Славянская Европа V–VIII веков - Сергей Алексеев

В Микульчице, защищенном деревянным частоколом, пребывал между походов и гощений князь с конной дружиной. Микульчицкий князь был не только дружинным вождем, но и жрецом-«владыкой». Во граде располагался жертвенник, на который приносились «замещающие» жертвы — глиняные миниатюрные изображения людей, животных, а также конских седел. На небольшой, менее 3 га, площади града располагалось довольно много отдельных срубных домов с полами, обмазанными глиной или посыпанными песком. Эти дома служили жилищами княжеской семье, дружинникам, мастерам-ремесленникам. В Микульчице обрабатывали драгоценные в глазах славянской знати металлы — золото и бронзу. Помимо ювелирных изделий, в мастерских найдены и литейные тигельки. Цельных золотых изделий не обнаружено, но подлинное золото использовали для нанесения позолоты. Трудились в Микульчице и гончары, чья продукция отличалась высоким качеством.[1789]

VIII в. — вообще время развития ремесла в моравских землях. Моравские мастера, сообщавшиеся по Дунаю и через Дунай с ювелирным искусством других стран, овладели техникой не только позолоты, но и зерни. Изготовленные ими украшения ценились в землях других славянских племен. С середины VIII в. тисненые украшения с зернью, изготовленные в Моравии, отмечены в Среднем Поднепровье. К концу же VIII в., как уже говорилось, окончательно складывается собственный художественный стиль, отмеченный находками и в Микульчице.[1790]

Уже в последние годы VIII в. укрепления Микульчице перестроили. Крушение Аварского каганата обогатило местных князей, но вместе с тем заставляло думать о новых опасностях. Старый частокол сохранили, но за ним воздвигли вал на прочном деревянном остове. С внешней стороны вала возвели еще и каменную стену. Единственные ворота устроили на северо-западе града. В результате этой перестройки град увеличился более чем вдвое. Теперь он занимал уже 6 га.[1791] Перестройка Микульчице — свидетельство того, что начало Великой Моравии следующего века уже было положено.

И погребальный обряд, и следы жертвоприношений, и письменные свидетельства не оставляют сомнения в том, что весь VIII в. в Чехии и Моравии продолжает господствовать древнее язычество. Но к концу века появляются первые признаки нового. С запада в Чехию проникает новый погребальный ритуал. Местами славяне перестают по древнему обычаю сжигать умерших, а начинают класть их в грунтовые или курганные могилы. Это первый признак знакомства с христианством — но пока больше с христианской обрядностью.[1792] Причинами тому стали и возросшее влияние франков, и начавшаяся с верховий Огрже проповедь миссионеров Вюрцбургской епархии.

Славяне и Франкское королевство

В 30-х гг. VIII в. славяне — сербы и выходцы из лучанского региона — продолжали достаточно свободно расселяться на запад. Славянские поселения возникали в Тюрингии и в верховьях Майна. Франкские власти не могли и не особенно пытались мешать этому. Памятью взаимного общения и смешения славян и германцев в порубежье остались сравнительно поздние заимствования из германских в языках всех северных славян. Они весьма разнообразны по своему составу. Среди них — названия отдельных разновидностей посуды (деревянного питьевого сосуда, большого блюда), редких для славян животных (горностая и совсем экзотического льва), латуни и др.[1793]

Одну группу таких славян-переселенцев встретил на самых юго-западных окраинах Тюрингии в 736 г. монах-миссионер Стурми. Славяне «большим множеством» следовали по торговому тракту, ведущему из Тюрингии в Майнц. С ними был толмач из их собственного племени, помогавший при необходимости объясняться с местными. У переправы через реку Фульда славяне решили искупаться. Здесь и наткнулся на них Стурми, как раз свернувший на тракт. Осел, на котором ехал монах, задрожал, «испугавшись их голых тел». «И сам муж Божий содрогнулся от их отвратительных запахов». Язычники, увидев его страх, стали насмехаться. Кое-кто даже «захотел причинить ему вред», но передумал. По словам автора Жития Стурми, славяне «были Божественной силой удержаны и укрощены». Толмач даже любезно осведомился у Стурми, куда тот направляется, и миссионер разошелся со славянами миром.[1794]

Итак, славяне уже достаточно далеко заходили в глубь франкских земель, с миром проходя насквозь только-только подчинившуюся франкам Тюрингию. При этом они оставались язычниками и мало считались с франкскими законами. Все это не могло не заботить франкских майордомов и христианских епископов Австразии. Майордом Карл Мартелл, подчинивший в 720 г. Тюрингское королевство, продолжал активную политику на севере и востоке. Он добился формального признания своей власти от швабов, в 734 г. разгромил и покорил фризов, в 738 — взял дань с саксов. Карл, остановивший в 732 г. арабское нашествие на Европу битвой при Пуатье, видел себя защитником и распространителем христианской веры.

