Дьявол в бархате - Джон Диксон Карр

— Я хотела спросить тебя, — заговорила Лидия. — Нет, это тебя не рассердит. Почему тебя сегодня так заботит политика, о которой без умолку кричат все мужчины, и в которой я ничего не смыслю?

Фентон погладил ее мягкие светло-каштановые волосы.

— Неужели это и в самом деле — так? — рассеянно произнес он и почувствовал, как Лидия вздрогнула. — Очевидно, причина в том, что та же старая трагедия разыгрывается теперь.

— Как?

— А вот как. Король Карл I умер. Кромвель почти десять лет красовался в седле, хвастаясь силой, которой у него не было. Затем он также умер, оставив полупустую казну, которую опустошили окончательно последующие шаткие правительства. В благословенном (или проклятом) 1660 году сын покойного монарха, король Карл II, вернулся из изгнания, чтобы править нами.

— Я все это помню.

— Некоторое время, дорогая, дела шли хорошо — как в трактире, где хозяин кричит: «Веселитесь, джентльмены!» В течение десяти лет иногда происходили волнения, которые удавалось улаживать. Но твой парламент начал показывать коготки в вопросах денег и религии, как и при Карле I. Их любимый клич: «Нет папизму!»

— Тише! — шепнула Лидия, испуганно оглядевшись вокруг. — А вдруг паписты нас подслушивают?

Она была куда более испуганной, чем раньше, не замечая улыбку Фентона.

— Хорошо, я буду говорить тихо, но выскажу все, что у меня на душе. Почему я должен не доверять людям — я бы предпочел, чтобы ты называла их католиками — которые жертвовали золото и кровь, защищая отца нашего короля? Которые не обращали внимания на то, что горят их дома, лишь бы разбивать шлемы круглоголовых? Могу я поверить, что они хотят причинить вред сыну старого короля? Если бы я не принадлежал к англиканской церкви, то, может быть, и сам стал бы католиком!

— Господи, на тебя снова нашло наваждение! — пробормотала Лидия и придвинулась к нему. — Вернись! — воскликнула она. — Вернись!

— Посмотри мне в глаза, малышка, и ты увидишь, что со мной все в порядке.

— И правда, вроде бы так. Но, если ты позволишь мне сказать…

— Конечно, позволю!

— Наш бедный король, — продолжала Лидия, — слабый человек…

Улыбка Фентона осталась ею незамеченной.

— На него легко влияют распутные женщины. Королева — папистка[40]. Королем вертит, как хочет, Луиза де Керуаль, мадам Каруэлл или герцогиня Портсмутская, — все равно, как ее называть, но она папистка и французская шпионка. О брате короля открыто говорят, что он стал папистом[41]. Неужели здесь нет зловещих признаков?

Фентон приподнял ее голову за подбородок.

— Раз уж ты так во всем разбираешься, то неужели тебе не известно, как ведут себя так называемые друзья короля из его же собственного Совета?

— Ник, я ничего не смыслю в политике! Меня интересуют только ты и я…

— Они предают его, Лидия, или собираются это сделать. Милорд Шафтсбери, маленький человечек с нарывом на боку, изменил королю уже два года назад, хотя по-прежнему заседает в Совете, считая себя слишком могущественным, чтобы его удалили. Его светлость герцог Бакингем[42], способный человек, несмотря на глупые выходки, тоже переметнулся. Многие другие пэры королевства также вопят: «Нет папизму!», но они ничего из себя не представляют. Шафтсбери и Бакс основали то, что они именуют Клубом зеленой ленты в таверне «Голова короля». Они и впрямь носят зеленые ленты в качестве эмблемы. Их сборища ты смело можешь назвать партией оппозиции, а вернее партией измены. Однако они не выступают открыто и честно, как это делали круглоголовые. Их методы: распространение в Лондоне слухов и памфлетов, нашептывания грязной лжи и клеветы — все то, что честные люди считают мелким и низким. Я скажу тебе еще только одно: сейчас у нас временное успокоение, но через три года — запомни это хорошенько — начнется величайшая политическая битва, и…

В дверь тихонько постучали, и появился Джайлс.

— Стадо в загоне, сэр, — доложил он со злобной усмешкой, явно наслаждаясь своей властью. — Они ждут в вашем кабинете.

— Все прошло спокойно, Джайлс?

— Теперь уже все спокойно, сэр.

Лидия передвинулась в изголовье кровати, где, будучи защищенной отодвинутым пологом, влезла в рукава халата, попутно бросая на Фентона ласковые взгляды. Недавние ее слова вонзились в его сердце, точно маленький нож.

«Он добр, как священник, и храбр, как «железнобокий!»

«Господи! — взмолился он про себя. — Если бы только высохший старик в теле юноши мог бы быть достоин такой любви!»

Но он знал, что это безнадежно.

— Когда ты закончишь одеваться, — сказал Фентон Лидии, — вернись к себе в комнату. Там вроде бы есть засов?

— Да, крепкий деревянный засов. Но…

— Запри дверь и открывай, только если услышишь мой голос. Сегодня ты не должна ничего есть — просто примешь лекарства, которые я тебе дам.

На физиономии Джайлса отразилось подобие страха.

— Но, сэр! — фыркнул он, впрочем, без особой уверенности. — Вы же не думаете, что…

— Вот именно думаю, мошенник! Способность мыслить — моя единственная добродетель. В этом доме скрывается ужас, куда более опасный и отвратительный, чем погреб с нечистотами. Я немедленно отправлюсь на его поиски.

Глава 5

Китти в сером и кошка-девятихвостка

В коридоре снаружи было только два окна: одно в дальнем конце, а другое справа над лестничной площадкой. Когда Джайлс отвесил поклон Фентону, тот вспомнил еще об одном затруднении.

— Джайлс!

— К вашим услугам, хозяин! — отозвался Джайлс, вытянув сморщенную и дерзкую физиономию.

— В этой рукопи… я хочу сказать, этим утром, — поспешно поправился Фентон, — ты упомянул некую Китти?..

— Китти Софткавер, кухарку?

— Тьфу! Ну и фамилия![43]

— Я также упомянул, — безжалостно добавил Джайлс, — что вы часто бросаете на нее похотливые взгляды.

— Вполне возможно. И что же, мы с ней уже?..

— Послушайте, откуда мне знать? — осведомился Джайлс, скривив губы с видом святой невинности. — Если это неизвестно вам самому, то может быть известно только Богу! Все же, хозяин, мне кажется, что ваша речь стала до странности деликатной. Я ведь только сказал, — на его лице вновь мелькнула злобная усмешка, — что вы часто смотрите на нее соответствующим образом. Все остальное для вас должно быть ясным, как книга с крупным шрифтом. Короче говоря, я собрал их всех у вас в кабинете.

Джайлсу ничуть не казалось странным, что он должен представлять хозяина дома его же собственным слугам. Однако Фентон счел это вполне естественным. Человеку благородного происхождения