Приз для принцев (Награда для князей) - Рекс Стаут

- Это мой дом. Я оплатил аренду, - упрямо повторил Стеттон, но уже почувствовал, что, упорствуя, он каким-то образом оказался не прав.

- Меня это больше не интересует, - холодно сказала Алина. - Я завтра уезжаю.

- Уезжаете?! Но почему... Вы не можете!

- Ошибаетесь; чего я не могу, так это оставаться здесь и быть оскорбляемой вами.

- Тьфу, пропасть, но что мне было делать?! Когда я увидел...

- Вы ничего не увидели.

Это все, что она сказала. А поскольку Алина твердо держалась намерения завтра же уехать, Стеттону ничего не оставалось, как отчаянно каяться в своих ошибках и молить о прощении.

Он предоставит ей полную свободу; он никогда больше не допустит никакого диктата по отношении к ней; он сколько ей угодно будет ждать ее. Алина заколебалась; он упал на колени и умолял ее не покидать его.

- Вы говорили, что любите меня! - вскричал он.

- Да, это так, Стеттон. И вы это знаете. - Она добавила толику нежности в свой тон.

Он обвил ее руками и вскричал:

- Вы не стали бы сердиться на меня, если бы знали, как я люблю вас! Эти препятствия сводят меня с ума.

Постоянное ожидание невыносимо!

Он был совершенно сражен. Она позволила снова обнять себя, потом мягко высвободилась и сказала, что должна удалиться...

- Что же касается генерала Нирзанна, то выбросите его из головы, сказала она. - Он - старый идиот, и я немедленно откажусь от него, как только он перестанет быть нам полезен; я никогда не дам вам повода ревновать к нему.

И с этим обещанием, все еще звучавшим в его ушах, и с поцелуем, все еще ощущавшимся на его губах, он отправился обратно в отель.

Глава 7

ПРЕДАННОСТЬ ДВОИХ

Никто не станет отрицать - у мистера Ричарда Стеттона было достаточно причин нервничать, и следовательно, не стоит завидовать той удаче, которая посетила его на следующее после описанных в предыдущей главе событий утро.

Удача прибыла с утренней почтой и имела вид чека на пятьсот тысяч франков от его отца из Нью-Йорка.

Кажется, дела пошли на лад, и Стеттон-старший желал своему сыну Ричарду ничего не пропустить. Он писал:

"Примерно через год я буду готов уйти в отставку, и тогда ты сможешь осесть здесь до конца своей жизни.

Хорошо проводи время; ты достаточно взрослый, чтобы самому о себе позаботиться".

- Хорош, - сказал Стеттон-младший, любовно разглядывая чек.

Неприятная сцена накануне вечером не ослабила его нетерпения, но еще усилила безумное влечение к мадемуазель Солини и, что любопытно, укрепила его доверие к ней. Он был теперь далек от того, чтобы ревновать к генералу, он смеялся над ним.

- Алина хорошо его обрабатывает, - сказал он вслух, занимаясь своим туалетом. - Ну что ж! Представляю, как он удивится, когда мы с ней вместе уедем отсюда.

После завтрака он вышел на улицу, пересек Уолдерин-Плейс и стал не спеша фланировать мимо магазинов на другой стороне. Было около полудня; по тротуарам прогуливались разодетые женщины, куда-то спешили мужчины.

Стеттон остановился перед ювелирным магазином и принялся рассматривать безделушки, выставленные в витрине. Его взгляд привлекло жемчужное ожерелье, уложенное на черном бархате коробки.

- Довольно хорошенькое, - пробормотал молодой человек, напуская на себя вид знатока, - вполне элегантное.

Он представил себе, как хорошо перлы будут выглядеть на белой шее Алины, он рисовал себе ее восхищение и удивленную благодарность за такой подарок; и еще он думал о чеке, спрятанном в его нагрудном кармане.

Он вошел в магазин и спросил о стоимости ожерелья.

Продавец сообщил ему, что оно стоит семьдесят пять тысяч франков.

- Смешно! - сказал Стеттон (это было придумано заранее). - У Лампарди, в Париже, я покупал точно такое же - только жемчужины, кажется, были немного крупнее - за сорок тысяч.

Продавец в ужасе воздел руки.

- Сорок тысяч! Невозможно! - воскликнул он. - Это ожерелье стоит по крайней мере втрое дороже против того. Но подождите, месье, я позову хозяина.

Когда появился хозяин, Стеттон снова выразил свое изумление и негодование, что за такую пустячную безделушку требуют такую нелепую цену.

Хозяин, вертясь и подпрыгивая от волнения, уговаривал себя сохранять спокойствие, что тоже было частью игры.

Они сошлись на шестидесяти тысячах франков. Стеттон распорядился доставить ожерелье к нему в отель во второй половине дня и покинул магазин, чувствуя себя утомленным.

