Дети капитана Гранта - Жюль Верн

— Но ведь у нас нет оружия, Джон…

— Вот оно! — ответил молодой человек, вытаскивая из кармана кинжал. — Я вырвал его из рук Кара-Тете, когда дикарь упал к вашим ногам. Тот из нас, кто переживёт другого, избавит от мучений вашу жену и Мэри Грант.

Глубокое молчание воцарилось в храме после этих слов. Наконец его нарушит майор.

— Друзья мои, — сказал он, — не спешите приводить в исполнение это страшное решение. Я не сторонник непоправимых поступков.

— О, я и не думал о самоубийстве! — воскликнул Гленарван. — Какой бы мучительной ни была наша смерть, мы сумеем смотреть ей прямо в глаза. Ах, если бы с нами не было женщин, я бы уже давно крикнул вам: «Друзья! Попробуем прорваться силой! Нападём на этих кровожадных дикарей! Нам нечего терять!» Но Элен… Но Мэри…

Джон Мангльс, взобравшись на плечи Вильсону, выглянул наружу. Храм охраняли человек двадцать туземцев. Они разожгли большой костёр, бросавший зловещие отблески нас неровную поверхность почвы форта. Часть дикарей лежала у костра, часть расхаживала возле дверей, и силуэты их чёрными пятнами выделялись на красном фоне пламени. Но все они поминутно поднимали глаза на доверенный их попечению храм.

Говорят, что у пленника всегда больше шансов бежать, чем у тюремщика воспрепятствовать этому побегу. В самом деле, если количество шансов определяется степенью заинтересованности, то перевес на стороне пленника. Тюремщик может забыть, что он стережёт пленника, но пленник не может забыть, что его стерегут, что он не свободен. И поэтому пленник чаще думает о бегстве, чем тюремщик о том, как помешать побегу.

Но Гленарвана и его спутников стерегли не наёмные равнодушные тюремщики, а люди, исполненные ненависти и жажды мщения. Если они не связали своих пленников по рукам и ногам, то это объяснялось только совершенной безнадёжностью всякой попытки к бегству на глазах у двадцати сторожей.

Доступ к храму, служившему тюрьмой путешественникам, был возможен только с одной стороны — со стороны площади форта. Задняя стена храма прислонялась к совершенно отвесно вздымавшейся скале. Две другие стены стояли над глубокой пропастью, опускавшейся вниз не меньше, чем на сто футов. Спуститься по склону пропасти было немыслимо. Так же невозможен был побег и вверх по отвесной скале. Единственным выходом и входом служила узкая полоска земли перед дверью, соединявшая, как мост, площадку, на которой стоял храм, с площадью форта. Но этот мост бдительно охранялся вооружёнными туземцами. При этих условиях нечего было я думать о побеге.

Гленарван убедился в этом, двадцать раз исследовав стены храма.

Между тем эта томительная ночь уходила час за часом. Густой мрак покрыл гору. Тяжёлые облака скрывали месяц и звёзды.

Ветер порывами налетал на форт. Бревенчатые стены храма скрипели. Костёр туземцев вспыхивал ярким пламенем, и отсветы его освещали красноватыми бликами группу погружённых в мрачные мысли пленников. Мёртвое молчание царило в храме.

Должно быть, было около четырёх часов утра, когда внимание майора привлёк лёгкий шум, исходивший как будто от стены храма, упиравшейся в скалу. Мак-Набс сначала не придал значения этому шуму. Но, видя, что он не умолкает, насторожился. Затем он тихонько подполз к стене и приложился к ней ухом. Ему показалось, что кто-то скребёт снаружи.

Удостоверившись, что слух не обманул его, майор подозвал Гленарвана и Джона Мангльса.

— Слушайте, — шепнул он, делая им знак наклониться.

Теперь совершенно отчётливо было слышно, как роют землю снаружи. Камешки скрипели от прикосновения какого-то острого орудия и осыпались вниз.

— Это какое-нибудь животное роет себе нору, — еле слышно сказал Джон Мангльс.

Гленарван покачал головой.

— А может быть, это человек? — сказал он.

— Сейчас мы узнаем, человек это или животное, — ответил майор.

Вильсон и Ольбинет присоединились к Гленарвану, майору и Джону Мангльсу, и все пятеро стали рыть землю под стеной. Джон копал кинжалом, остальные — первыми попавшимися под руку камнями. Пока они работали, Мюльреди караулил каждое движение туземцев. Но дикари не подозревали ничего и спокойно сидели вокруг костра.

Почва состояла из рыхлого туфа. Благодаря этому подкоп быстро подвигался вперёд, несмотря на то, что его рыли самыми примитивными инструментами. Вскоре стало очевидным, что человек или, быть может, несколько человек рыли землю у подножья храма. С какой целью? Знали ли они про то, что в храме находятся пленники?

Заключённые удвоили усилия. Их ободранные руки кровоточили, но они продолжали рыть. После получасовой работы, глубина подкопа со стороны храма дошла до полусажени.

По стуку, доносившемуся снаружи, можно было понять, что только тонкая земляная перегородка разделяет встречные подкопы.

Так прошло ещё несколько минут, как вдруг майора ударило в руку какое-то острое орудие. Он едва удержал крик боли.

Джон Мангльс, удачно избегнув лезвия ножа, просунувшегося снаружи, схватил державшую его руку.

Это была рука женщины или ребёнка, но несомненно рука европейца.

Ни та, ни другая сторона не издали ни звука. Очевидно было, что и той и этой стороне выгодно было молчать.

— Не Роберт ли это? — прошептал Гленарван.

Но как ни тихо произнёс он эти слова, Мэри Грант услышала их сквозь дремоту.

Скользнув неслышно к Гленарвану, она нашла в темноте запачканную землёй руку и осыпала её поцелуями.

— Это ты, Роберт? — радостно шептала молодая девушка. — Это ты, дорогой мальчик?

— Это я, сестрёнка, — ответил Роберт. — Я пришёл, чтобы спасти вас всех. Но тише!

— Какой герой! — сказал Гленарван.

— Следите за дикарями! — приказал Роберт.

Мюльреди, отвлечённый на минуту появлением мальчика, вернулся к своему наблюдательному посту.

— Всё в порядке, — сказал он. — Только четверо туземцев дежурят, остальные спят.

— Смелее! — сказал Вильсон.

Отверстие было расширено в одну минуту, и Роберт, проскользнув в храм, из объятий Мэри перешёл в объятия Элен. Вокруг тела мальчика была обёрнута длинная пеньковая верёвка.

— Мальчик мой, дорогой мой, ты жив! — шептала Мэри. — Как же ты спасся?

— В сутолоке, начавшейся после убийства Кара-Тете, я вдруг заметил, что меня вытолкнули за ряд охранников! Я незаметно подкрался к крепостной ограде и перелез через неё. Два дня я прятался в кустарниках. По ночам я пробирался в форт. Я хотел повидать вас. В то время как всё племя хоронило вождя, я осмотрел скалу, на которой построена наша тюрьма. Я увидел, что смогу добраться до вас. Тогда я украл в пустой хижине этот нож и верёвку. Я вскарабкался по скале, цепляясь за траву, за ветки кустов. Оказалось, что как раз под самым храмом в земле находится доволыно глубокая выемка. Мне оставалось прорыть только несколько футов. И вот я здесь!