Штосс (сборник) - Сергей Антонов

Глава первая,

в которой Чубей-Оторвин размышляет о социально-ориентированной экономике, Чингиз-хане и получает деловое предложение от Грини Бурого.

В тот солнечный июньский день Миша Чубей-Оторвин лежал на лугу и предавался своему излюбленному занятию: пытался отыскать порядок в бессистемном скольжении облаков над головой. Пастух был уверен, что если хорошенько поднатужиться, то можно открыть закон, согласно которому движутся эти безработные, бездомные и бессемейные гуляки, единственным развлечением которых было принимать различные формы, дразня Мишкино воображение. Вот и сейчас одно из облаков вдруг превратилось в хорошо знакомый Чубею силуэт кладовщицы Нюрки. Причем огромная грудь и пышные бедра были так похожи на оригинал, что Мишка ойкнул, сел и потер глаза. Видение не исчезло. Наоборот: небесная Нюрка многообещающе улыбнулась и шутливо погрозила Оторвину пальцем так, словно зазывала его в самый темный угол склада. На те самые мягкие мешки с комбикормом, где Мишка мысленно не раз уже раздвигал Нюрке ноги и протыкал своим горячим штыком шикарные телеса кладовщицы.

Дивясь тому, что небу известно о самых его сокровенных мыслях Чубей горько покачал головой. Нет! Не могла Нюрка отдаться ему, простому пастуху и если судить по молве, полному придурку. Ведь уютное местечко на мешках было давно занято не кем-нибудь, а главным инженером сельхозкооператива «Красный пахарь» Сенькой Безшапко. Только он имел право в разгар рабочего дня подкатить к складу на своей переделанной в «джип» «Ниве», заставить Нюрку повесить на дверь табличку «Ушла в контору», запереться с кладовщицей внутри и пугать проходивших мимо тружеников села дикими визгами и демоническим хохотом.

На Сеньку не раз пытались жаловаться те, кто из-за его увлечения не мог вовремя получить комбикорм по накладным. Однако председатель кооператива Егор Льняной заступался за главного инженера, утверждая, что половое благополучие Сеньки напрямую связано с урожайностью, привесами и надоями.

Мишка вздохнул так протяжно, что вспугнул усевшихся на коровью лепешку воробьев. Льняному, конечно видней. Но как быть с его, Мишкиным половым благополучием? Разве хорошее настроение пастуха ни на что не влияет?

Стремясь доказать обратное и утвердить власть над вверенным коллективом, Чубей вскочил с насиженного места, подкрался к ближайшей корове и ловко, с оттяжкой перетянул ее кнутом вдоль исхудавшей спины. От молодецкого удара буренка лишь чудом удержалась на ногах и бросилась бежать, комично вскидывая зад. Оторвин расхохотался и смеялся до тех пор, пока на глазах не выступили слезы. Затем вытащил из кармана своего латанного-перелатанного пиджачка обрывок газеты, сел и углубился в чтение статьи о награждении лауреатов Нобелевской премии. Читал Мишка плохо, по слогам, но втайне мечтал о том, что когда-нибудь займет свое место среди именитых ученых. Благо двадцать первый век открывал такие возможности каждому, а государственная политика впервые за многие десятилетия стала…

– Социально-ориентированной!

Полюбившееся ему слово Чубей произнес вслух. Он вообще любил такие вот малопонятные, но дьявольски-притягательные словечки. Даже, тайком от всех вписывал их в полуобщую тетрадку.

При случае, когда ему придется выступать перед Нобелевским комитетом, могли очень пригодиться выраженьица вроде: дебюрократизация государственного аппарата, рост валового национального продукта и неуклонное падение инфляции.

Мишка вновь улегся на траву, сладко потянулся и вдруг явственно услышал:

– За достижение в области дебюрократизации аппарата Нюрки-кладовщицы из сельхозкооператива «Красный пахарь» Нобелевская премия…

Протяжный и властный голос звучал ниоткуда и отовсюду. До смерти напуганный Оторвин вскочил и осмотрелся. Вокруг, насколько хватало взгляда, простирался пустой луг и даже кусты, в которых от рождения стыдливый Мишка прятался, когда справлял большую нужду, были такими редкими, что затаиться там было невозможно. Слегка успокоившись, Чубей убедил себя в том, что невидимый насмешник только плод его пылкого воображения. Он вновь улегся и попытался сосредоточиться на открытии Всемирного Закона Движения Облаков, но…

– Присуждается Михаилу Чубей-Оторвину!

Голос утонул в громе аплодисментов, а Мишка в ужасе смог стать только на четвереньки. Не меньше пяти минут он дико озирался по сторонам, ожидая, что слуховая галлюцинация вот-вот повторится, но ничего не произошло. Впрочем, так хорошо начавшийся день теперь был испорчен.

Чубей шмыгнул носом. Не с его фамилией соваться в лауреаты! То ли дело Безшапко или Льняной! От этих фамилией даже не веяло, а за версту несло крестьянской мудростью и тонким пониманием нюансов бытия. А Чубей-Оторвин?

– Тьфу!

В гневе Мишка плюнул и угодил прямо на носок своего испачканного в навозе резинового сапога.

– Тьфу!

Нечего сказать удружили ему родители! Спасибочки папашке, которого он никогда не знал и мамане всегда спьяну твердившей о том, что предком Мишки был не кто-нибудь, а сам Чингиз-хан. Откуда в белибердусской деревеньке с истинно белибердусским названием Нижние Чмыри взяться потомкам Чингиз-хана? Была, правда, слабая надежда на то, что корни батиного генеалогического древа упирались во времена диких кочевников-завоевателей. Он, как-никак прибыл в Чмыри с бригадой кочевых шабашников, наспех слепил коровник, оплодотворил мишкину маму и укатил в неизвестном направлении. Все его поведение свидетельствовало о принадлежности к славной касте чингизидов. От таких мыслей Мишка воспрял духом, встал, приосанился и прошелся вокруг куста конского щавеля, хлопая себя кнутом по голенищу. И вновь наслаждаться сознанием собственного величия Оторвину помешали. На этот раз не галлюцинации и не порно-облака, а самый, что ни на есть человек из плоти и крови. От испещренного коровьими копытами выгона по направлению к Мишке шагал Гриня Бурый. Тощий словно жердь, с длиннющими руками и хитрыми глазенками, рыжеусый Гриня был уверен, что очень похож на одного важного политика прошлых времен. Чтобы убедить в этом остальных, он стремился подражать своему кумиру во всем. Брил голову, оставляя растительность только по бокам, многозначительно прищуривался и улыбался так, словно один на всем белом свете знал истину. При всем этом Бурый был запойным пьянчугой, прославившимся тем, что однажды ночью украл из колхозной бухгалтерии все калькуляторы. Эта история имела удивительные последствия: бухгалтера в течение месяца прикидывали дебет-кредит на глазок и достигли таких высот приписок, что вывели «Красного пахаря» на первое место в районе по всем показателям. Председателю исполкома волей-неволей пришлось вручить кооператорам переходящее знамя и после этого стало просто неудобно отправлять Гриню на нары. Как с экономической, так и с политической точек зрения. Коллектив «Пахаря» взял Бурого на поруки и принудил вернуть украденное. Когда бухгалтера вновь вооружились калькуляторами, рейтинг сельхозкооператива не просто упал, а ухнул в пропасть. Однако на Гриню с тех пор поглядывали с уважением и опаской, как на человека способного повернуть колесо истории вспять. Ему даже доверили единственную в кооперативе гужевую повозку, чего нельзя было делать в принципе.