Короли рая - Ричард Нелл

– Моя родня уже неделями засевает землю и утробы, кузина. Твое благословение подзапоздало.

Симпатичная девица, держащая свою бабушку за руку, принялась заинтересованно рассматривать одну из половиц, а Эллеви улыбнулась, дабы скрыть свою злость, в равной мере ненавидя и уважая дерзость этой женщины.

– Я помолюсь, чтобы Богиня простила их нетерпеливость.

– Молись о дожде, кузина, если вообще молишься.

Вальдайя лишь моргнула вместо того, чтобы кивнуть, затем указала палкой, направляя свою сопровождающую обратно к их столу. Эллеви выдохнула. Будь они в пределе слышимости других, помимо внучки, ей пришлось бы ответить на выпад и выйти за рамки. Но наедине она пропустила это мимо ушей.

Дабы отвлечься, она махнула своим прислужникам, веля начинать ритуал очищения, и те высыпали в очажную кладку торф. Сразу же взвились клубы серого дыма, но гости не удостоили это вниманием, разве что закашлялись и опустили головы. Никто из мужчин даже на секунду не умолк в знак почтения, а из женщин-спутниц лишь немногие одернули их.

Конечно, Эллеви уже привыкла к отсутствию у них набожности. По правде, ее не очень-то заботило, во что они верят и даже как ведут себя или что говорят в своих собственных домах. Но на публике – особенно здесь, в святом месте, в окружении слуг и меньших жриц, она ожидала благочестия.

Если точнее, она ожидала пылких проявлений религиозного рвения, покорности ритуалу и обычаю и немного долбаной почтительности к Ордену и его положению. Когда она получала все это, то с радостью была спокойной и терпеливой – с радостью позволяла земным слугам Нанот осуществлять руководство Ее землями в относительном мире и по своему усмотрению. Но, подобно свиньям, предоставленным самим себе в хлеву, правящие круги Орхуса с каждым днем становились предсказуемо грязнее, упиваясь собственным навозом со все более наглым, безудержным злорадством, покуда их вонь не оскверняла все вокруг. Время от времени их требовалось мыть.

– Талия, подойди ко мне, дитя.

Эллеви поманила внучку Вальдайи, как если бы обращалась к малютке. Девушка взглянула на старшую родственницу, жевавшую специально приготовленную для нее овсяную кашу. Старуха прищурила глаза, но кивнула, и Талия встала и с милой улыбкой приблизилась.

– Сколько тебе годков, дитя? Должно быть, восемнадцать!

Талия взволнованно хихикнула и сказала:

– Нет, госпожа, всего тринадцать зим.

Эллеви опешила и повертела ее так и этак, будто не могла поверить, затем придала лицу серьезное, суровое выражение.

– Ты выглядишь особенной, дитя. В твоем будущем я вижу величие.

Лицо девчушки зарделось, но она поклонилась и пробормотала:

– Спасибо, госпожа, вы делаете мне честь.

– Да, величие. Ты будущая Жрица.

Эту фразу она произнесла громче, так громко, чтобы услышали за соседними столами, и девочка в смятении моргнула и разинула рот. Старая карга, разумеется, слушала и покраснела, когда до нее дошло; ее глаза выпучились, а руки сжались на столе.

– Принесите благословение. – Эллеви махнула своим слугам, и они принесли серебряный поддон, заполненный овечьей кровью, ступая со всей подобающей торжественностью и прикрывая свои головы шалями – тайные, безымянные и безликие служители пророка. Наконец-то городская элита не отвлекалась.

Бледная кожа девочки стала белой как шерсть – разительный контраст с ярко-алой кровью, которая полилась ей на волосы и, стекая по лицу и плечам, капала и собиралась у ее ног. В зале царила тишина, и девочка дрожала.

Затем она поперхнулась и закашлялась, и наконец ее вырвало – может, из-за шока от того, что ее будущее вмиг украдено и всякая надежда на любовь или детей исчезла в этом радостном обряде, а может, просто от запаха крови. Как бы то ни было, Эллеви улыбнулась.

– Отведите ее к ее сестрам, – сказала она, как будто из сочувствия к стыду и огорчению девицы, и служительницы увели ее, все еще пребывающую в шоке. Эллеви встала – без помощи трости.

– Вместе со мной, – объявила она на весь зал, – вместе со мной поприветствуйте новую дочь Ордена Гальдры. Да благословит Бог это собрание и дальнейшую славу и преданность рода Валан!

Эллеви подняла тост за свою противницу и окинула взглядом; зал наполнили вежливые аплодисменты, кубки покорно застучали о деревянные столы. Женщины улыбались с застывшими лицами и осторожными глазами, а мужчины выглядели озадаченными либо ухмылялись – эти явно распознали проявление женской войны и наслаждались ролью зрителей, чувствуя, что сами стоят в стороне и в безопасности.

Вальдайя лишь смотрела и жевала, моргая единственным белесым глазом.

Тебе нечего у меня отобрать, взглядом пообещала Эллеви. Ты могла бы затеять игру со своими урожаями и попытаться заморить столицу голодом, но в этом случае я заберу больше женщин из твоего рода, отдам их вождей другим матронам и урежу твою драгоценную власть вдвое.

Состязание все продолжалось, но Эллеви знала, что – в отличие от мужчин – враждебным намерениям сильной матроны нужно бросать вызов сразу и напрямую. Ты могущественна в этом мире, кузина, подумала она, но я – глас Божий, и ты будешь подчиняться.

Время тянулось, пока даже пожилые женщины не отвели глаза; овации стихли и снова усилились, и Эллеви испугалась, что спесь восторжествует над разумом.

Наконец Вальдайя склонила голову. Она молча пила картофельное вино и жевала овсянку, и зал вновь наполнился смехом и бахвальством счастливых вождей.

Попойка продолжалась, когда солнце опустилось и превратило день в Орхусе в ночь, и Эллеви наконец почувствовала, как ее плечи расслабились, когда матроны дружно склоняли головы перед каждым новым блюдом. Низкородный мясник освежевал овцу и отрубил ей копыта, оставив шкуру как подстилку, на которой продолжил рубить и разделывать. Используя вытяжку, он прочистил овечьи кишки, затем свернул и завязал их, как веревку, прежде чем опорожнить полный травы желудок и заново наполнить его кровью. Рядом с ним его сын приправлял органы и укладывал на чугунные сковородки или погружал их в солоноватую воду, а в большом чане растапливал жир, которым позднее все сдобрит.

Естественно, эта разделка была церемониальной. При таком количестве гостей на пристроенных кухнях у сестер трудились десятки поваров, и большая часть еды была приготовлена часами ранее, включая соленые и сладкие молочные блюда, ждущие своего часа в погребах, чтоб не испортиться. Однако все это – животные, мука, соль, молоко, масло и работники – было подарено матронами в зале. Сам Орден не владел ничем. «Лишь тем, кому нечего терять, нечего бояться», – мысленно процитировала она книгу. Это и подобные речения пророка освобождали дочерей Гальдры, как никакое другое живое существо, позволяя им сосредоточиться на том, что действительно важно.

– Госпожа, снаружи арбник – он говорит, вас хочет