"Тьфу, пропасть, нужно было спустить до пятидесяти тысяч, - сказал он про себя. - Этот человечек - продувная бестия".

Вечером после обеда он прогулялся по Аллее до дома номер 341, где нашел Алину и Виви одних - факт, добавивший ему хорошего настроения и умиротворивший его сердце. Виви задержалась только для того, чтобы поприветствовать гостя, а потом поднялась наверх.

Стеттон, оказавшись наедине с мадемуазель Солини, был немного смущен. Интересно, размышлял он, совсем ли она простила его за то, как он вел себя вчера вечером? Они сидели в библиотеке перед горевшим камином; Стеттон завладел тем креслом, в котором накануне обнаружил генерала Нирзанна.

- Мы сегодня не видели вас на прогулке, - сказала Алина.

- Да, я писал письма в отеле, - ответил Стеттон. И после короткой паузы продолжил: - Кроме того, у меня было небольшое дело к моему банкиру. В Маризи, должно быть, нехватка денег. Парень чуть не на шею мне бросился, когда я объявил о своем намерении внести на счет полмиллиона франков.

Алина пристально смотрела на него:

- Но это - большие деньги.

- Для кого-нибудь может быть, но не для меня, - напыщенно заявил молодой человек. - Я, скорее всего, спущу их за пару месяцев. Кстати, часть из них я уже спустил на маленький сюрприз для вас.

- Сюрприз для меня?

- Да, - Стеттон поднялся и взял со стола небольшой сверток, который сам положил туда, когда вошел, - маленькое подношение, - продолжал он, срывая упаковку, - не знаю, понравится ли вам.

Он нажал на пружинку, открыв взорам жемчужное ожерелье, и протянул коробочку Алине.

Она испустила короткий вздох с восклицанием удивленного восторга и, взяв ожерелье с бархатной подушечки, приложила его к шее.

- Ох! - восхищенно вскричала она, не в силах сказать что-нибудь еще. Потом обвила руками шею Стеттона и прижалась губами к его губам. - Вот! прошептала она прямо ему в ухо. - Я так много задолжала вам, что должна начать возмещать долги немедленно.

Никогда она не была так мила с ним, как в этот вечер.

Она позволила держать ее в объятиях столько, сколько он того хотел, он даже получил поцелуй, но ему все же пришлось попросить об этом. Она выразила надежду, что они могли бы скоро пожениться и покинуть Маризи... очень скоро.

От этой новой нежности Стеттон совсем ошалел и с большим трудом оторвался от нее, а когда выходил на улицу, то не сошел, а спрыгнул со ступенек крыльца.

Несколько дней спустя Алина проинформировала его, что ее не интересуют больше никакие драгоценности. Она сказала, что опасается держать их в своем доме, иными словами, подобные подарки были ей без надобности.

Однако, тут же добавила Алина, ей так полюбилось ожерелье, что она ничего не может с собой поделать, - оно вдвойне дорого ей по той причине, что Стеттон вручил его собственноручно. Однако, зная королевскую щедрость Стеттона, хотела предупредить еще один подобный подарок.

- Тьфу, пропасть, вы не можете отказаться принимать мои подарки! возмутился Стеттон, чей слух резанула эта фраза. - Королевская щедрость...

Дискуссия кончилась тем, что тремя днями позже ей пришлось принять подарок в виде ста тысяч франков.

Бедный парень был действительно доведен до того, что принес их наличными и сунул ей в руки.

Когда он, покинув ее дом, вышел на улицу, его охватило чувство, что он свалял дурака, но воспоминания об ее нежности и доказательствах ее любви вернули его в неисследованные глубины собственного мозга - в данном случае в область весьма значительную.

Он достиг Уоддерин-Плейс, направился к восточной ее стороне и вошел в двери дома номер 18. Это была одна из старинных, резиденций, оставленных ее обитателями, переехавшими на Аллею. Сейчас особняк был разделен на апартаменты, сдававшиеся холостякам.

Стеттон легко взлетел по лестнице и постучал в дверь в конце длинного узкого холла. Голос ответил:

- Войдите.

Он вошел. Комната тонула в табачном дыму, крепко пахло пивом. Фредерик Науманн поднялся со своего места в большом мягком кресле у окна и простер руки к гостю. Стеттон неодобрительно фыркнул.

- Ну и ну! Запах тут у тебя стоит такой, будто это пивная, а не аристократические апартаменты молодого перспективного дипломата. Бога ради, открой окно.

- Ничем не могу помочь, - бодро сказал Науманн. - Это - подходящая для меня атмосфера. Я предаюсь глубоким размышлениям и получаю от этого удовольствие.

Стеттон схватил книгу, которую приятель отложил при его появлении. Оказалось, что это - "Милый друг".