.

— Твой муж болен, Даша. Он инвалид, однорукий, физически ущербный человек, а значит, эмоционально забитый, грубый и тяжелый. У него красавица жена, по крайней мере была такой, пока он детей тебе не наделал, чтобы ты от него не сбежала. Вы с ним идете на рекорд, стремительно выполняя собственную пятилетку, — я останавливаюсь, подмечая, как у Дори приоткрывается рот, словно она желает вставить в мой монолог что-то в их защиту. Иду на опережение и выставляю руку ладонью прямо ей под нос. — Это ведь четвертый, в общей сумме. Один — от первой жены и трое — в браке с тобой. А теперь подумай, рыбка, что это, как не боязнь потерять тебя. Он делает тебе детей, погружая молодую женщину в бесконечный — почти циклический — процесс.

— Ния-я-я, — Юля бьет носком своей ноги по моей щиколотке под столом, — перестань. Хватит!

— Что ты можешь, Даша?

— Все! — лениво, по-кошачьи улыбаясь, отвечает.

Странно, странно… Задеть ее совсем не получается! То ли я потеряла хватку, то ли Горовая до бровей напичкана дебильными гормонами, от которых у сестрицы стойкая побочка в виде долбаного идиотизма.

— Так уж и все? — с нескрываемой издевкой в своем голосе переспрашиваю.

— Я не оговорилась, дорогая. Ярослав не делает детей…

Они сами, что ли, получаются?

— Видимо, в определениях ошиблась? — рычу. — Не выполнила домашнее задание, потому что методичку по домоводству потеряла, а библиотека была уже согласно расписанию закрыта, за интернет, увы, своевременно не внесен аванс, а мобильные гигабайты на фигню растрачены, поэтому пришлось импровизировать, что называется, на ходу, практически с колес. Так в чем, моя красавица, я, по-твоему, пургу несу? Ткни, цыпа, эту недоразвитую прямо в нос!

— Это по обоюдному согласию, курочка моя. Никто никого не принуждает.

— Любовь, ага?

— … — поджав губы и скорчив жалостливую мину, Горовая подтверждает то, что я всего лишь предполагаю.

— Тебе, роднулечка, виднее, — шумно выдыхая, опять заваливаюсь назад.

— Мне нравится быть матерью, — гордо заявляет.

А у меня во рту вращается один вопрос:

«Давно? Как так вышло-получилось, что ты вдруг стала нянькой, гувернанткой и самой любящей женой? С каких же это пор? А самое главное, где я была и почему все проморгала? Проспала или кое-кто мне виртуозно баки забил, выгуливая по палубе речной посудины?».

Пожалуй, проявлю внимательность и такт. Да просто промолчу, не стану воздух сотрясать, пугая здравыми феминистическими мыслями. Как погляжу, здесь это абсолютно бесполезно, не стоит моих нервов и спокойствия.

— Оправдываешься, что ли, или убеждаешь в том нас? — хмыкаю и отворачиваюсь, словно прячусь. Не хочу встречаться взглядом с Дашкой. — Так ночами утешаешься? Я хорошая, потому что вью гнездо. Я постоянно беременна, потому что не могу отказать ему. Что у однорукого, в сущности, в жизни есть, кроме меня? Я его опора, его надежда и теплая подушка, которую он берет, когда ему заблагорассудится. Есть контрацептивы, рыбка. Я могла бы порекомендовать тебе, да и твоему мужу, кабы…

Не этот чертов Велихов!

— Ты успокаиваешь свою совесть, рыбка. Что это, как не хвастовство перед менее успешными в этом деле? Нет-нет! Ответь, что ты делаешь, чего добиваешься, когда хохочешь от того, что только вот сказала:

«Я жду ребенка, цыпы»?

Как нам следует реагировать на твое известие?

— Я поделилась радостью! Вот и все.

Иди ты! Нужна ли мне твоя радость, дурная идиотка? Зачем мне эта информация, если я одна, без перспектив и… С физическим недостатком! Дело, например, в моих глазах. Это дурной знак и несчастливое стечение обстоятельств. Все это не способствует успеху и не дает счастья, личного и профессионального, тому, кто таким «богатством» обладает. Вот я и кручусь одна. Работаю и погружаюсь по макушку в жуткий социум. Однако появляются такие, как она, и считают, что имеют право делиться счастьем