В Германии он обрел деятельного соратника в этом деле — миссийного епископа Бонифация, родом англосакса. С 732 г. Бонифаций был утвержден папой в качестве архиепископа всей Германии и полномочного легата Рима в землях обращаемых германских племен. Бонифаций, «апостол германцев», немало труда уделил наставлению своей паствы в христианской вере, упорно проповедовал язычникам, перестраивал церковное управление во всем королевстве. В 741 г. Бонифаций выделил восточные франкские церкви в новые епархии — Эйхштеттскую во главе с Виллибальдом и Вюрцбургскую во главе с Буркхардтом. Но при этом он вывел из их подчинения церкви на границе с фризами, саксами и славянами. Надеясь проповедовать этим народам, Бонифаций оставил эти земли в собственном ведении — «и до преславного дня своей кончины неустанно прокладывал пастве узкий путь к Царству Небесному».[1795] Погиб он в 753 г., проповедуя фризам. Резкие характеристики, которые давал Бонифаций славянам, мало отличаются от его отзывов о закосневших в язычестве германцах. Упорный и смелый миссионер осуждал то «невежество», которое стояло на пути его служения.

Пока Бонифаций без особого успеха пытался обратить славян в христианство, его покровители Арнульфинги налаживали со славянскими княжествами политические связи. Войны Карла Мартелла с саксами открывали ему дорогу к низовьям Лабы. Он решил наладить связи с местными славянами. Потому Карл заключил какой-то договор со стодорянами. Их вождь Драговит, позднее ставший верховным князем велетов, вступил с Карлом в союз и получил от него признание как самостоятельный правитель. Союз мог помочь в последней, победоносной войне Карла с саксами в 738 г. — или, наоборот, быть заключен уже после победы, с новым соседом.[1796]

После смерти Карла Мартелла, однако, с приходом к власти его сыновей Пипина и Карломана, саксы вновь отложились. Карломан было подчинил их в 743–744 гг. Но в 747 г. он отрекся от власти в пользу Пипина. Тогда саксы снова отказались платить франкам дань. Они приняли к себе Грифона, сводного брата нового майордома, который уже попортил законным наследникам Мартелла немало крови своими мятежами.

В 748 г. Пипин Короткий выступил в поход на саксов. Ища союзников, Пипин обратился к независимым пока западным фризам, жившим на границах Саксонии и Тюрингии, а также к соседним славянам — сербам. Сербские князья согласились и «единодушно» выставили в помощь франкам свои дружины. Собралось сильное многотысячное войско. Оно вторглось в пределы саксов с огнем и мечом. «Многие из них уже были убиты и отправлены в плен, области их сожжены огнем». Напуганные мощью вражеского натиска, саксы поспешили заключить мир на условиях франков, обязались платить впредь Пипину дань и даже принять у себя проповедников христианства.[1797]

Отношения франков с сербами и стодорянами в эти годы не несли в себе еще и следа подчинения. По крайней мере, пока речь шла о землях к востоку от Заале и Лабы. Но иначе обстояло дело в Тюрингии и Франконии, которые франки имели все основания считать теперь своими. Как и на юге, в Баварии, недавно еще вольно расселявшиеся здесь славяне вскоре познали железную хватку строящегося феодального государства. Для этого оказалось вполне достаточно консолидации франков при Карле Мартелле.

При его детях, в 741–747 гг., славяне Франконии уже были обложены ежегодной податью в пользу короны — такой же, как и сами жившие здесь восточные франки. Десятую часть этой подати Пипин и Карломан совместной грамотой отдали в пользу Вюрцбургской епархии.[1798] Архиепископ Бонифаций, в ведении которого оставались приграничные земли, колебался по поводу того, должно ли Церкви пользоваться податями с язычников. В 751 г. он обратился за разъяснениями к папе римскому Захарии. Тот в письме от 4 ноября 751 г. отвечал своему легату: «Поскольку о славянах, населяющих землю христиан, подобает ли брать с них подать, спросил ты, брат, — здесь совета не нужно, ибо суть дела очевидна. Ведь если будут жить без подати, то когда-нибудь начнут считать эту землю своей собственной. Если же станут платить подать, то будут знать, что у этой земли есть господин».[1799] Папской позиции, пусть спорной этически, нельзя было отказать в рациональности. Теперь, после ясно высказанной воли главы Западной церкви, отпадали последние препятствия для подчинения славян Франконии и Тюрингии франкским чиновникам, а затем и феодалам. Славяне могли сохранять верность своей языческой вере — но это не спасало их от вовлечения в систему франкского государства. Их небольшие княжения, начавшие обустраиваться на новых землях, устоять против его машины не могли и исчезли в считанные годы.